Еще один шанс

      Проснулся Нил от ласковых поглаживаний по щекам. Удивительно, но ночью ему не снились кошмары — и, возможно, в его снах даже было что-то приятное, но он не помнил никаких деталей, кроме общего ощущения спокойствия. Кажется, ему уже давно не снилось ничего хорошего.       Он сонно улыбнулся, ощущая дразнящие касания к своим векам, и на какую-то долю секунды решил, что это — Эндрю, потому что ему всегда после пробуждения требовалось некоторое время, чтобы вспомнить о том, где он находился. Но, во-первых, Эндрю был не из тех, кто склонялся к таким утренним нежностям (и вообще к нежностям — но он умел быть нежным, когда это было необходимо), хотя иногда Нил и чувствовал, как тот аккуратно убирал волосы с его лица. А во-вторых, Эндрю совершенно точно был не из тех, кто поступал так с незнакомцами — и с кем угодно еще, кроме Нила, которому единственному позволял спать в своей постели.       Но Нил спал не в постели Эндрю, и его рядом не было и не могло быть, потому что Нил, наконец, вспомнил детали своей новой жизни.       Он резко перехватил зависшую над ним руку за запястье и сильно оттолкнул, одновременно с этим группируясь и перекатывая свое тело в обратном направлении. Он открыл глаза и замер, сжавшись на краю дивана, но инерция толкнула его дальше — и он свалился через подлокотник спиной назад под удивленный вскрик Ники и скрежет собственных зубов. Вышло неловко и глупо. Нил выдохнул, ударившись затылком о холодный пол, и перед глазами у него на секунду заискрило. Ники — конечно, таким образом его мог разбудить только Ники, кому еще это могло прийти в голову? — испуганно навис над ним, растопырив перед лицом Нила пятерню и встревоженного его разглядывая, — и в нос ему ударило легкое перегарное амбре.       — Эй, ты в порядке? — Ники нахмурился и щелкнул пару раз, привлекая его внимание. — Сколько пальцев?       — Ни одного, если не перестанешь тыкать ими мне в лицо, — поморщился Нил, отталкивая руку Ники и неловко подтягивая к себе ноги, которые все еще лежали на подлокотнике. Комично до слез, и Нил чувствовал себя немного раздосадованным из-за реакции, которую выставил напоказ, но сознание действовало быстрее разума — и оно не раз выручало его таким образом за восемь лет в бегах. Ники поспешно сжал кулак и отступил, натянуто улыбаясь, пока Нил поднимался с пола, схватившись за затылок. Определенно, там назревала шишка. — Ты зачем меня, блядь, трогал?       — Извини, что напугал, — пробормотал Ники, и он выглядел действительно виноватым. — Не знал, как тебя разбудить.       Нил скептично выгнул на него бровь:       — Достаточно было позвать по имени.       Ники вздохнул и раздосадовано развел руками:       — Я звал, но ты спал достаточно крепко, а трясти тебя не хотелось. — Он перемялся с ноги на ногу и почесал затылок. Нил недоверчиво прищурился. Он сомневался, что не проснулся бы, если бы Ники напрямую позвал его вместо того, чтобы щупать его лицо, но проверить он это никак не мог. Что ему еще было на это сказать?       Он вздохнул и махнул рукой. После того, как первичный страх отступил, он решил, что вышло все довольно забавно — и он не мог злиться на Ники, который смущенно потупил взгляд и представлял собой сплошную невинность с большой буквы «Н», даже если таковым не являлся. Трогать Нила с его стороны было глупо и неуместно, но, кажется, Ники на самом деле хотел как лучше — просто получилось «как всегда», как обычно. Аарон, привлеченный шумом, выглянул в коридор и изогнул бровь, наблюдая за ситуацией.       — Я в порядке. — Нил улыбнулся и еще раз ощупал затылок, натягивая на лицо миролюбивое выражение и прибавляя дружелюбности в голос. Его сердце колотилось чуть быстрее, чем следовало, а улыбка, возможно, была слегка вымученной, и ему требовалось немного времени, чтобы на самом деле отогнать неприятное ощущение от смешанного пробуждения, но, в общем-то, ничего страшного не произошло. — Просто… не ожидал.       — Н-да... — Ники поджал губы и покачнулся, перекатываясь с пяток на носки и обратно. Нил постарался расслабить лицо, чтобы не смущать его еще больше: все-таки щенячьих глаз Ники с него было достаточно. Тот, словно вспомнив, зачем вообще будил Нила, кивнул в сторону кухни: — Кофе готов. Я подумал, тебе не помешает прийти в себя. Идем, поищем для тебя лед.       Он суетливо поспешил в указанном направлении, заталкивая Аарона обратно в коридор, и Нил медленно двинулся за кузенами, считая про себя шаги, чтобы замедлить пульс. Аарон, подгоняемый братом, отвернулся и ушел обратно в кухню, где, вероятно, тоже приходил в себя после тяжелой ночи, прочищая голову кофеином. Нил хмуро посмотрел парням в спины, когда вошел следом на четырнадцатом шаге. Сбитым с толку он себя уже не чувствовал. Теперь больше — сконфуженным, потому что отреагировал, вероятно, слишком остро. Впрочем, он, в отличие от Эндрю, убегал, а не нападал, и Ники стоило бы быть благодарным за то, что ему не прилетело в нос.       Нил приблизился к разделочным тумбам и, обнаружив, что кофе действительно был свежим, принялся рыться в шкафчиках в поисках кружки, которой мог бы воспользоваться, пока Ники копошился в морозилке, выбирая подходящую заморозку между горошком и смесью брокколи. Насколько Нил помнил, эти овощи всегда лежали в морозилке, и он не был уверен, обновлялся ли запас — или это были те же самые пакетики, потому что ни Ники, ни Эндрю не были любителями здоровой пищи, и хранилось это все, в основном, ради спокойствия Кевина, — но чаще всего они просто покупали готовую пищу.       Нил нашел ту кружку, из которой обычно пил до того, как обзавелся своей, — ему нравился объем и высокие бортики, — и налил себе горячий напиток. Терпкий аромат приятно защекотал обоняние, и затылок у него уже практически не пульсировал, хотя от резких движений головой еще отзывался короткими вспышками боли. Но его пульс пришел в норму, успокоенный рутинными действиями, и теперь Нил мог улыбнуться более-менее искренне. Ники приблизился к нему, сжимая в руках замороженный горошек, и неловко нахмурился.       — Можно осмотреть твою голову — или откусишь мне руку, если я до тебя дотронусь?       Нил смерил его скептическим взглядом. Виноватое настроение Ники уже сменилось игривым — без каких-либо следов похмелья! Впрочем, Ники предусмотрительно хранил аспирин в тумбочке у кровати, так что удивляться не стоило, — что вызывало какие-то смутные опасения, но в итоге Нил все же кивнул и склонил голову. В его мыслях вдруг всплыл ночной образ пьяного Ники, его несчастное лицо и тоскливое «Эрик?» — и Нил не мог отталкивать его после такого. Холодные пальцы пробежались по его затылку, аккуратно поглаживая место ушиба, после чего Ники констатировал обычную шишку — в чем Нил и так убедился сам (Аарон на этот диагноз фыркнул в свою кружку с кофе) — и приложил пакет с заморозкой.       Нил придержал горошек и выпрямился, и ему пришлось отступить на несколько шагов, потому что Ники так и остался стоять на короткой дистанции, с интересом его разглядывая. Чтобы как-то отвлечь от себя внимание, Нил огляделся и уточнил:       — Где Эндрю и Кевин? — Потому что их отсутствие было очевидно невооруженным глазом, если только они не прятались под столом.       — Уехали за едой, — пояснил Ники.       Нил кивнул и задумчиво пригубил напиток. Он и так предполагал, что они отправились на вылазку в магазин, хотя ему казалось странным, что он не проснулся от шума, когда буквально все ходили мимо него через гостиную. Допустим, Эндрю умел перемещаться тихо, но этого нельзя было сказать о Кевине — или, тем более, о Ники. Похоже, Нил действительно сильно устал, если его тело оказалось настолько невосприимчиво к внешним раздражителям, что он не разомкнул глаз, пока Ники не воздействовал на него напрямую — если только Эндрю не заставил всех перемещаться вокруг него на цыпочках, но это казалось маловероятным. Может, Ники на самом деле его окликал — и он действительно не отреагировал? Нил немного нахмурился, размышляя о том, могло ли это стать для него проблемой. Ему не нравилось спать без прежней чуткости. Это могло быть опасно: хотя бы для его затылка и Ники.       — Так как тебе ночка? — поинтересовался тот, вырывая Нила из раздумий. Ники уже отошел, в кои-то веки верно расценив отстраненность Нила как завершение тактильных коммуникаций, и теперь пристроился на своем месте за столом рядом с Аароном, продолжая разглядывать Нила так, как будто не мог поверить, что тот стоял на их кухне. Нил, внезапно почувствовав фантомный запах паленого мусора, криво улыбнулся.       — Незабываемо. — Он окинул кузенов веселым взглядом, подумав о том, что вторая первая ночь в Колумбии для него выдалась действительно такой — в отличие от оригинальной. Это, впрочем, навело его на мысль о том, что ему еще требовалось разобраться с мусором на заднем дворе — и от этого выражение его лица немного скисло. Ники, уловив перемену в его настроении, слегка нахмурился и подался вперед, понижая голос, как будто Аарон не сидел рядом с ним и не слышал каждое слово.       — Я же не… не делал никаких глупостей? Я помню всю ту чушь, которую ты задвигал про согласие.       — Все, что ты делаешь — глупости, — буркнул Аарон, и они оба недовольно покосились друг на друга.       — Это совсем не чушь. — Нил закатил глаза и покачал головой. Но, даже если Ники неправильно подобрал слова, он все же вспомнил о них — и, может, старался держать в голове ночью, — и эта мысль удержала Нила от раздражения. Ники не был идиотом, даже если старательно им прикидывался. Может, он не мог чего-то понять ввиду отсутствия опыта, но он, все-таки, успел провести с Эндрю какое-то время и уяснить, что иногда следовало держать при себе и руки, и язык (пусть у него это и не всегда получалось). Поэтому Нил терпеливо улыбнулся и пожал плечами. — И — нет, ты не делал никаких глупостей, если не считать того, что пытался заставить Аарона и Кевина подпевать «Hey Nicki», но, по крайней мере, ты смог не привлекать к своему караоке Эндрю.       