Символ воссоединения

      Келус проходит мимо многочисленных лавок в Переулке ауруматонов, принюхиваясь к восхитительным запахам, витающим повсюду. Кажется, что разрисованных фонариков стало больше. И людей тоже. Неужели Лофу Сяньчжоу так быстро вернулся в прежнее туристическое русло? Довольно странно.       Все столы заняты, даже те, которые обычно пустуют. Это вызывает вопросы. Келус собирается подойти к кому-то, чтобы узнать, что происходит, но в кармане с характерным звуком вибрирует смартфон. Приходится отложить расспросы.       Он ожидал увидеть новое сообщение от Дань Хэна, тот как раз обещал поделиться книгами, которые считал достойными прочтения, но на экране выскакивает аватарка Яньцина. Это с чего вдруг?       Давненько они не общались. А после недавнего сражения, инициированного Кафкой, тот вообще пропал с поля зрения. Цзин Юань упоминал обучение и всё такое, но чтобы писать? Случилось что?       Келус закатывает глаза: очередных проблем ему не хватало. И так ноги ноют от бесконечной беготни по Лофу Сяньчжоу. Если снова бежать, то он лучше ляжет прямо здесь, посреди улицы. Может, сойдёт за очередного почитателя «чая». Хотя после тех дегустаций к лавке приближаться не хочется совершенно.       — Ну! Двигайся!       Келус вздрагивает. Его со всей силы толкают сзади, едва получается удержать равновесие. Да ладно равновесие, тут бы смартфон не выпустить! Кому это заняться нечем? Мужчина недовольно протискивается вперёд, расталкивая всех локтями.       Да ну его. Келус отходит к куче коробок, открывает сообщение. Ладно, он готов. Что там кому нужно? На экране тут же выскакивает текст. И несколько грустных смайликов.       Келус! Ты не занят? Мне очень нужна помощь.

Очень занят.

      Приходи к «Величайшим специям», есть предложение.

Какое?

