Огненное колесо

      Летом 1465 г. табор Сафира вошёл в город королей Реймс. Прошло два года, как умерла Эсмеральда, Марко чувствовал себя безразличным ко всему. Он продолжал выступать с танцами, которые всё ещё увлекали зрителей, и пока не прятал лицо, но лоб его уже начал лысеть. Перевоплощаясь в Сафира, он наносил толстый слой краски на лицо и чернил глаза, уже сейчас контраст между его образом на сцене и повседневной жизнью становился всё явственнее.       По весне в одной из деревень цыганам отдали мальчика-горбуна, чрезвычайно уродливого и мало похожего на человека. По легенде его родила от дьявола местная ведьма, да померла в родах, мальчишку же выкормила уличная собака, с ней он и жил, а недавно его кормилица неизвестно отчего околела и мальчишка остался совсем один. «Зверёныш» издавал странные звуки — нечто среднее между лаем и мяуканьем. Цыганский герцог увидел возможные выгоды от такого приобретения: мальчишку можно было показывать за деньги на площадях или продать каким-нибудь итальянцам, которые питали слабость к различным уродам. Поэтому, поторговавшись для приличия со старостой, рыжего уродца купили, а потом закинули в повозку.       Сафир некоторое время игнорировал присутствие маленького чудовища, которого обычно привязывали к вбитому в землю колышку и оставляли на потёртой кошме почти под открытым небом, кормить кормили, но близко не подходили. Марко сначала просто останавливал задумчивый взгляд на ребёнке: да, уродливый и горбатый, он всё же был человеческим существом. Некоторое время наблюдая за ним, он заметил, что маленький уродец жался к кошме и скулил, как щенок, призывавший мать. И ещё он не плакал, даже когда другие дети принимались его дразнить или осыпать ударами, только щерил в оскале кривые зубы и рычал. Уже было видно, что он обладает физической силой, крепкая верёвка почти лопалась от его усилий дотянуться до обидчиков. Марко взял из наследства Мустафы алмазную подвеску и часть своих накоплений. Герцог с радостью продал ему рыжее чудовище.       Эстебан быстро привык к хозяину, но от собачьих повадок отучался долго. К лету он только дал себя выкупать и научился спать рядом с Марко, свернувшись калачиком. Он всё ещё бросался на детей и его приходилось привязывать в шатре на время, пока Сафир уходил выступать. Ребёнок оказался мал, возможно, года четыре, всё свободное время Марко тратил на него, обучая его искусству быть человеком. Странным образом это занятие заглушило боль от многих потерь, теперь, просыпаясь по утрам, он знал, что есть существо, которое его будет ждать и беспокоиться. Ледяная корка, сковавшая сердце, немного подтаяла, всем нужны были привязанности, они как зажжённый огонь зимней ночью. Не сказать, что он полюбил мальчишку, но тот был интересен своей сложностью. Дремавшие в Марко педагогические наклонности расцвели, как только в его жизни возник Эстебан.       

***

      Может быть, именно благодаря проснувшейся человечности он заставил цыганок Марию и Бельтранеху вернуть украденную в Реймсе девочку. Произошло это в день, когда цыгане собрались, чтобы покинуть предместья Реймса. Детей крали для разных целей, но старались делать это тогда, когда их легконогое племя поднималось с места. Когда женщины принесли прелестную крошку, табор почти двинулся в путь. Сафир оставил Эстебана в их повозке, а сам подошёл к женщинам с украденным ребёнком.       — Верните её! — он нахмурился. — Она слишком мала, не выживет без матери.       — Иди своей дорогой, — возмутилась Мария, прижимая к себе малютку. — Девка красоткой вырастет, как её сумасшедшая мамаша, или даже краше!       — Или умрёт на первой же стоянке, — Сафир понизил голос. — Отнеси её матери, пока есть время.       — Чтобы она такой же шлюхой выросла?! — присоединилась Бельтранеха. — Про её мамашу говорят, что она греет постель всем желающим, малышку только в шкаф укладывает. Зачем такой матери дочь? Мы ей оставили на подушке двадцать су, она будет рада.       В их словах был резон, но Марко вспомнил о своей истории. Кто были его родители, из какой страны или города? Никто не помнил, приёмная мать только заклинала беречь крестик, может быть, ещё что-то говорила, но он тогда был слишком мал, чтобы запомнить всё. Пусть и проститутка, но родная мать была лучше. Он понизил голос:       — Если вернёте её матери, то я каждой из вас вручу по три ливра.       Цыганки переглянулись, у Сафира всегда водились деньги, к тому же он слов на ветер не бросал, вон как щедро заплатил за горбатого мальчишку! После недолгого сомнения они бросились прочь, унося девочку. Сафир задержал всех до их возвращения, затем, как и договаривались, одарил каждую золотом. Больше он об этом случае не вспоминал. Покидали Реймс они в сумерках, Марко правил лошадью, а Эстебан сидел, прижавшись к его боку, и поскуливал. От этой привычки он избавился ещё не скоро.       