Ники переливисто рассмеялся — и его глаза радостно заблестели, а Аарон поморщился, потому что Нил, вероятно, разблокировал какое-то из воспоминаний, которым тот был не особо доволен. Ники пихнул его в плечо кулаком, на что Аарон уже закатил глаза, но он не принялся ворчать, и Нил в очередной раз задумался над тем, как легко Аарон вел себя при нем в этой реальности. Конечно, между ними не было особых намеков на дружбу (и не то чтобы Нил к этому стремился), но в другой жизни Аарон всегда смотрел на него с подозрением и неприязнью, в основном держась особняком, а Нил не мог забыть его злых обвинений в том, что он воспользовался Эндрю после Дрейка. Да, Нил не сомневался в их отношениях и давно не переживал из-за этих слов, потому что доверие, которое дарил ему Эндрю, разрушало любые сомнения, но каждый раз, когда он встречался с презрительным взглядом Аарона, его шрамы начинали чесаться, и ему просто хотелось стереть это гадкое выражение с его лица — и не делал он этого только потому, что понимал, что так Аарон защищал брата. В новой реальности ничего из этого не было — и, Нил надеялся, уже не будет, потому что Дрейк сдох, — и у Аарона еще не было причин зачислять его в стан своих врагов, поэтому пока что тот мог позволить себе некоторую непринужденность. Аарон щелкнул Ники по лбу и сообщил:       — В следующий раз я вырву тебе язык. — Но это звучало не как угроза из уст Эндрю, а как шутка, поэтому Ники широко усмехнулся. Аарон окинул Нила оценивающим взглядом и хмыкнул: — Кажется, ты прошел проверку. Не припомню, чтобы ты ел «крекеры».       — Я не ел, — согласился Нил. — Я готов ответить на все вопросы Эндрю и без «пыли».       Аарон откинулся на своем месте и скрестил руки на груди, недоверчиво оглядев Нила сверху вниз.       — И он так запросто тебе поверил?       — Он никому не верит. — Нил изогнул бровь, а Аарон подозрительно прищурился. Вероятно, его терзали сомнения, но у Нила не было сил разбираться еще и с этим. С кем он точно не был готов откровенничать, так это с Аароном, — поэтому он отставил кружку с кофе и сообщил, что планировал пробежаться. Ники удивленно моргнул и присвистнул, высказав сомнительность данной затеи, на что Нил напомнил, что, в отличие от них всех был единственным, кто сохранял трезвость ночью, и просто ушел.       Бегать он мог в любых состояниях, любой одежде и по любой местности, а этот пригород знал слишком хорошо, чтобы заблудиться, поэтому он выбрал случайное направление, не имея никакого плана, и бежал, сворачивая без четкого маршрута. Не то чтобы он на самом деле нуждался в пробежке, но она была хорошим способом уклониться от ненужных расспросов, взбодриться, проветрить голову — а еще отличным прикрытием для того, чтобы выйти из дома и попасть на задний двор, не привлекая внимания. Нил на самом деле любил бегать.       Он пронесся через весь район, по привычке даже бросив парочку приветствий соседям, с которыми часто сталкивался раньше: одной старушке, что занималась своим садиком с геранями и настояла на том, чтобы Нил зашел к ней выпить охлажденного чая с лимоном, когда встретила его на пробежке в тридцатиградусную жару, уверенная, что он вот-вот схлопочет тепловой удар (она была так любезна, что даже не разглядывала его шрамы, что было большой редкостью для людей — и для старушек в особенности); и мужчине, выгуливавшему свою собаку, которая однажды решила, что гнаться за спортивным парнем будет веселее, чем послушно следовать за хозяином, и, вырвав поводок, преследовала Нила несколько километров, пока тот не сдался и не вернул ее запыхавшемуся владельцу (он не боялся собак, и эта даже не была бойцовской породы, а ее свешенный язык вызывал желание почесать за ухом, а не улепетывать со всех ног). Оба — и старушка (миссис Хиггинс), и мужчина (мистер Квилл) здоровались с ним с тех пор каждый раз, как видели, и Нил завел привычку отвечать, потому что это казалось правильным и нормальным — а ему очень хотелось наполнить свою жизнь как можно большим количеством нормальных вещей после безумного года, — даже если это означало пойти на контакт с соседями. Эндрю от такого в восторге, в общем-то, не был, но, когда с одной из пробежек Нил вернулся с контейнером, полным домашнего печенья от миссис Хиггинс, перестал как-то комментировать их взаимодействия, что в некотором роде можно было считать принятием.       Утро не было ранним, хотя у Нила не было возможности посмотреть на часы, но по положению солнца он мог примерно прикинуть, что должно было быть что-то около полудня: жизнь в бегах научила его многим вещам, которые иногда действительно были полезны, хотя ориентироваться по звездам он бы не рискнул — а вот Мэри с этим справлялась. Тем не менее, выходной день означал, что местные либо сидели по домам, либо занимались своими делами во двориках, и улицы медленно наполнялись выбирающимися на прогулку подростками. Обычно Нил бегал гораздо раньше, и теперь ленивые толпы на тротуарах, которые ему приходилось миновать, немного стесняли.       Поэтому — спустя пару миль — он решил, что пробежка окончена, и вернулся к дому легкой трусцой, сразу направившись на задний двор: пакеты для мусора он оставил там еще вчера. Бак стоял на том же месте, и Нил критически оглядел внешние повреждения: стенки немного почернели, но это не особо бросалось в глаза, если не присматриваться. Когда он открыл крышку, его окутал аромат паленого и чего-то сгнившего, и Нил подавил поднявшийся по пищеводу рвотный порыв. Ему нужно было завершить начатое и избавиться от всех напоминаний, поэтому он натянул на руки мусорные пакеты и принялся перекладывать отходы в два других, чтобы разделить улики и разнести их после по другим бакам, потому что оставлять в покрытом сажей контейнере их ему не хотелось — просто на всякий случай, хотя он сомневался в том, что кто-то сможет идентифицировать преступление в уродливом коме пластика — даже если очень постарается. Но Нил хотел предусмотреть даже такую вероятность, потому что кузены не должны были пострадать.       Его несколько раз чуть не стошнило от ужасного запаха, который ближе ко дну стал отдавать еще и спиртом. Верхний слой мусора, стоило к нему прикоснуться, превращался в пепел и рассыпался, а нижний растекался гнилой массой, и Нил ненавидел Дрейка всем сердцем, занимаясь перекладыванием. Как он ни старался делать все аккуратно, он все равно измазался, но это его заботило не сильно. Одежду можно было выбросить так же, как и ночную — это были просто вещи. А вот ощущение того, что мусор в его руках сгинет на одной из свалок так же, как Дрейк — в Тихом океане (или где он там занимался своим служением отечеству), расползалось по коже извращенным наслаждением.       В конце концов, Нил выгреб из бака все, что в нем находилось, и для верности упаковал пакеты в несколько слоев, чтобы от них несло не так сильно. Несколько минут он раздумывал над тем, чтобы хотя бы немного попытаться очистить почерневшие изнутри стенки контейнера, но потом решил, что это было не так уж важно. Бездомные часто использовали мусорные баки в качестве импровизированных очагов, и этот мог пасть одной из их жертв, даже если на дворе и царило лето. Никто бы не начал расследование. Максимум — возмутился, но Нилу за это не было стыдно. Поэтому он просто оттащил бак обратно на тротуар перед подъездной дорожкой соседского дома, надеясь, что они не успели заметить его отсутствия, а затем неспешно разнес пакеты с отходами, обходя дома узкими улочками, чтобы не сильно бросаться в глаза. Возможно, это выглядело немного подозрительно, но Нил сохранял хладнокровное и немного усталое выражение лица, потому что его все еще тошнило от фантомного запаха костра и гнили, и по пути ему никто не встретился.       Когда с этим, наконец, было покончено, Нил вернулся в дом. GS уже стояла припаркованной на дорожке, и Нил понятия не имел, сколько времени у него ушло на сортировку мусора, потому что по ощущениям она длилась бесконечность. Ники выглянул из кухни, откуда доносился аппетитный запах яичницы с беконом, чтобы встретить его, и удивленно вскрикнул:       — Господи, Нил! Ты пробежался до свалки? Что с тобой произошло?       Нил пожал плечами и оглядел себя. Джинсы и футболка в некоторых местах были покрыты пятнами сажи — и, вероятно, от него воняло, но это не имело значения.       — Могу я одолжить у тебя одежду? — спросил он. — Мне нужно в душ.       Ники округлил глаза, но согласно кивнул. Вряд ли кто-то из Монстров предполагал, что ему понадобится запасной комплект после запасного комплекта, поэтому Нил не был удивлен, когда Ники вынес ему собственные спортивные штаны и безразмерную футболку с принтом какой-то рок-группы. Пока он ждал его, из кухни выглянул Кевин, но он только окинул Нила хмурым взглядом и быстро скрылся — Нил ему широко и наигранно улыбнулся, — и Нил был рад, что ненадолго избежал возмущенных разглядываний. Он быстро принял душ, убрав испачканную одежду все в тот же мешок, в который спрятал вчерашние шмотки (когда он развязал его, оттуда действительно пахнуло паленым), и сразу вынес и его, прямо босиком сбежав к тротуару, чтобы больше не думать об этой проблеме. Только после этого он ощутил, что все завершилось, и выдохнул, потому что, оказывается, все утро его не отпускало напряжение, которого он даже не замечал. Теперь он ощутил себя немного свободнее, как будто один из грузов, привязанных к его запястьям, отцепился и ушел под землю, и ему на самом деле стало чуть легче перемещаться.       Нил почувствовал, что проголодался, хотя не замечал этого раньше. Он прошел в кухню, в которой сразу же повисла тишина, и на него устремились любопытные взгляды всех собравшихся — кроме Эндрю, взгляд которого был опасно веселым, потому что он уже успел принять свою дозу лекарств. Эндрю внимательно осмотрел его, задержав внимание на одежде Ники и влажных волосах, и Нил почувствовал, как живот у него свело туже — отнюдь не от голода. Ники широко улыбнулся.       — Мне нравится, как на тебе сидит моя футболка, — довольно сообщил он, и Нил с сомнением подтянул ворот выше, чтобы случайно не обнажить ключицы. Ники подпер подбородок ладонями, выставив локти на стол, и принялся разглядывать Нила слишком уж откровенно. Это было странно и непривычно. Нил покосился на недовольные выражения лиц Аарона и Кевина — и скептичное — Эндрю — и пробормотал:       — Звучит как причина переодеться, — на что Ники тяжело вздохнул и поджал губы.       — Так где ты носился все это время? — поинтересовался он (возможно, переводя тему), поднимаясь из-за стола, чтобы освободить место для Нила, но тот прошел мимо, надавив Ники на плечо и усаживая его обратно. Его чересчур заинтересованный взгляд все еще отзывался какой-то скованностью в теле, и Нил вспомнил утренние поглаживания на своем лице — и в некоторой степени ощутил себя неуютно. Не то чтобы он думал, что Ники мог как-то воспользоваться его бессознательным — или сознательным — состоянием, но он слишком много пережил, чтобы не доверять своим приобретенным рефлексам, а они сейчас говорили о том, что Ники вел себя неправильно. К тому же Нил не видел необходимости в том, чтобы тот изображал из себя радушного хозяина. И, стоя лицом к плите, он мог не смотреть ни на одного из парней, которые удивленно переглянулись, когда Ники, крякнув, опустился на место, — а Нил уверенно открыл холодильник и принялся изучать содержимое. Взгляд Эндрю плавил ему лопатки — и вот это уже ощущалось правильно и приятно.       — Выносил мусор, — ответил он, остановив выбор на классической яичнице, которой уже пропахла кухня. Он достал ингредиенты и прошел к раковине, стараясь ни на кого не оглядываться, потому что на него все еще смотрел Эндрю, и Нил чувствовал это так отчетливо, что у него слегка дрожали руки. Возможно, это было просто из-за усталости и недосыпа, но Нил знал, что только Эндрю поймет истинный смысл сказанного, и это немного будоражило, потому что напоминало те времена, когда они знали, что означало: «Да или нет?» — с одного взгляда в зависимости от ситуации.       — И где ты нашел этот мусор? — прилетел в спину вопрос Аарона. Ожидаемо и подозрительно, поэтому Нил просто пожал плечами, закидывая на сковороду бекон и разбивая сверху яйца, и не стал оборачиваться. Вероятно, его уже ненавидели за это его постоянное пожатие плеч и избегание ответов, потому что Аарон перешел на немецкий и проворчал, обращаясь к Эндрю: — Ты правда считаешь это нормальным? Не могу поверить, что ты пустил его в наш дом без «пыли».       Нил невозмутимо потормошил яйца, превращая их в подобие скрэмбла. Вероятно, Аарон был прав. Он вел себя как чертов придурок, но единственным, кому он доверял безоговорочно, всегда был только Эндрю, поэтому остальные в любом случае оставались без ответов на большинство вопросов. По крайней мере, до тех пор, пока не начинали задавать правильные, но никто из Лисов еще не понял этой тонкой особенности взаимодействия с Нилом. Аарон, не дождавшись ответа от брата, фыркнул, и Нил переложил свой завтрак на тарелку. Его желудок неприятно заурчал, когда он принялся искать свою кружку, но ее не было ни в мойке, ни в шкафчике с посудой, и Нил только сейчас сообразил, что кружка, вообще-то, принадлежала Эндрю. Он бросил короткий взгляд через плечо, чтобы убедиться, что она действительно стояла перед Миньярдом — и это, пожалуй, было ошибкой.       Эндрю открыто наблюдал за ним. Все молчали, потому что, вероятно, до этого обсуждали самого Нила (успешно справившись с любыми проявлениями похмелья), и теперь им было неудобно возвращаться к теме, даже если они могли продолжать на немецком (вряд ли их смущал ничего не понимающий Кевин). Вообще-то, все наблюдали за ним, потому что он чересчур по-хозяйски вел себя на незнакомой кухне, — но это не имело значения, потому что солнечный свет отражался в радужках Эндрю, и это было тем, за что Нил так любил его глаза. Он буквально застыл, не находя в себе сил оторваться.       Обычно радужки Эндрю больше отливали светлым янтарным, поглощая собой все вкрапления зеленого. Освещение на стадионе добавляло им болотистого оттенка, и Нил видел, как они темнели от голода и вожделения — а еще от боли, гнева и ненависти в плохие дни, когда зрачки расширялись, и никто не рисковал заглядывать в эти глаза, кроме самого Нила. Но сейчас их поливало солнце, и лакуны и крипты, окрашенные зеленым, проглядывали особенно ярко, плавно перетекая в золотистую реснитчатую часть. Глаза Эндрю были на самом деле красивы — как и сам Эндрю, впрочем, — и они отражали его двойственную натуру: настоящую часть, о которой знали Нил и Бетси, и то, что видели все остальные, когда называли Эндрю бездушным монстром.       Нил не считал себя романтиком, но иногда ему в голову действительно приходило что-то такое, за что Эндрю мог впечатать его затылком в стену.       ✮⋆˙✮⋆˙✮⋆˙       Они сидят на кухне друг напротив друга, и Эндрю, кажется, из последних сил терпит то, как Нил на него пялится, но он ничего не может с собой поделать, потому что в такие моменты глаза Эндрю приковывают его внимание словно магнитом. Остальные все еще спят после бурной ночи, а Нил успел вернуться с пробежки и принять душ — и Эндрю вручил ему яблоко и кружку с кофе, чтобы он немного перекусил перед тем, как они отправятся в магазин. Этим они и занимаются — подобием завтрака. Эндрю медленно тянет горячий шоколад из своей чашки, и на его скулах играют желваки, пока Нил сидит, подперев лицо кулаками, и беззастенчиво смотрит, испытывая чужое терпение. Возможно, он просто ждет, когда его кофе остынет, но пялиться на Эндрю приятнее, чем на стену, и в груди Нила бьется что-то золотисто-зеленое.       — Нил, — в конце концов цедит Эндрю, обращая на него свой взгляд, и у Нила перехватывает дыхание. — Отвернись.       — У тебя красивые глаза, — сообщает Нил, но подчиняется, потому что излишне испытывать терпение Эндрю — занятие неблагородное, пусть и такое заманчивое. Тот изгибает бровь и смотрит на него из-под полуопущенных ресниц.       — Заткнись.       Нил улыбается и фыркает. Он не слышит настоящей злости в голосе Эндрю, чтобы отбросить игривое настроение и на самом деле отстраниться. Вообще-то, Нилу кажется, что он слышит какие-то довольные нотки (он почти уверен, что ему мерещится), поэтому он позволяет себе искоса посмотреть на того еще раз, чтобы обнаружить, что теперь уже Эндрю сверлит его тяжелым взглядом, — и по коже Нила разбегаются приятные мурашки.       Ему нравится чувствовать на себе взгляд Эндрю. Нравится думать, что он способен узнать этот взгляд на себе в переполненной комнате. Нравится жжение в теле, как будто Эндрю проникает к нему под кожу без лишних касаний. Ему на самом деле нравятся его глаза.       — Сто восемьдесят два, — рычит Эндрю очередной процент. — Пей свой кофе или проваливай отсюда нахуй.       Нил ухмыляется и подтягивает к себе кружку, прижимая бортик к губам. Напиток давно остыл, но холодная горечь его не смущает. Он думает, что, возможно, Эндрю нравится, когда он так на него смотрит, потому что тот никогда не говорил об обратном. Может быть, Эндрю тоже нравятся его глаза.       — Если только на твой, — хмыкает Нил и тихо смеется, когда Эндрю медленно разворачивается к нему всем телом и смотрит на него как на последнего таракана, которого даже тапком давить жалко. Солнечные блики играют в пятнашки в его зрачках.       ✮⋆˙✮⋆˙✮⋆˙       Пальцы обожгло, потому что Нил неосознанно наклонил кофейник, который взял до того, как принялся искать кружку, и он вздрогнул, отворачиваясь. По столешнице перед ним расползлась коричневая лужа. Нил выругался, отставив чайник, и спешно сунул обожженную ладонь в раковину, включая холодную воду. В этот же миг он услышал резкий скрип отодвинутого стула, отдавшийся в ушах выстрелом. Он замер, наблюдая, как вода стекала по запястью, и непроизвольно сжал кулак, кожей ощутив движение позади. Дверь хлопнула, и Нилу показалось, что в комнате стало холоднее. Он быстро обернулся, чтобы убедиться в том, что Эндрю ушел, и, поджав губы, выключил кран.       Ники еще удивленно смотрел на место, где только что сидел его кузен, и непонимающе моргал, когда Нил вздохнул и занялся лужей, обильно промакивая ее бумажными полотенцами, купленными, судя по всему, этим утром, потому что ночью их не было. Он не знал, что отражалось на его лице, когда он смотрел на Эндрю, но, кажется, тому это совсем не понравилось. Не понравилось настолько, что он предпочел уйти, а не бросить Нилу едкий комментарий или тяжелый взгляд.       Он скрипнул зубами и, убедившись, что тумба была сухой, залез на нее и, подхватив тарелку, принялся за свой завтрак, хотя есть ему уже расхотелось. Вечно у него все выходило не так. Эндрю ушел — словно вырвал из него часть какого-то органа. Жизненно-важного, вероятно. Может, желудка, потому что еда действительно не лезла в глотку, может — легких, потому что дышать стало резко тяжело. Может — сердца, но Нил отдал его Эндрю давным-давно.       Он, кажется, почувствовал потяжелевшее настроение Кевина, безусловно обратившего внимание на его микро-травмирование, и бесцветно заверил его, что все в порядке, демонстративно покрутив перед собой кистью. Кофе, в общем-то, был не сильно горячим — по крайней мере, не настолько, чтобы кожа обварилась. Нил терпел большее. Пальцы немного покраснели, но не потеряли чувствительности, как бывало при сильных ожогах.       Он надеялся, что теперь все разойдутся — и он сможет прикончить яичницу в тишине. Вместо этого Аарон возмутился:       — Да что с тобой не так?       