Огненное колесо

      Цыган Марко казался нелюдим и угрюм, его единственной задачей было следить за шатром Сафира на время выступлений, но с этим он справлялся из рук вон плохо. Если бы вы заглянули в этот покрытый выцветшей парчой шатёр, то увидели бы очертания тела Марко, который, судя по всему, мирно спал, накрытый кошмой и одеялом. Хорошо, что сами цыгане строго следили за тем, чтобы никто из чужаков не проникал в обитель танцора. Только вечером, когда Сафир в изнеможении заходил в свой шатёр, через некоторое время оттуда выходил сонный Марко и принимался вместе с горбуном Эстебаном носить воду для вечернего омовения господина. Как бы ни было любопытно бродягам посмотреть на Сафира без вуали, им это не позволялось, происходили даже стычки с цыганами и герцог Матиас был вынужден серьёзно поговорить с Клопеном Труйльфу. После взбучки от короля Алтынного нездоровый интерес поубавился. Даже ворам следовало играть по правилам, Сафир был своим, он вносил существенный вклад в общий котёл, его следовало оставить в покое.       Когда в ночи Марко выбирался с Эстебаном к общему костру, то сон хозяина они оставляли сторожить козлика Джали. И не было стража более свирепого и чуткого. Иногда Эстебан в одиночестве приходил к костру, где сидел вместе с другими цыганами и потягивал скверное вино. Со временем необычные цыгане стали частью привычного пейзажа, и если у горожан Сафир неизменно будил восторг, то бродяги о нём уже едва вспоминали. Марко и Эстебан были грамотными, как они объясняли, этому их научил Сафир — если требовалось составить подложное письмо или подделать вексель, то они прекрасно с этим справлялись, особенно Марко, у которого оказался талант имитировать чужой почерк. Схема была проста: подделав вексель от, например, антверпенского ростовщика, какой-нибудь бродяга наряжался в платье почище и шёл в контору дельца на мост Менял, получал деньги и был таков. Правда, Марко отказывался выпускать ложные векселя часто.       — Это опасно, — мрачно проговорил он, когда к нему второй раз за вечер пристал мелкий вор Фуко.       — Почему опасно? — тот только глазами хлопал.       — Потому, что сейчас никто на наш след не напал, но как только подделок станет больше, то нами заинтересуются люди прево, — Марко устало потёр высокий лоб.       — А вот мне интересно, почему ты такой сонный? — сердито хмыкнул Фуко. — Ведь дрых весь день!       — Доживи до моих лет, узнаешь, — он пожал широкими плечами, затем поднялся и навис над воришкой. — Мне, пожалуй, не помешает лечь пораньше.       Фуко долго смотрел ему вслед с неприязнью — деньги сами в руки готовы прыгнуть, а этот нос воротит. Попытки ввязать в дело Эстебана ни к чему хорошему не привели, горбун скривился:       — Я слышал, что Марко тебе отказал, с какой стати я должен помочь?       Эстебану Фуко не посмел дерзить, уж слишком страша была образина! «Тьфу, нехристи!» — сказал он в сердцах, скривил почти хорью физиономию и поспешил удрать, пока горбун не поднялся со своего места и не навалял ему.       