***

      Агнесса всё же встретилась с Марко, не у себя дома, так как это было уже небезопасно. Жан после похорон отца строго поговорил с ней:       — Я от своих слов не отказываюсь, ты не пойдёшь против воли за Гаспара, но и за этим цыганом бегать перестань. Что у тебя с ним?       — Ничего, — она вздохнула. — Я просто люблю его, а он меня нет. Я встречалась с его слугой здесь, он рассказывал мне о своём господине.       Жан непонимающе на неё посмотрел.       — Как здесь?       — В мастерской, ты ведь знаешь, братец, звуки из неё почти не слышны наверху, — Агнесса всё ещё не поднимала головы.       — И ты… и вы с ним… — горло кузена пересохло. У него даже руки похолодели при мысли, что маленькая Агнесса могла блудить под носом у всей семьи и никто ничего не замечал. Первым порывом было накричать на неё, но его остановило виноватое выражение её лица. — Расскажи правду!       — Нечего рассказывать, я просто слушала о Сафире и его жизни, а Марко… слуга ничего плохого не делал, — она обняла себя за плечи. — Я ведь ходила к ним, к цыганам, Марко меня тогда вывел и я уговорила его приходить и рассказывать о Сафире.       Час от часу не легче! Жан почувствовал, как вспотел его лоб, а ещё неодолимое желание выпить крепкого вина.       — Ты ведь не грешила с ним? — спросил он осторожно, опасаясь, что она опять зальётся слезами.       — Нет! Марко почти старик! Он только однажды меня поцеловал, — она возмущённо вскинула голову. — И всё, больше никогда!       Жан сжал кулаки. Святая Женевьева, удержи его от смертоубийства! Он замер, погрузившись в свои безрадостные мысли, потом медленно заговорил.       — Из того, что ты сказала, я понял, что ты даже не знакома с тем танцующим цыганом, но доверилась его слуге, который приходил в этот честный дом и целовал тебя.       — Это было один раз! — Агнесса теперь смотрела исподлобья. — Я не дурочка и не позволила бы ему ничего лишнего!       — Допустим, — кузен соображал. — Но слухи всё равно пошли… Слушай, если ты не хочешь выходить замуж за Гаспара и ясно, как день, что этот цыган тебя не желает, то мне кажется — единственным для тебя выходом станет переезд в Реймс.       — Что? — Агнесса выглядела потрясённой. — Но я выросла здесь, я не знаю Реймса.       — Зато тебя здесь слишком хорошо знают! — терпение покинула Жана и он грохнул кулаком о стол, заставив Агнессу испуганно подпрыгнуть. — Ты не понимаешь, что всем рты не заткнёшь? В Реймсе есть кусок земли, я оформлю его на твою мать, будете жить вдвоём, честно, я вас не брошу и буду помогать. Но здесь для тебя всё закончилось! Тебя не возьмут в жёны, а я предпочту тебя видеть скорее мёртвой, чем любовницей или проституткой! — под конец он уже кричал.       Агнесса против обыкновения не заплакала, напротив она гордо выпрямилась.       — Что мне слухи? Пусть болтают! За Гаспара я не пойду! Но, если ты так боишься за своё доброе имя, то мы с матушкой уйдём! Не сомневайся!       После этого тяжёлого разговора Жан пытался примириться с Агнессой, но девушка была с ним холодна. Она продолжала уходить с утра за покупками, а возвращаться после полудня, иногда даже с пустыми руками, посылать с ней Жанну было бесполезно, она всё равно находила возможность улизнуть от служанки.       Агнесса смертельно устала от всего, она не понимала, почему продолжает встречаться с Марко, ведь даже на выступления Сафира почти не ходила. Просто в середине января Марко настиг её на Крытом рынке и прошептал на ухо: «Иди на мост Сен-Мишель, в третьем доме по левой стороне живёт старуха Фалурдель». Когда Агнесса обернулась, то никого уже не было. С бешено колотящимся сердцем, натянув чепец на самые глаза, она отправилась на Сите. На мосту Сен-Мишель отыскался самый потрёпанный дом из всех возможных, туда она и постучала. Открыла дверь ужасная старуха, которая с гадким смешком сказала, что девушку ждут наверху.       Марко и правда был там, он даже не поднялся ей навстречу, просто кивнул, как будто и ждал, что она придёт.       — Мы больше не можем видеться! — выпалила Агнесса, когда крышка люка закрылась.       — Я так и думал, — Марко лениво встал. — Мне просто нужно было отдать тебе это, — он поманил её к себе.       Странно, но Агнесса была рада видеть его, при свете дня он не казался таким уж старым. Она без страха подошла к нему и впервые посмотрела ему в глаза.       — У вас с господином голубые глаза, — сказала она с улыбкой. — Он специально подбирает себе слуг с такими глазами?       — Ты же видела Пьера? У него слабость к голубоглазым, — он ласково смотрел на неё. — Мне кажется, ты стала выше.       Она расправила плечи и немного приподнялась на цыпочках.       — Я буду выше тебя, старик! — сказала Агнесса с гордостью, но потом снова опустилась на ноги и рассмеялась. — После шестнадцати лет не растут, а мне уже семнадцать.       — Ты вырастешь, госпожа, — он погладил её по чепцу, затем вынул из пояса изумрудную подвеску. — Вот твой подарок на Рождество.       У Агнессы загорелись глаза, она взяла драгоценность и принялась рассматривать её со всех сторон.       — О, как красиво! И, наверное, стоит дорого! — она перекатывала камень на ладошке, любуясь тем, как он ловит солнечные лучи.       — Нет, я её украл, — Марко скрестил руки на груди.       Агнесса перестала улыбаться и взглянула на него с осуждением.       — Забери! Мне не нужно чужое! — чёрные брови прелестно нахмурились, она протягивала ему подвеску.       Но Марко со смехом сказал:       — Я тебя обманул! Эта вещь принадлежала моему отцу, а теперь она твоя.       Светлая улыбка вновь озарила лицо девушки, она спрятала подвеску в кошель, а сама, положив руки на плечи цыгана, поднялась на цыпочки. Он продолжал смотреть на неё чуть насмешливо, Агнесса рассердилась:       — Ты будешь меня целовать или нет?!       И он поцеловал, сначала раз, потом ещё один долгий поцелуй. Большие руки обвили тонкий девичий стан. Агнессе казалось, что она отрывается от земли и воспаряет к облакам, сердце колотилось, а голова начала кружиться от этих непривычных ласк. Но поцелуй закончился слезами, она не могла справиться с нахлынувшими чувствами. Ведь её сердце принадлежало Сафиру, видимо, она совсем гадкая, раз может позволять себя целовать другому. Марко не спрашивал, в чём причина её слёз, жизнь с Эсмеральдой научила его опасаться подобных вопросов. Если женщина плакала, лучше всего было терпеливо дождаться конца слёз. Он обнял её, прижимая к себе. Агнесса успокоилась и рассказала о разговоре с кузеном.       — Так что мы с матушкой покинем Париж, — сказала она, глядя на него снизу вверх.       — Я бы мог поговорить с твоим родственником, я христианин, мы могли бы повенчаться, — Марко погладил её по спине.       — Нет! — она прошептала это, спрятав лицо на его груди. — Я ведь не тебя люблю, а Сафира, а ему я не нужна.       Марко напрягся. Всем нужен был Сафир, красивая кукла, не более того. Коварный двойник, заменивший Марко с первых же уроков у старика Мустафы. Одна Эсмеральда ненавидела Сафира, она заставляла его тщательно смывать краску каждый вечер и ложилась с ним только в полной темноте. Если Марко Эсмеральда так и не смогла полюбить, то Сафира она ненавидела. А эта юная девушка столь бесхитростная, что не умела скрыть своих чувств. Сафира любила, а Марко лишь позволяла себя целовать.       — Хорошо, — произнёс он сухо, отстраняя от себя Агнессу. — Тебе пора идти.       — Нет! — она взяла его руку. — Расскажи мне о нём, ты ведь ещё не всё рассказал.       И он сдался. Рассказ об Эстебане увлек девушку и в конце она предложила Марко встречаться здесь.       — Через день, — она с надеждой заглянула ему в глаза. — Здесь же. Я хочу узнать историю Сафира до того, как уеду из Парижа.       Марко согласился. Как знать, сколько ему осталось, хотелось побыть вблизи прекрасной и чистой девы ещё немного. Больше он не целовал её, но подробно рассказывал о своей жизни, умолчав всего о нескольких моментах, например, об Эсмеральде.