Нил прикусил губу. Ему часто задавали этот вопрос. Он и сам не раз у себя это спрашивал, но ответ был слишком очевидным, чтобы начать в него погружаться. Хотя сейчас, возможно, Аарон имел в виду нечто другое. Но Нил не собирался с этим разбираться. На комментарии окружающих он обычно огрызался, поэтому и в этот раз он нахмурился и обернулся к Аарону:       — А с тобой?       Тот прищурился и раздраженно махнул рукой:       — И что это значит?       — А ты подумай. — Нил сжал зубы, чтобы не сказать лишнего, потому что это не привело бы ни к чему, кроме очередной ссоры. Ему нужно было напомнить себе, что в этой реальности их отношения еще не были вкрай испорчены — хотя ощущение складывалось такое, что они к этому неумолимо стремились. И с чего бы? Нил не сделал ничего ровным счетом, вроде бы. Аарон просто был засранцем.       Ники примирительно взмахнул руками и поднялся, загораживая собой Нила, чтобы у Аарона не было возможности швырнуть в него чем-нибудь, хотя это и было не в его характере. Нил закатил глаза: определенно, что-то в его действиях провоцировало. Было ли у него желание с этим разбираться? Ну, вряд ли.       Споры с Аароном были привычным делом, поэтому игнорировать его получалось очень хорошо. Ники тем временем порылся в шкафу и достал чистую кружку, налив в нее кофе для Нила. Он деликатно подтолкнул ее в его сторону, и тот постарался не скалиться в ответ, хотя его кожу немного покалывало от невысказанной агрессии — которая, впрочем, относилась не к Аарону, а к самому себе: все еще из-за Эндрю, который ушел, чтобы, очевидно, держаться от него подальше.       — Спасибо, — буркнул без энтузиазма.       — Всегда пожалуйста. — Ники тепло улыбнулся и прислонился к соседней тумбе, оставшись стоять рядом. Он не обратил внимания на изменившееся настроение Нила — или деликатно его проигнорировал, — как и отсутствие Эндрю. Вместо новых вопросов он повернулся к Аарону и, сохраняя все ту же милую улыбку на лице, проворковал, переходя на немецкий: — Не дергай его. По-моему, с ним не все в порядке.       — Именно поэтому я его и дергаю, — проворчал Аарон.       Нил криво улыбнулся, потому что кузены, вообще-то, даже не подозревали, насколько оба были правы. Это было иронично и в какой-то степени забавно, но с примесью злости и горечи. Что именно в Ниле было не в порядке? Его болезненная тяга к Эндрю, который оказался жив, после того, как умер — и в чем Нил винил себя не переставая? Или, может, дело было в том, что он снова хранил секреты, которые выедали из него душу изнутри по капле, кислотой растворяя нутро? Или, блядь, в том, что он знал будущее, попав из него в прошлое — и не имел ни малейшего понятия о том, что делать с этим знанием, потому что был идиотом и параноиком?       Боже. Нил был в порядке настолько, насколько мог бы быть с учетом всего перечисленного — ни больше, ни меньше. Он не мог поделиться этим ни с кем, и вот это уже болезненно хрустело под ребрами. Он хмыкнул себе под нос и покачал головой.       Блядская ирония.       Кевин при виде его усмешки несколько раз моргнул и нахмурился.       — Мне показалось, или ты вчера понимал немецкий? — он спросил об этом по-французски, и это развеселило Нила еще больше. Он подумал о том, чтобы ответить по-испански, чтобы разыграть настоящий театр абсурда, потому что ему определенно нравилось быть тем, кто мог бы объединить в себе все известные присутствующим языки, но в итоге он просто отозвался на французском:       — Oui.       Кевин, кажется, не ожидал этого. Может, он на самом деле считал, что допился до белой горячки? Ну, что ж, это бы помогло ему быстрее отказаться от выпивки — хотя, по правде, он значительно снизил потребление алкоголя после смерти Рико — но сейчас Рико снова был жив, а водка помогала потерять рассудок. Мотнув головой в сторону выхода из кухни, Кевин уточнил:       — Эндрю, так понимаю, знает?       — Ну, если он обращался ко мне на немецком, то, вероятно — да? — Нил, сохраняя французскую речь, посмотрел на него как на последнего идиота, и тот неосознанно поежился, уловив в его взгляде знакомые отблески взгляда Эндрю. Кевин фыркнул:       — Остальным ты не собираешься сообщать?       И — о — Нил ухмыльнулся:       — А меня никто не спрашивал.       Кевин изогнул бровь и немного склонил голову, покосившись на кузенов, которые теперь хмуро следили за их диалогом. Улыбка Ники стала немного нервной, и он потер ладони, обращаясь к парням по-английски:       — Обсуждаете что-то интересное?       — Не более интересное, чем у вас, — бесцветно отозвался Нил, стирая с лица веселое выражение. Кевин хмыкнул, а Аарон раздраженно цокнул и демонстративно встал, покидая кухню. Нил отстраненно подумал, что справился с тем, чтобы за пять минут выгнать обоих близнецов — и Дэн могла бы им гордиться.       Ники, извинившись то ли за кузенов, то ли за то, что говорил с Аароном на немецком, интерпретировав колкое замечание Нила как упрек, тоже ретировался, и, когда за ними закрылась дверь, Кевин задумчиво поскоблил вилкой по тарелке.       — Так о чем они говорили? — поинтересовался он как бы невзначай. Он часто обращался так к Нилу за переводом в будущем, потому что никто из кузенов не считал нужным ему отвечать — и потому что в основном они подшучивали над самим Кевином, — и в большинстве случаев Нил советовал ему выучить немецкий самостоятельно. Он пожал плечами:       — Ники думает, что я не в порядке.       — А он прав? — Кевин нахмурился и отодвинул блюдо, внимательно посмотрев на Нила. Тот запихал остатки завтрака, который уже порядком остыл, целиком в рот, и убрал пустую тарелку в раковину, пригубив кофе. Он не собирался отвечать — и Кевин понял это спустя несколько минут повисшей тишины, во время которой Нил сосредоточенно пялился в стену и полностью игнорировал Кевина. Тот поджал губы и встал. — Знаешь, если ты серьезно говорил о том, что будешь стоять со мной плечом к плечу, то, может, тебе стоит быть немного откровеннее. Я тоже могу тебе помочь.       Затем он вышел, и Нил, наконец, остался один — и это почему-то уже совсем не радовало. Он посмотрел на медленно закрывающуюся дверь. Он не ответил Кевину, потому что говорить «да» было слишком опасно: тогда, вероятно, плотина, удерживающая его эмоции взаперти, могла не выдержать, и Кевина снесло бы потоком, к которому не был готов ни он, ни сам Нил. В одном простом «да» крылось слишком много — и Нил не хотел в этом ни тонуть сам, ни топить кого-то еще. К этому нужно было подготовиться.       Он не ответил «нет», потому что Кевин задал правильный вопрос — а Нил уже, в каком-то роде, привык доверять ему, потому что Кевин, вообще-то, относился ко всем его секретам с пониманием. Он берег их отношения с Эндрю, о которых ему было известно больше, чем любому Лису, без лишних вопросов, умел вовремя уйти и вовремя остаться, и его молчаливая поддержка, выливавшаяся в потоки ругани на поле, была, на самом деле, дорога Нилу.       Он выплеснул остатки кофе в раковину и включил воду, чтобы ее шум заглушил шелест мыслей в его голове. Собрав остатки посуды со стола, он методично все перемыл. Когда он закончил, Ники заглянул и сообщил, что пришла пора ехать обратно.       

***

             Наверное, этому не стоило так удивляться, но, как только Нил оказался в своей комнате в Башне, Дэн подскочила с дивана, на котором сидела в обнимку с Мэттом, и метнулась к нему, не оставив и шанса на то, чтобы незаметно пробраться в спальню. Очевидно, старшекурсники ждали его возвращения, потому что теперь все внимательно наблюдали, как девушка проводила досмотр. В гостиной был даже Сет, которого, вероятно, заставила остаться Элисон (впрочем, он здесь жил — так что, может, это он ее притащил), но он единственный смотрел на Нила без интереса.       — Как самочувствие? — деловито осведомилась Дэн, ощупывая его ребра, и Нилу пришлось мягко перехватить ее за запястья и оттолкнуть, пока все не зашло слишком далеко. Дэн не стремилась соблюдать дистанцию личного пространства, особенно когда была обеспокоена, и Нил был готов к тому, что она захочет изучить его после ночи в Колумбии, поэтому он практически не почувствовал, как волоски на шее встали дыбом, когда она неосознанно скользнула пальцами по одному из его шрамов — как будто у нее была возможность этого избежать при таком контакте.       — Отлично, — отчеканил Нил, отпуская руки Дэн, которая опустила на его кулаки удивленный взгляд. Нил сухо улыбнулся, надеясь, что никто не различит напряжения в его интонации, и объяснил: — Не люблю, когда меня трогают.       Дэн кивнула и отступила. Сет разочарованно выдохнул, переглядываясь с Элисон (делали ли они ставки на то, что он не переживет эту ночь?), а Рене устремила на Нила испытующий взор. Нил уверенно встретил его, и Рене пожала плечами:       — Я говорила, что он будет в порядке. Как все прошло?       Нил закатил глаза. Ему обязательно было в этом участвовать? Он чувствовал себя, определенно, не лучшим образом. Он чувствовал себя как молчание в GS, разъедавшее печень прометеевым наказанием. Не то чтобы все молчали на самом деле: Ники включил радио по дороге в Башню, поэтому разговаривать просто было необязательно. Но Эндрю не взглянул на Нила ни разу, как будто это грозило проклятием, и его игнорирование ощущалось разрушительной тишиной, от которой кровь в жилах стыла.       Рене мило улыбалась, ожидая ответа. Нил выдавил:       — Нормально. — Как наждачкой по горлу.       — И что, никаких подробностей? — возмутилась Элисон. — Они тут столько шума развели, когда Ники перестал отвечать на СМС — а это произошло довольно скоро. У меня до сих пор в висках трещит.       О, так Дэн действительно писала Ники? Очаровательно. Нил не знал, злиться ему или радоваться: с одной стороны, эта гиперопека его порядком раздражала. С другой: эй, они общались! Пусть лишь для того, чтобы узнать его статус функционирования, но все же. Так и сплетничать скоро начнут — а дальше останется только сплочение. И дурацкие кепки.       — Он довольно скоро напился, — кисло ответил Нил. — Ничего интересного. Может, вам тоже стоит съездить?       Ну, это было одним из планов на будущее, но знать им об этом пока что было не обязательно. Элисон в притворном — а может, и вполне искреннем — ужасе отшатнулась:       — Ни за что!       На столике перед ними лежали пять карточных стопок рубашками вверх — вероятно, игра была в самом разгаре, когда Дэн прервала ее, чтобы позаботиться о Ниле. На полу среди подушек, на которых сидели те, кому не досталось места на диване, было разбросано несколько смятых банок пива, большее количество которого батареями дожидалось своего часа у стенки под телевизором. Мэтт заметил взгляд Нила и приглашающе махнул рукой, призывая присоединиться.       — Из огня да в полымя? — улыбнулся он. — Давай с нами. Заодно и голову прочистишь. В компании Эндрю и его дружков опухнуть можно.       Нил без особого энтузиазма пожал плечами. Ему хотелось забиться в угол и остаться в одиночестве, потому что Эндрю и его молчание — во всех смыслах — всю обратную дорогу из Колумбии буквально оседали кислотой на внутренностях, но — именно поэтому, вероятно, Нилу и не стоило оставаться в одиночестве. Тогда его определенно настигли бы все те мысли, которых он так старательно избегал. Он не мог столько думать об Эндрю. Это было больно и это было неправильно. Ему нужно было отпустить ситуацию и позволить ей развиваться своим чередом — зацикливаться на Миньярде означало все больше погружаться в то, чего Нил лишился. Если бы он остался один, он бы в этом погряз. Компания… ну, это звучало не так уж и плохо. Он мог попытаться. Если бы стало совсем паршиво — откланялся бы. Нил мог постараться отвлечься. Поэтому он натянул на лицо одну из улыбок Кевина, предназначавшуюся журналистам, и постарался изобразить вовлеченность:       — Почему бы и нет? — Его голос звучал не так беспечно, как это выходило у Кевина, но у Нила не было такого же опыта общения с репортерами, хотя те очень стремились наверстать упущенное, — но Нил больше был по части кривых оскалов и оскорблений в ответ на все провокации. И все же, Лисам этого хватило.       Рене переместилась на пол, освобождая место на диване и одновременно оттесняя подальше Сета, и Дэн усадила Нила между собой и Мэттом. Элисон принялась тасовать карты, собрав все стопки, чтобы начать новую партию на шестерых, и спустя какое-то время Нил почувствовал, что ему на самом деле становилось самую малость легче. Он знал правила игры, потому что не раз уже проводил так время с ребятами, и ему приходилось следить за Элисон, которая очень умело жульничала. Сет вполне дружелюбно огрызался на Мэтта — и тот не забывал отвечать, — и к вечеру, когда смятых банок пива, усеивавших пол, стало куда больше, а Дэн заказала пиццу, Нил почти не думал о том, как неправильно у него все получалось.              Оставшиеся выходные он провел плюс минус в той же компании: Дэн и Мэтт в воскресенье отправились на прогулку с утра — и Элисон выгнала Рене, уединившись в их комнате с Сетом, а к вечеру конфигурация изменилась с диаметральной противоположностью. Так что Нил весь день занимался тем, что резался с Рене в карты под какой-то сериал, несколько раз сменив локацию: они не разговаривали ни о чем серьезном, изредка обсуждая лишь происходящее на экране — либо у них на столе, — и это было комфортно, на самом деле. Рене ни о чем его не расспрашивала, и Нил признавал, что ее общество, остававшееся таким же спокойным, как и всегда, действовало на него умиротворяюще. Он никогда не общался с Рене так много, потому что она больше была подругой Эндрю, чем его, — хотя Эндрю в этом никогда бы не признался. Но, пока Дэн и Мэтт заваливали его ненужной заботой, а Элисон и Сет относились к нему как к глупому ребенку (в перерывах между сексом снисходя до них своим обществом), Нил смог по достоинству оценить время, проведенное в компании Рене, покинув Башню только для обычных пробежек утром и вечером.       Когда он вернулся с завершающего марафона в воскресенье, Лисы разбрелись по своим комнатам, и в их гостиной сидел только Мэтт, предпочетший компьютерную игру сну, а Сет лежал в спальне, погруженный в какую-то книгу — что было для Нила немного неожиданно. Хотя, пожалуй, он относился к Сету предвзято, и это было неправильно с его стороны. Сет был диким, вспыльчивым, резким, гомофобным и агрессивным, и Нил заранее определил его в категорию людей, с которыми ему нужно было добиваться уважения силой. Но у него должны были быть какие-то достоинства — он ведь мог уживаться с Мэттом, проводить время с Дэн и встречаться с Элисон, которая в нем что-то видела — и Нил уже не в первый раз задумался о том, что тоже хотел на это посмотреть.       Он уже размышлял над тем, что Сет тяготел к экси, при этом агрессивно отрицая все, что с ним было связано, — и этим в некоторой степени напоминал Нилу Эндрю, хотя тот, наоборот, был гениален на поле — и клялся бросить каждый раз, когда Нил становился особенно одержимым. Не то чтобы Сет не делал то же самое — он тоже постоянно говорил о том, что пора было завязывать, — но он играл в лучшем случае средне — и, вероятно, именно из-за этого игрой и разочаровывался.       Еще где-то отдаленным вопросом маячил вопрос о, собственно, гомофобии, потому что реакции Сета отличались от реакций Аарона, хотя на первый взгляд определить это было довольно сложно. У Аарона это просто вызывало отвращение. Сет вел себя так, словно однажды его лично унизил кто-то из ЛГБТК+ сообщества, постоянно срываясь на оскорбления и будто пытаясь отыграться. Именно из-за этого они с Ники и цапались: Сет поливал того дерьмом просто за то, что тот был геем, — а Аарон выказывал омерзение лишь в ситуациях, когда Ники говорил или делал что-то, что Аарон считал неприемлемым. Впрочем, эта тема Нила волновала мало. Он отложил ее на задворках сознания как несущественную, потому что лечить гомофобию уж точно не нанимался. Может быть, ответ пришел бы к нему однажды сам, но Нил совершенно не собирался его искать.       А вот экси в сочетании с Сетом — это его волновало. В конце концов, тот был нападающим — и им нужно было налаживать их связку на троих с Кевином, если они хотели выигрывать. А они хотели, все трое — пусть и признавался в этом, в основном, только Нил.       Он задумчиво опустился на кровать Мэтта, приглядываясь к книге в руках Сета, и прищурился. Название было незнакомым, но, судя по обложке, она была о… ковбоях? Нил удивленно фыркнул, и Сет хмуро посмотрел на него поверх книги.       — Какие-то проблемы?       — Читаешь вестерны?       Сет поджал губы и опустил взгляд обратно к страницам, не ответив. Вероятно, он не был настроен на конфронтацию: они, в общем-то, на удивление мирно сосуществовали после первого вечера с Лисами. Не то чтобы кто-то из них извинялся за свое поведение, скорее оба просто делали вид, что ничего не произошло, — и они не ощущали потребности обсудить это и разложить по полочкам. Они не были друзьями — и ни один из них не стремился к этому. Они уничтожали друг друга на поле — и этого Сету хватало для того, чтобы не ненавидеть Нила вне стадиона. Вероятно, дело было в том, как Нил играл и как вел себя со всеми Лисами: в отличие от Кевина, у Нила хватало и терпения, и понимания. Знал бы кто из них, сколько на самом деле он терпел — очумели бы поголовно.       Сет зашуршал страницами, переворачивая, и Нил заметил, что кончики его ушей немного… порозовели? Вау. Нил не знал, что поразило его больше: то, что Сет не вступил в перепалку, отстаивая любовь к вестернам перед ниловским удивлением — или то, что он… смутился? Это было так по-человечески — и весь тщательно выстроенный «бэд-бой» образ Сета неожиданно развалился. Очевидно, он читал маскулинную литературу, но это было не так важно, потому что это было чем-то из того, о чем Нил никогда бы не подумал. Это был кусочек пазла, составляющего Сета и делающего его личность более разносторонней. Удивительно, как мало времени Нилу потребовалось в этот раз, чтобы разглядеть столько деталей. Вероятно, это было связано с тем, что про всех остальных он все уже знал, а Сет был своего рода головоломкой: Нил мог понять здесь немного интерес Эндрю к загадкам.       Сет захлопнул книгу и уставился на Нила, который все еще его разглядывал, тяжелым взглядом.       — Хочешь мне что-то сказать?       Ох, это было забавно, вообще-то. Сет и ковбои — Иисус Христос. Перед глазами Нила всплыл красочный образ: перекати-поле, песок, загадочная музыка… Сет — верхом на коне и в жилете с бахромой. Жаль, что в будущем он не дожил до посещение того домика в горах, где они занимались верховой ездой. Нил с трудом удержался от смеха.       — Не знаю, а ты? Хранишь в шкафу ковбойские сапоги?       Сет резко схватил подушку и швырнул ее в Нила, практически зарычав, и Нил развеселился еще больше. Он не собирался издеваться или специально смущать Сета, но, серьезно, Сет и ковбои? Красочный образ все еще мелькал в сознании. Нил усмехнулся, перехватывая подушку, и спокойно отложил ее на кровать Мэтта, вскинув руки в примирительном жесте.       — Я не нарываюсь на драку. Просто приятно удивлен.       — Засунь свое удивление себе в задницу, а еще лучше — просто потеряйся, — проворчал Сет и решительно встал, двинувшись в сторону Нила. Тот машинально отскочил и сгруппировался, готовясь к обороне, потому что даже если он узнал что-то изумительно новое о Сете — он не забывал о его вспыльчивом характере, пусть тот и выплескивал весь гнев, по большей части, на корте. Береженого бог бережет — и так далее. Нил не просто так пережил восемь лет в бегах. Он стремительно отскочил в сторону и пригнулся, готовый уворачиваться от удара. Сет покосился на него, но не стал нападать, а вместо этого подобрал свою подушку и вернулся к постели — и в его глазах промелькнуло что-то, похожее на понимание.       — Ты же не нарываешься на драку, — фыркнул он.       — Ну, из нас двоих ты — больший любитель размахивать клюшкой. — Нил посмотрел ему в спину, медленно разжимая кулаки. Классическая реакция «бей или беги», которую, он считал, ему в какой-то степени удалось побороть, разлилась по телу нервным напряжением, отдаваясь покалывающими импульсами в ладонях, и Нил выдохнул. Веселье, охватившее его при мысли о Сете в ковбойской шляпе, быстро испарилось — и это было тем, с чем он все еще мирился, до сих пор готовый сражаться за свою жизнь и всегда остающийся настороже (по-настоящему расслабиться ему удавалось только во время игры или рядом с Эндрю — и Нил очень старался не думать об этом в этот момент).       Сет оскалился:       — Приберегу силы для стадиона.       Нил позволил себе усмешку:       — Чтобы, наконец, догнать меня?       — Отвали, блядь. — Раздраженно зыркнув на него, Сет решительно подложил подушку себе под голову и раскрыл книгу.       Нил пожал плечами и встряхнул руками, чтобы сбросить напряжение с застывших мышц. Продолжать разговор с Сетом не было смысла — скорее, это было опасно, потому что Нил все еще имел все шансы вывести того из себя. Но он сделал мысленную пометку — попробовать поговорить о нем с Элисон, хотя пока что он понятия не имел, как сделать это так, чтобы его не послали куда подальше. При хорошем раскладе Сет должен был выжить — и Нилу нужно было принять его в один ряд с Лисами. Ему нужно было научиться понимать его.       В этот момент во входную дверь энергично забарабанили — и, судя по звуку, кулак был явно не девичий. Сет, который только вернулся к чтению, раздраженно дернулся, а в гостиной скрипнул стул: Мэтт оторвался от игры и пошел открывать. Нил выдохнул и сорвался с места, устремившись следом, потому что это должен был быть Кевин — и эта мысль действительно принесла облегчение, потому что внесла очередной виток знакомой стабильности в новую реальность. Нил ждал, когда его допустят до ночных тренировок, почти с тем же трепетом, который ощущал, когда ловил на себе взгляд Эндрю. И — да, господи — Кевин пришел за ним. Нил на самом деле убедился в этом, когда увидел, как Мэтт пытался вытолкать сопротивляющегося Дэя за дверь, потому что тот пытался пройти в комнату.       — Кевин, богом клянусь, я сейчас…       — Мэтт, не надо. — Нил подошел к ним, мягко касаясь локтя Мэтта. Из спальни к этому моменту уже вылетел Сет, взбудораженный ненавистным именем — к которому у него было гораздо больше претензий, чем к Нилу, в том числе и вне корта (тут тоже стоило выяснить — почему?). Он кинулся в их сторону, и Нилу пришлось загородить Кевина собой, чтобы затормозить зарождающийся конфликт.       Мэтт недоуменно посмотрел на него, а Сет скрипнул зубами — и оба парня удивительно одинаково скрестили руки на груди, объединившись в своей общей неприязни к Кевину. Нил толкнул Кевина в коридор, и на этот раз тот отступил, смерив его раздраженным взглядом. Нил не остался в долгу, послав в ответ не менее возмущенный.       — Не обязательно так грохотать, — процедил он, а затем посмотрел на своих соседей и сообщил: — Мы на тренировку.       — Ты тупой? — возмутился Сет, и Нил усмехнулся. Возможно, он не нравился Сету, да, но Кевин не нравился ему больше, и этот порыв отстоять Нила у Монстров можно было даже в какой-то степени считать милым. Это тоже было новым осколком Сета, отражающимся в глазах Нила стальными переливами.       — Не хочешь присоединиться? — неожиданно для самого себя предложил он, и Кевин возмущенно выдохнул и практически по-кошачьи зашипел, а Сет посмотрел на него как на последнего идиота.       — Не хочет, — прорычал Кевин. Сет, впервые в чем-то с ним солидарный, демонстративно отвернулся и ушел в спальню. Нил поджал губы и посмотрел ему в спину, немного нахмурившись, потому что неожиданно понял, что Сету были нужны эти тренировки не меньше, чем ему самому, но развить мысль ему не удалось: Кевин схватил его за шиворот и потащил за собой в сторону лестницы под мрачный взгляд Мэтта, который вышел в коридор, провожая их — и Нил послал ему неловкую улыбку. Когда оба оказались на лестничной клетке, Кевин швырнул Нила к стене: — Какой, нахуй, Сет? Ты больной или прикидываешься?       — Нам нужно мобилизовать все силы, если ты на самом деле собираешься играть против Воронов, — отозвался Нил, грубо отталкивая от себя Кевина. Удар выбил из его легких воздух, но это не было по-настоящему больно. Нил знал, что Кевин не хотел ему навредить, а просто был взбудоражен — и все же, его терпение не было безграничным. Не стоило забывать, что у него были зубы — и он умел ими пользоваться, возможно, лучше всех Лисов вместе взятых. — Или, по-твоему, мы уже слили?       Кевин удивленно отступил, и Нил, нахмурившись, прошел мимо него, направившись вниз. Только спустя целый пролет позади послышался поспешный топот отмершего Кевина. Догнав Нила, он схватил его за плечо и заставил развернуться — и Нилу пришлось скрипнуть зубами, чтобы не выкрутить дэевское запястье, потому что тот еще не знал, что его не стоило так касаться — и его готовность понимать уже начала покрываться тонкими трещинами.       — Мы не слили, — отчеканил Кевин, — и мы будем играть против Воронов.       Нил выгнул на него бровь с большим скептицизмом:       — И против Рико?       Кевину потребовалось какое-то время, чтобы ответить, и Нил раздраженно покачал головой. Когда Кевин выдавил из себя «да» — он ему не поверил. Потому что мгновенно потускневший взгляд напомнил о страхе, а не об уверенности. Напомнил, что в прошлый раз Кевин созрел слишком поздно, до дрожи напуганный последствиями, которые сулил ему Морияма. Ему потребовалось перешагнуть через разбитого Нила и уничтоженного Жана, чтобы стать, наконец, блядским ферзем. Нил не думал, что у него хватит терпения отправиться заново проходить эти адские круги. Ему не хотелось вновь преодолевать это. Он резко сбросил с себя руку Кевина и оттолкнул его, приложив больше силы, чем в прошлый раз.       — Тебе придется это сделать — или придется сдаться. Ты не убежишь от самого себя, — бросил он, вкладывая в голос всю ярость, которую вызывали в нем мысли о блядском Рико.       Нил двинулся прочь, позволив Кевину разбираться с этой мыслью самостоятельно. Идея привлечь Сета пришла спонтанно — но теперь Нил подумал, что это было бы правильным решением. Сет, если бы захотел, мог бы играть гораздо лучше. Сейчас на поле он больше привносил деструктив, чем настоящую игру, но у него был потенциал — и Нил мог это разглядеть, как когда-то Кевин увидел его собственный талант. Черт возьми, Нил уже дважды отбирал новичков в команду! Сет был нужен им, если они собирались хоть как-то противостоять Воронам на осенней игре, потому что Нил совсем не горел желанием проигрывать.       Им были нужны все Лисы — и им было нужно объединиться.       Кевин догнал его только у самого выхода. На этот раз он не стал хватать его, а просто бросил в спину:       — Эндрю никогда не согласится.       — Эндрю насрать на экси, — напомнил Нил. Он обрастал проблемами, как снежный ком. Да, ему нужно было убедить Эндрю в том, что Сет не представит угрозы, если они встретятся с Кевином один на один. Ему нужно было убедить самого Сета, которому саморазрушение доставляло куда большее наслаждение, чем игра, в том, что ему необходимо было начать дополнительные тренировки. И ему нужно было найти способ заинтересовать Эндрю в экси, потому что без него они ничего не стоили. Все эти задачи можно было охарактеризовать одним словом: невозможно. Но Нилу никогда не было просто. И с ним никогда не было просто тоже.       Эндрю ждал в машине, устроившись в водительском кресле и положив скрещенные руки и голову на руль. Глаза его были закрыты. Он даже не шелохнулся, когда Нил, все еще взбудораженный спором на лестнице, молча залез на заднее сиденье, устраиваясь за его спиной, чтобы сразу исключить возможность пялиться, и отвернулся к окну. Кевин открыл переднюю дверь, замерев у пассажирского места, и предложил повести, а Эндрю в ответ сообщил, что пустит его за руль только через собственный труп, и завел мотор — и Кевин с тяжелым вздохом занял свое место, как будто действительно ждал чего-то другого.       Всю дорогу до Норы и в раздевалке Нил был слишком занят обдумыванием неразрешимых вопросов, которые воздвигались перед ним словно по щелчку, чтобы сосредоточиться на ощущении сосущей пустоты под ложечкой или покрывавших его тело мурашках каждый раз, когда они с Эндрю случайно встречались взглядами. Случайно — потому что Нил очень старался этого не делать, что было сложно, потому что он поднимал голову каждый раз, когда кожу начинало покалывать, — и это означало, что Эндрю его уже почти не игнорировал. В смысле, он смотрел на него. Не напрямую — и Нил все еще не знал, чем так оттолкнул Эндрю, но, господи, он чувствовал на себе его взгляд — и это ощущалось как первый забитый гол в напряженной игре. И — да — Нил все-таки думал об этом, и все вопросы, к которым он насильно себя возвращал, казались незначимыми. Он уже почти привык к этому. Он пытался убедить себя, что смирился с отсутствием Эндрю, но это, разумеется, был самообман. Нила тянуло к нему. И, хотя он почти не смотрел в сторону трибун, когда они с Кевином вышли на поле, он чувствовал это натяжение, что тяготело между ними сшитыми полимерными молекулами. Все это было для него просто слишком, поэтому Нил, отложив экипировку, побежал, оставив Кевина за спиной, и занялся стандартной разминкой, ныряя с головой в экси — хотя бы здесь он вновь чувствовал себя уверенно.       Оставшись с Кевином один на один — без команды и необходимости следить за тем, как бы никто не снес с ног ни одного из них, — Нил неожиданно для себя обнаружил, что у него получалось немного лучше, чем у Кевина. Они начали со стандартных упражнений Лисов, постепенно их усложняя и переходя к приемам из арсенала Воронов — и Нил мог выполнять их практически без ошибок. Он еще делал поправки на отсутствие мышечной памяти и более слабое тело, но у него были знания о том, как комбинировать методы, как выкручивать клюшку, как управлять натяжением сетки в ракетке в зависимости от ситуации — и он мог применить теорию на практике, когда ему не нужно было нестись по полю и уворачиваться от летящих в шлем мячей.       