***

      Марко шёл к стоянке цыган, там царила темнота, костры погасили, женщины и дети спали в шатрах и повозках, пора было и ему поспать, сегодня был сложный день. Но, подходя к своему шатру, он заметил нечто необычное. Небольшая укутанная в тёмный плащ фигура о чём-то ворковала с Джали. Бесшумно приблизившись, Марко увидел, что незнакомец скармливал печенье козлику и тихо приговаривал: «Хороший, добрый козлик. Пусти меня!»       — Ай! — тишину прорезал высокий девичий крик, когда неведомая сила схватила её за плечо.       — Тише! — мужчина развернул её спиной к себе, крепко обхватил, прижавшись к ней сзади, и закрыл ладонью рот. — Мой господин спит, не разбуди его!       Девица была напряжена, хотя и умолкла. Марко отнял ладонь от её губ, но другой рукой продолжал прижимать девушку к себе. Невысокая и стройная, такой была Эсмеральда, тоска разом опустилась на его душу. Не в силах вынести этого, он отпустил незнакомку, которая, вопреки здравому смыслу, не убежала.       — Ты почему ещё здесь? — он говорил со всей возможной суровостью.       — Сафир… — девушка сглотнула. — А вы и правда его слуга?       — Да, — он встал, скрестив руки на груди, в темноте нельзя было угадать черты её лица, но голос был очень юный. — А ты, я так понимаю, шлюха?       Неожиданная пощёчина зазвенела в темноте, кажется, этот чёртенок полез на него с кулаками, но Марко успел быстро извиниться и шикнуть:       — Хозяина разбудишь!       Девушка возмущённо прошептала, что обязательно рассказала бы господину Сафиру, какой у него плохой слуга. Марко закатил в темноте глаза: женщины неподражаемы. Прийти среди ночи в стан цыган и ещё возмущаться, что тебя приняли за особу определённого толка.       — Хватит, уходите, — ему надоело её обиженное бормотанье.       Девица замолкла, затем сцепила руки между собой.       — А можно ли мне будет встретиться с господином? — спросила она не в пример робко.       — Нет! — Марко постарался сделать свой голос особенно резким. — Господин устал, ему нужно выспаться, завтра его пригласили плясать в один богатый дом, он должен набраться сил.       — Что за дом?! — в её голосе послышалась ничем не прикрытая ревность, девушка вцепилась в руку Марко. — Там будут женщины?       — Насколько я знаю, там будут исключительно одни женщины, — его позабавило то, как она с шумом выдохнула. — Все благородные и прекрасные.       — А он может не ходить туда? — взмолилась в темноте девушка, отпуская руку Марко.       — Ты вообще кто такая? — сон слетел с глаз, сейчас им владело только странное насмешливое чувство, как будто коту попалась в лапы глупенькая мышь, с которой было бы здорово позабавиться перед тем, как проглотить. — Служанка виконтессы де Кри? Ей, помнится, так понравился танец моего господина, что она обещала ему много золота, если он разделит с ней ложе! А ведь это очень красивая дама! Но у моего господина правило не спать дважды с одной женщиной.       — Что?! — внезапно девушка задрожала, затем обхватила себя руками за плечи и медленно осела, громко рыдая.       Марко растерялся, они и так производили столько шума, что удивительно, как это не выползла с криками какая-нибудь старая карга и не прогнала их своей клюкой. Девушка рыдала так горестно, так неподдельно, что он не нашёл ничего лучшего, как подхватить её на руки и занести в шатёр.       — Тихо! — шептал он во вздрагивающее ушко. — Хозяин спит за ширмой, не разбуди его.       Девушка со всхлипом зажала себе двумя руками рот. Марко опустил её на свою постель у входа, а сам, кресалом выбив искру, зажёг толстую восковую свечу на столе. Взяв в руки подсвечник, он посветил им на заплаканную девушку. Та, как кошка, зажмурилась от света, а потом, всхлипывая, спросила:       — А свет хозяина не разбудит?       — Он слишком крепко спит, — задумчиво ответил Марко.       Девушка, которая сидела перед ним, поражала воображение своей бесспорной красотой. Возможно, для большинства парижан идеалом красоты являлась белокурая дева с голубыми глазами, но в этой юной брюнетке оказалось столько прелести, что ей бы не составило труда затмить любую из светловолосых красавиц. Простое платье горожанки, закрученные над ушами косы, сбитый чепец — всё было настолько обыденно, что на любой другой смотрелось даже неприглядно, но на этой девушке простой наряд казался платьем королевы. Огромные заплаканные глаза смотрели на Марко с укором и он отвёл свечу от неё.       — Простите, мне нужно было видеть ваше лицо, — он задул свечу. — Я предпочитаю знать, с кем имею дело.       Она промолчала, некоторое время девушка внимательно прислушивалась, ей казалось, она уловила спящее дыхание своего героя.       Вообще Агнесса Гиберто решилась на эту рискованную вылазку только потому, что в её сердце поселилась настолько огромная любовь, что она грозила разорвать несчастное сердечко! Всё валилось из рук Агнессы, она всё чаще одна сбегала из дома, чтобы лишний раз постоять в толпе, глазея на прекрасного цыгана, но тот не замечал её. Холодные голубые глаза безразлично скользили по толпе, не задерживаясь ни на ком. Агнесса стала мечтательной, чем сильно тревожила пожилого дядюшку и кузенов, к тому же она теперь всё меньше проводила время с матерью, которая становилась всё более беспокойной и взвинченной.       Состояние Пакеты ухудшилось, когда она услышала от дочери, что в городе выступают цыгане. Женщина тогда, страшно закричав, судорожно обняла Агнессу.       — Деточка! Не ходи на улицу, тебя похитят! Украдут, сожрут, а косточки скормят своим псам! — исступлённо шептала мать, дико тараща глаза.       Агнесса ласково освободилась из крепких объятий, она знала, почему матушка так боится цыган. Много раз, когда рассудок Пакеты ещё не совсем помутился, она рассказывала дочери историю с похищением.       — Цыганки обманули меня, задурили голову своими рассказами, а сами — хвать! — и утащили тебя! — Пакета на этом месте неизменно всплескивала руками. — Как я рыдала и рвала волосы! Да видно, Господь не пожелал меня делать несчастной, они вернули тебя, пока я бегала, как безумная, по улицам и призывала покарать цыган. С тех пор ненавижу это проклятущее племя!       