Кевин тоже видел это. И, кажется, это его злило, потому что к нему вернулась прежняя раздражительность. Возможно, это действовало на него отрезвляюще, а возможно — он просто все еще обдумывал слова Нила о Рико и Сете. Так или иначе, но тренировке оба отдавались целиком и полностью, потому что в каждом гремели какие-то эмоции, которые необходимо было куда-то сублимировать. Экси подходило лучше всего.       Когда они выстроили в линию шесть пластиковых конусов и принялись отбивать мяч от стенки так, чтобы он рикошетил в цель, Нилу удалось с первой попытки снести четыре, а Кевину — только три, но тот играл правой рукой — и Нил прожигал ее полным ненависти взглядом, одновременно испытывая к Кевину уважение, потому что он помнил, насколько хорош мог быть тот — и теперь, когда он вынужден был сменить ведущую руку, он продолжал играть так, как будто от этого зависела его жизнь (что, в общем-то, было правдой).       Нил молча расставил сбитые конусы — и они повторили. Счет сравнять удалось где-то с шестой попытки, когда у обоих было по пять сбитых мишеней, но при последующих бросках градация побед то и дело менялась: Нилу не всегда удавалось правильно рассчитать силу удара, когда он забывал о новых ограничениях своего тела, а рука Кевина его периодически подводила, и тот скрипел зубами. И все это время парни молчали. Кевин расстреливал конусы, и Нилу казалось, что он представлял на их месте то ли Рико, то ли его самого, а напряжение трещало в воздухе практически так же, как во время ссор между Элисон и Сетом (что одновременно пугало и вдохновляло).       — У тебя получится лучше, если ты возьмешь клюшку в левую руку. Уже полгода прошло, — в конце концов прокомментировал Нил, когда их счет выровнялся на 4:4. Кевин хмуро посмотрел на него исподлобья, подняв опрокинутые конусы, и сжал кулак свободной руки, словно мог этим жестом спрятать свою травму. Между ними повисла напряженная пауза, состоящая из схлестнувшихся горящих взглядов.       Нил решил, что Кевину нужен был вызов: тот мог бы выбраться из скорлупы, если бы по-настоящему разозлился. Он нуждался во встряске. Не такой радикальной, как в первый день с Сетом, но. Он нуждался в напоминании о том, кем он был, — и что его рука была сломана не просто так. Что все сплетни и перешептывания в КРЭ и зависть Рико возникли не на пустом месте. И он бы не стал просто так менять руку, лишь потому что Нил его об этом попросил, поэтому тот изогнул бровь, когда молчание стало отзываться язвительными комментариями на языке, коротко сообщив:       — Три.       А затем бросил мяч в стену, целясь в третий конус. Снаряд снес мишень с агрессивной страстью. Нил еще дважды назвал случайные номера, по очереди атакуя конусы, и в нем медленно разгорался азарт. Ему хотелось разрушить идиллический мирок Кевина, в котором тот довольствовался игрой правой рукой — и это сработало, потому что боковым зрением Нил увидел, как Кевин перебросил клюшку в левую и сделал пробный замах. Нил закончил шестым конусом — и ему удалось снести все, потому что иначе это не было бы настоящим вызовом. Он чувствовал, как горячо бежала по его жилам взбудораженная кровь.       Нил заново расставил мишени и отступил, позволяя Кевину занять собой все поле. Тот — с клюшкой в левой руке — выглядел как блядский победитель — и это было то, к чему Нил стремился. Он практически видел его агрессивную ауру, когда Кевин подчинился, бросив мяч в конус, номер которого Нил назвал. Он чувствовал это изменение в воздухе, даже если оно было слишком незначительным для того, чтобы Кевин мог назвать себя самой смертоносной фигурой на доске. Но вызов был брошен — и Кевин его принял. И Нил был готов бросить еще миллион вызовов, если это означало, что Кевин начнет играть по-настоящему.       Стук мяча о стенку звучал как музыка.       Кевин сбил все мишени. От финального рикошета поваленный конус откатился в сторону, проскользив по паркету на несколько метров вперед.       Нил, на самом деле, испытывал гордость.       — Вот каким ты можешь быть. — Он усмехнулся, встретив горящий взгляд Кевина. Он испытывал хищный азарт перед игрой. Вдвоем с Кевином, наедине с экси, они вновь могли стать разрушительным дуэтом. Кажется, именно в этот момент Нил, наконец, вспомнил, за что всей душой любил этот вид спорта, который в последнее время был для него лишь способом отвлечься, убежать и раствориться. — Переходим к следующему упражнению?       Кевин перебросил клюшку в правую руку и встряхнул левой кистью, внимательно посмотрев на ладонь. Нил знал, что она была в порядке: лучшие врачи занимались ее реабилитацией, и срок выздоровления уже давно подошел к концу, — но Кевин все равно покачал головой и выстроил конусы, возвращаясь на исходную позицию.       — Слишком рано нагружать ее, — тускло сообщил он. Таким на вкус было горькое разочарование.       Нил скрипнул зубами, но промолчал. Кевину нужно было тренировать запястье, хотя талант амбидекстра мог ему еще пригодиться, поэтому он позволил ему сдаться — в этот раз. Плевать, потому что Нил уже выработал стратегию. Он планировал уничтожать Кевина в каждом упражнении и напоминать ему о том, как он мог играть, пока тот не перестанет противиться. Нил, в отличие от Рико, был намерен откопать талант лучшего нападающего, а не хоронить его — и это должно было сработать. К тому же, дополнительным плюсом у этой стратегии было то, что Нилу, чтобы уничтожить Кевина, тоже нужно было прыгнуть выше головы — и это было тем, ради чего он тренировался.       Следующие полчаса они посвятили отработке точности — Нил терпеливо наблюдал за Кевином, сосредоточившись на том, чтобы выбивать все конусы. Ему удалось еще несколько раз повторить этот трюк, а вот Кевин правой рукой так и не достиг результата левой. Затем они перешли к упражнениям на скорость, целью которых было ловить и пасовать друг другу с разных концов поля, меняясь местами, пока мячи находились в полете. В идеале снаряд должен был отрикошетить от поля максимум два раза, потому что к третьему уже терял и упругость, и стремительность — но для Нила с его постоянными пробежками это не было проблемой. Ему хватало одного рикошета — и это было очередным немым вызовом Кевину, который, кажется, не ожидал такого от тренировок один на один.       Воздух трещал от напряжения и гремел от вспарывающих паркет ударов.       Спустя два часа они закончили, причем по виду Кевин устал так же, как сам Нил, хотя занимались они меньше обычного. Но это обычное было в будущем, а сейчас тела обоих еще не знали о том, какими могли стать. И, пока Нил помогал Кевину собирать мячи и прочий реквизит, он отчетливо чувствовал, как на него накатывало истощение. Покидая поле, он уже зевал.       Кевин, прежде чем пойти в душ, отправился на трибуны к Эндрю, и Нил оставил их наедине. Вероятно, Кевин собирался в очередной раз перемыть его косточки. Вряд ли Эндрю собирался отвечать хоть на одно его заявление. Нил покинул площадку, испытывая легкое удовлетворение: экси на самом деле помогло ему немного избавиться от напряжения — и он мог забыться в игре, хотя борьба с Кевином была живым напоминанием о настоящем. Но это в какой-то степени было приятно, одновременно с тем подогревая злость, которая, впрочем, казалась здоровой.       Эндрю не проронил ни слова ни на пути в Нору, ни на обратном, в Башню, и в лифте общежития они тоже ехали в молчании. Нил не хотел разбираться с причинами. Вообще-то он, возможно, ощущал себя немного раздосадованным (или, может быть, просто устал от всего этого дерьма) — то ли из-за себя самого, то ли из-за Эндрю, то ли из-за блядской жизни, которая привела его к этому моменту и состоянию. Он чувствовал себя усталым — в который раз, и вовсе не из-за экси. Он скучал по Эндрю. Он не мог выносить его отстраненность. У него не было другого выбора.       Нил просто хотел лечь спать — и, может, проспать три года, чтобы проснуться в будущем, где у всех все было хорошо. Вот бы все разрешилось без его участия. Разве он многого просил?       Входя к себе, Нил постарался не шуметь, но, как оказалось, этого не требовалось: Мэтт горбился за столом, сонно таращась на экран компьютера, а Сет в принципе никогда не ложился раньше часа — и каждое утро поливал Лисов ненавистью просто за то, что не высыпался, но ничего не планировал делать со своим режимом — возможно, это тоже было одной из причин его постоянного недовольства. Когда стукнула входная дверь, Мэтт выпрямился, и в отблесках монитора Нил разглядел на его лице беспокойство. Встретившись с ним взглядом, тот поспешно уточнил:       — Ты в порядке?       До Нила вдруг дошло, что Мэтт не спал из-за него, и он устало улыбнулся. Удивление и неожиданное чувство вины свились в груди тугим узлом вперемешку с легким раздражением, на которое у Нила уже просто не было сил. Он вздохнул:       — Да. Извини, надо было сказать, чтобы ты ложился, не дожидаясь. Не подумал.       — Чем вы занимались? — отмахнулся Мэтт, одним жестом выражая сплошное «не парься» и «я все улажу» — и это было по-родному тепло.       — Я учил Кевина играть, — хмыкнул Нил, сонно потянувшись. Мэтт удивленно моргнул, и медленно его губы расползлись в усмешке. Может быть, ему стоило подождать Нила просто ради этого комментария. Мэтт дружелюбно пихнул его в плечо, поднимаясь с места, и покачал головой:       — Надеюсь, ты сообщил об этом ему?       — Он скоро сам все поймет, — улыбнулся Нил, мысленно прокручивая в голове техники, которые он мог начать показывать Кевину на ночных тренировках. Техники, идеально подходящие для его левой руки.       