***

      Сегодня рассказ матушки свёлся только к паре бессвязных слов и судорожным объятьям. Дядюшка Майе не вмешивался, с тех пор, как он овдовел, сумасшедшая племянница стала вызывать в нём особое сострадание. Он просил Агнессу быть добрее к матери и приказывал Жанне варить сладкое коричное вино, которое почитал за лучшее лекарство. Агнесса же, погружённая в мысли о прекрасном и таинственном Сафире, весь день промаялась, а в ночи решилась на отчаянную вылазку. Она представляла, чем ей грозит встреча с бродягами в таком месте, на прошлой неделе жену краснодеревщика Галло изнасиловали и ограбили, когда та возвращалась одна от своей больной матери. Агнесса всё знала, но страх уступил место безумной мечте увидеть своего героя. Вот почему она не ушла, когда его грубый слуга поймал её, и вот почему сейчас сидела, прислушиваясь к малейшему шуму.       Сафир спал, устав от плясок и людского обожания, а она, как самая ярая богомолка, была готова валяться по полу и биться лбом, лишь бы он позволил приблизиться к себе! Словно почувствовав её решительный настрой, противный слуга подал голос:       — Пойдём, я тебя провожу!       — Я никуда не пойду! — страстно прошептала Агнесса.       В это мгновение Марко подумал, что мог бы с лёгкостью её оглушить, чтобы не орала, и вытащить за пределы Двора чудес. Он ещё размышлял, стоит ли прибегнуть к внушению, когда девчонка вновь заговорила:       — Как вас зовут?       — Марко, — он удивился, зачем ей знать его имя?       — Марко, разрешите мне дождаться здесь его пробуждения, — судя по голосу, она могла вновь расплакаться.       Марко почесал затылок, вариант с оглушением стал куда привлекательнее. Но, вздохнув, он решил сменить тактику.       — Послушайте, моему господину жутко не нравятся назойливые девицы, да он и смотреть на вас не захочет, если узнает, что вы ему докучаете!       — Правда? — с опаской спросила Агнесса, кажется, в темноте она испуганно распахнула глаза.       — Истинная правда! — Марко подошёл к ней и, присев на корточки, нащупал похолодевшие руки. — Давайте я вас провожу до дома и вы должны поклясться, что больше никогда сюда не придёте.       — Но…       — Послушайте, — перебил он её. — Вы сюда не придёте самостоятельно, за это я обещаю, что организую вам свидание с господином!       — Ах, — она сжала его руки. — Это всё, чего я желаю.       — Вот и умница!       После сигнала «гасить огни» город погружался в темноту и странную тишину. Каждый жилой дом, от блистательного дворца до последней хижины, словно замыкался сам в себе. Бодрствовали только стражи на мостах, отряды ночного дозора и воры, промышлявшие грабежом. Марко с великой осторожностью вёл Агнессу по тёмным закоулкам, один раз он тесно прижал её к стене, укрывая собой от проехавшего с факелами отряда ночной стражи. Их не заметили потому, что они почти слились с нишей тёмного подъезда. Агнесса возмущённо пихнула старого слугу:       — Я чуть не задохнулась! — зло прошептала она.       Он ничего не ответил. Подходя к дому дяди Прадона, девушка внезапно остановилась и потребовала от Марко сказать, когда же состоится то самое свидание.       — Я не знаю, — опять возникло желание пристукнуть её, — господин непредсказуем, неизвестно, когда ему захочется встретиться с поклонницей.       — И как я узнаю, что он готов со мной увидеться? — в голосе звучало подозрение. — Вы ведь меня не обманываете, Марко?       — Не обманываю, — он постарался говорить спокойно. — Иди уже.       — Меня зовут Агнесса, — девушка продолжала стоять. — Я через день хожу на Крытый рынок, завтра как раз там буду, приходи туда, чтобы рассказать о своём господине!       — Девушка, мне по твоему мнению больше заняться нечем? Я сторожу шатёр Сафира и не могу его покидать днём!       Агнесса задумалась, пока цыган нетерпеливо оглядывался.       — Тогда приходи сюда после полуночи, я тебе открою!       Он, уже не зная, как избавиться от назойливой поклонницы, коротко согласился, только после этого Агнесса показала дом дяди, достала ключ из поясного кошелька и вскоре скрылась из вида. Марко ругал себя на всём обратном пути. Вместо того, чтобы спать, он пошёл на поводу у капризной девчонки, которая, кажется, совершенно с головой не дружила. Надо же придумала! Чтобы он стал рисковать собственной шкурой и пробираться к ней в ночи. А вдруг его схватят?! Конечно же, обвинят в самых гнусных вещах. Ну кто поверит, что он пробирался в дом честного горожанина, только чтобы рассказать его малохольной племяннице о танцующем цыгане?!       С трудом Марко дошёл до стоянки цыган и, войдя внутрь, почти сразу повалился на свою походную кровать. Джали запрыгнул ему на спину и, свернувшись, как большая кошка, мирно уснул. Эстебан, который пришёл полчаса спустя, согнал козлика и с нежностью укрыл Марко одеялом. Козлик обиженно ударил копытцем, потом забежал за ширму и запрыгнул в нагромождение пустых одеял. Он превосходно проспал до самого утра, пока хозяин не позвал его:       — Джали, собирайся, нам пора идти!