***

      Пожалуй, их первая тренировка тет-а-тет действительно что-то пробудила в Кевине, потому что на следующий день он был больше сосредоточен на себе, чем на том, чтобы указывать Лисам на их недостатки. Нил несколько раз замечал, как тот разминал левую кисть и массировал пястные кости, и решил, что это был признак прогресса. Кевин подсознательно тянулся к тому, что привносило в его жизнь смысл — и он должен был его найти где-то среди шрамов над трапециевидной и трехгранной костями.       Они занимались ночами и в понедельник, и во вторник — и каждый раз Нил повторял трюк с конусами. И каждый раз Кевин подчинялся, то ли чтобы поставить Нила на место, то ли чтобы что-то доказать самому себе. Возможно, он понимал, что Нил делал — и, возможно, ему хотелось, чтобы Нил это делал, даже если он еще пока не признавался в этом себе. Так или иначе, план медленно работал.       Ники, кажется, получив добро на взаимодействие — скорее всего звучавшее как «мне насрать, что ты собираешься делать», что означало, что Эндрю не собирался контролировать его поступки, — отвлекал Нила беседами и продолжал строить ему глазки каждый раз, как выдавалась такая возможность. Нил, в свою очередь, старался в такие моменты оказаться рядом с Дэн или Мэттом, чтобы незаметно вовлечь в разговор их — и выработать у Лисов привычку общаться без применения грубой силы. В основном такое общение, конечно, ограничивалось лишь стадионом, но маленький шажок все еще был шажком, хотя Нилу хотелось выть при одной мысли о том, какой путь им всем предстоял.       Близнецы сохраняли дистанцию, но на Аарона Нилу по большому счету было плевать, пока тот держал свое недовольство при себе. Он знал, что тот станет покладистее с возвращением Кейтлин — но одновременно это означало, что он в очередной раз ткнет своим несдержанным обещанием Эндрю в нос, и это должно было стать проблемой. Но до этого в запасе еще оставалась пара месяцев, за которые Нил, может быть, мог придумать какой-то сносный план, не включающий в себя манипуляцию собой, потому что в этот раз это не могло сработать. Может быть, ему стоило посоветоваться с Би? В конце концов, она добилась какого-то прогресса на их совместных сессиях.       К слову, о сессиях: когда в среду Эндрю вернулся от Добсон, Нил не смог удержаться от того, чтобы не пялиться. Он на самом деле старался этого избегать, потому что Эндрю в основном игнорировал его с того самого взгляда на кухне дома в Колумбии, но надежда и нетерпение, которые Нил в себе подавлял, взорвались немым вопросом, сжатыми губами и вздернутой бровью. Почему-то ему казалось, что все определится сегодня: дата слушания, окончательное решение Эндрю о том, собирается ли он туда идти, их немая война. Нил буквально замер посреди поля, вынудив Мэтта споткнуться и неловко пошатнуться, обходя его, чтобы не сбить с ног, и уставился на Эндрю, который лениво двинулся во вратарскую зону. Ваймак прикрикнул, чтобы Нил не спал, и он действительно пошевелился, — направившись в сторону Эндрю, — но тот остановил его одним взглядом.       — Ты такой нетерпеливый маленький психопат, — сообщил он — по-немецки. Достаточно громко, чтобы его услышали все Лисы — и Ники с Аароном удивленно переглянулись. Остальные либо не заметили, что он обращался к Нилу, — либо решили, что это был очередной заскок, — продолжая тренировку, пока Ваймак дул в свисток и клялся вышвырнуть каждого с поля. Нил застыл, и пронзительный взгляд Эндрю закопошился у него под кожей, как термиты в стенах — и он совсем не слышал тренера, поглощенный этим ощущением. Время замерло и растянулось, как жвачка, и Нил стоял перед Эндрю на расстоянии нескольких метров, пока тот ухмылялся ему, и его глаза темнели с каждой секундой.       Вероятно, это и был ответ, и Нилу нужно было отвернуться, потому что Эндрю не собирался с ним сейчас разговаривать. Но, боже, он смотрел на него — открыто и прямо, и Нил плавился. Капитально, до основания. Эндрю обращался к нему, даже если и с очередной издевкой. Его подогретое химией веселье отразилось на его лице в виде кривой усмешки, когда Эндрю медленно встал в воротах и подмигнул Рене, которая тут же отправилась на дальнюю половину поля.       Кевин толкнул Нила в плечо и проворчал по-французски:       — Чем бы это ни было, заканчивай. — И только после этого Нил смог переставить ноги и обратить внимание на клюшку, которую сжал с такой силой, что его краги хрустнули. Он нахмурился и посмотрел на Кевина. Его сердце томительно и мучительно изнывало, и это его в который уже раз у-б-и-в-а-л-о. Нил ненавидел блядские таблетки.       — Он должен слезть с таблеток, — сообщил он, но никак не стал развивать свою мысль, сорвавшись с места и кинувшись наперерез Сету, который решил воспользоваться заминкой обоих нападающих, потому что время побежало так же стремительно, как и остановилось. Возможно, это длилось лишь мгновения.       Кевин мог интерпретировать его слова как угодно. Нил не планировал сообщать никаких новостей, пока Эндрю не решит это сделать самостоятельно — или не даст согласие на информирование. Но он так — так сильно ждал, когда настанет этот момент. Он чувствовал, как это ожидание плескалось в его плазме и переливалось тугой болью в сокращающихся мышцах.       — Я и сам мечтаю об этом, но разве это так просто? — прилетел в спину раздраженный вопрос. Нил дернул уголками губ. Ничего простого — и ничего невозможного, потому что он был в блядском прошлом, а это что-то значило.              Эндрю заговорил с ним лишь в четверг вечером, когда Кевин снова пришел за Нилом, чтобы забрать его на ночную тренировку. Эндрю курил за рулем, но, завидев их, затушил сигарету. Он отвез их на стадион, подождал, пока они переоденутся, а потом просто поймал взгляд Нила и повел подбородком в сторону трибун — и Нил молча последовал за ним, потому что большего ему не требовалось. В груди у него стало тесно и неуютно, и он почувствовал, как похолодели ладони, когда они остановились у входа к домашней скамейке.       Эндрю внимательно осмотрел его лицо, изучая все проявления микро-мимики, и Нилу стало контрастно жарко. Он ощутил, что шея пошла красными пятнами, а сердце заклокотало в глотке. Он чувствовал себя так, как будто не виделся с Эндрю всю неделю, хотя они каждый день встречались на поле — и даже несколько раз пересеклись в Башне, но это постоянно было переполнено отстраненностью и холодом, как будто Эндрю специально его избегал, а не просто игнорировал, — и Нил почти готов был в это поверить, если бы это имело какой-то смысл.       Сейчас же Эндрю стоял прямо перед ним, не отталкивая — и цепкий взгляд ореховых глаз скользил по его коже, пока Кевин занимался разминкой на поле, недовольно косясь в их сторону, но не возмущаясь открыто. И Нил просто смотрел в ответ, позволяя этому чувству утепляться в нем, разрастаясь глубокими корнями.       — Четвертого июля, — в конце концов произнес Эндрю, закончив плавить своим взглядом Нила, который старался выдерживать его с непоколебимым спокойствием, но не был уверен, что ему это в полной мере удавалось: он на молекулярном уровне рушился каждый раз, когда тень от миньярдовских ресниц падала тому на скулы. — Через две недели.       И — о.       Нил выдохнул. Это было быстро — гораздо быстрее, чем суд над Аароном, которого им пришлось ждать практически восемь месяцев. Впрочем, когда Би в прошлый раз решила, что пришло время, со всем разобрались буквально за одно утро, хотя там и были особые обстоятельства. Но доктор Добсон умела быть настойчивой, когда это было необходимо — и она знала, что Эндрю не стал бы ее просить об этом просто так. К тому же, вероятно, уголовными делами и делами… с таблетками? (Нил понятия не имел, что это за направление юриспруденции) …занимались разные отделы.       На его губах стремительно расцвела широкая улыбка. Эндрю безразлично проследил за ней и отвернулся, и Нил окликнул его прежде, чем успел подумать:       — Эндрю? — Он был по-настоящему рад — в основном потому, что обстоятельства ни на йоту не были особенными (если не считать всей ситуации в целом), но еще ему не терпелось увидеть Эндрю на поле без химии, потому что он на самом деле соскучился по холодному рикошету мячей в свои ноги, не являвшемуся таблеточной провокацией. И он так безумно соскучился по его ледяному спокойствию, которым мог дышать точно воздухом, которое всегда отрезвляло и выравнивало его. Ему хотелось быть там, когда Эллерби и Уотерхаус добьются положительного решения, поэтому Нил спросил: — Можно мне с тобой?       Эндрю замер и повернул голову, обращая к Нилу свое ухо, словно не расслышал вопрос. Нил прикусил губу. Эндрю не смотрел на него, и его профиль четко выделялся на фоне оранжевых скамеек — и он был до мурашек спокоен, пуст и прекрасен.       — Хочешь попасть на Парад Независимости? — В его тоне прозвучала легкая ирония.       Губы Нила дрогнули. Он только сейчас понял, что дата слушания совпала с национальным праздником. Он не привык его отмечать (как, впрочем, и любой другой праздник), потому что обычно в его жизни были какие-то более важные задачи (например, ее спасение), но это вышло на самом деле иронично. Независимость Эндрю от препаратов в День Независимости. Хотя ему еще только предстояло пройти через синдром отмены и реабилитацию — и это была отличная метафора борьбы за суверенитет.       — Хочу быть там, когда ты станешь свободен, — пожал плечами Нил.       — Я и сейчас не заперт. — Эндрю ответил, как обычно, бесцветно, но не сразу, а спустя короткую паузу, и Нил заметил, как сжались его кулаки. Он промолчал в ответ, не сумев подобрать подходящих слов, потому что в основном в нем тугим клубком змей извивались чувства, а не аргументы. Между ними снова повисла тишина. Эндрю стоял вполоборота — и это означало, что он еще не отмахнулся от разговора, поэтому Нил стоял рядом и ждал какого-то решения. В конце концов, Эндрю спросил: — Зачем тебе это?       И Нил не смог найти ответа. Он открыл рот — и сразу его закрыл, потому что на ум не пришло ничего убедительного. Зачем? Чтобы пройти с ним через это вместе. Чтобы заглянуть в его глаза в конце и пообещать, что он не оставит никого без защиты. Чтобы быть рядом. Потому что здание суда, вообще-то, ассоциировалось со слушанием Аарона, на котором им пришлось столкнуться с болью, ненавистью, страхом, отторжением, отвращением — и еще кучей дерьма до и после. Это было тяжело. Это было глупо — потому что ничего из этого не было.       Вероятно, снятие с препаратов не было для Эндрю большим событием. Он мог бы глотать свои таблетки и дальше, потому что ему было плевать, даже если он их ненавидел. И он точно не нуждался в поддержке — и Нил не собирался ее оказывать. Он не чувствовал в этом необходимости. Точнее, он знал, что это не было нужно Эндрю — и, значит, не было нужно никому. Но ему самому просто хотелось… быть там. Без всяких причин, потому что единственной причиной всегда был сам Эндрю.       Нил не знал, мог ли он сформулировать это в какую-то четкую мысль — и имело ли это вообще какой-то смысл. Он нахмурился, когда несвязные слова в его голове столкнулись и с грохотом развалились. Забавно, потому что у него никогда не было проблем с тем, чтобы распускать язык. Только когда дело доходило до того, чтобы разобраться в собственных эмоциях, все становилось слишком сложным.       Не дожидаясь, пока Нил сообразит, что ответить, Эндрю отвернулся и прошел за плексигласовое ограждение, устремившись по ступенькам вверх по трибунам. Нил проводил взглядом его удаляющуюся спину — и в этот момент ему в лопатки прилетел сильный точечный удар. Он подпрыгнул и развернулся, взмахивая клюшкой, но обнаружил позади лишь пустоту. У его ног одиноко перекатился мяч.       — Вы закончили трепаться? — раздраженно крикнул ему Кевин. Только сейчас Нил заметил, как тот, замерев у корзины с мячами, вкладывал в ракетку новый снаряд, определенно намереваясь вернуть ниловское внимание к экси. Нил усмехнулся и кивнул. Не став ждать, пока Кевин бросит в него еще один яростный пас, он приступил к тренировке, начав со стандартной разминки. Молчание Эндрю в какой-то степени обнадеживало. Оно не было согласием — но и не было отказом, и Нил надеялся, что сможет перетерпеть эту неизвестность — шаг за шагом.       Он ускорился, разгоняя кардио, чтобы Кевин не слишком сильно скучал без него, и к растяжке они приступили вместе. Когда настало время конусов, Кевин без лишних слов переложил клюшку в левую руку. Нил постарался выбросить из головы мысли об Эндрю и сосредоточиться на упражнениях.