      Всё на месте.       И быстрее!       Поторопись!       Выглядит как очередная попытка втянуть в авантюру, а, зная Яньцина, на что-то безопасное надеяться не получается. Неужели придумал себе очередное дурацкое задание? Он хоть предыдущие шишки залечил? Но Келус всё же поворачивается. Раз уже в Переулке, чего отказывать? Хоть посмотрит, что там за срочность такая.       Возле лавки витают странные сладкие запахи, крайне непривычно, учитывая, какие деликатесы обычно готовит Яньцуй. Ну надо же: в один день весь Сяньчжоу сходит с ума! Разобраться бы ещё, что именно произошло, откуда такие перемены?       — Пс, сюда…       За руку ощутимо хватают и с силой заталкивают за лестницу. Келус удивлённо оглядывается. Нет, здесь точно что-то не так! Яньцин выглядывает из-за него, присматриваясь к принимающей заказ Яньцуй. Что за странные гляделки?       — Похищение прямо посреди торгового переулка! Ещё и учеником генерала.       — Ш-ш-ш! Не шуми, я всё объясню.       Яньцин тянет за руку, вынуждая едва ли не сесть. Перед глазами только лестница и крохотная полоска света фонарей. Да что за секретность?! Терпения не хватает! Ладно, когда это вынужденная мера, но когда ничего непонятно, нет никакого желания прятаться по кустам! Хочет следить, пусть сам разбирается.       Келус уже собирается подняться, как Яньцин тихо шепчет:       — Можешь узнать, в каком она настроении?       — Зачем?       — Это очень важно! Если снова злая, я и шагу туда больше не сделаю!       Непонимание растёт с каждой секундой, а вместе с ним и интерес. Может, это не его дело, но как же хочется разобраться, что тут творится. Келус кивает, выходит из укрытия, чувствуя на себе пронзительный взгляд. Всё же подходит к Яньцуй.       — О, а вот и ты! Тоже пришёл перекусить?       — Нет, я просто поговорить.       Яньцуй вздыхает, ставит тарелку на стол, разминает плечи. Выглядит очень уставшей, будто работа в последнее время приносит ей скорее сложности. Даже странно видеть её такой. Обычно здесь волна позитива и безумия, но не сегодня.       — Можно и поговорить. Прости, я немного устала. В преддверии праздника совсем времени не хватает. Хоть учеников собирай.       — Праздника?       — А ты не знал? Через несколько дней Праздник середины осени. Для нас это очень важно.       Вот оно что! Сяньчжоу не сходит с ума, а готовится к важным событиям. Келус виновато улыбается. Даже неловко, что он понятия не имел об этой стороне жизни. И не задумывался. Возможно, стоит внимательнее относиться к местным традициям.       — Ну, нечего переживать! — Яньцуй ободряюще хлопает по плечу с такой силой, что подкашиваются колени. — Ты ведь совсем недавно здесь, откуда такое узнаешь? Но, если хочешь решить серьёзные вопросы, начинай сейчас. На праздник почти ничего работать не будет, только лавки с едой, и то навряд ли долго.       — Спасибо. Постараюсь успеть.       — Хах, отвлекись от работы, посмотри вокруг: весь Лофу замер в ожидании. Если честно, наверное, это единственный праздник, который одинаково сильно почитается всеми народами здесь.       — У видьядхар тоже?       — Конечно! У всех!       Яньцуй торжественно поднимает указательный палец вверх, к фонарям, и слабо улыбается. Хоть вид у неё уставший, но в голосе ощущается счастье. Она в самом деле рада происходящему. Что же, наверное, можно возвращаться. Келус ещё несколько раз благодарит и спускается к лестнице. Яньцин смотрит на него во все глаза, словно только что не из лавки вернулся, а, как минимум, из логова монстра.       — Ну как?       — Обычная она. Ничего особенного.       — Да? — Яньцин недоверчиво выглядывает из укрытия.       — А что ты вообще хочешь?       — Да тут такое дело…       Он неловко отводит взгляд, перебирает края одежды. Внутри просыпается жгучий интерес. Ну нет, не получится скрыть! Келус щурится, пытаясь вложить в мимику все эмоции. И Яньцин вздыхает, начинает рассказывать. Его голос заглушает шум Переулка настолько, что приходится подойти ближе, едва ли не нагнуться, чтобы лучше слышать.       — Генерал сейчас на лечении. В такой день… Эти дураки из Комиссии по алхимии не дают ему даже домой вернуться! Всё держат возле себя. Даже гулять не пускают, представляешь!       Келус задумывается. Да, после не очень удачной прогулки с Дань Хэном, Цзин Юань встретился у причала. До сих пор по позвоночнику пробегает холодок, как вспоминается его предложение… Келус вздрагивает, обхватывает себя руками, надеясь, что такая реакция не будет замеченной. Но разве от Яньцина что-то скроешь?       — В чём дело?       — А? Грустно звучит… так что ты хочешь от Яньцуй?       Перевести тему — лучший вариант. Келус не готов снова рвать душу, в красках вспоминая то напряжение и неловкость, когда Дань Хэн замолчал, обдумывая предложение. С одной стороны, не хотелось никак его ограничивать — он имеет право самостоятельно решать свою судьбу, а с другой — было страшно услышать ответ.       Келус качает головой, пытаясь вытолкнуть ненужные мысли. Фокусирует внимание на мнущемся Яньцине. Хоть его лицо кажется беспристрастным, но видно — это напускное. Внутри он разрывается от противоречий.       — И Праздник середины осени он тоже вынужден встретить там… — голос дрожит. — Мне не разрешают даже его навестить в такой день! Говорят, что лечение прежде всего!       — И?       — Но он ведь мой учитель! Я так не могу!       Келус наклоняет голову, вдумываясь. Понятно, что он хочет, но при чём тут Яньцуй? Ничего не складывается. Уже голова начинает болеть от бесконечного потока информации. Яньцин глубоко вдыхает, явно старается успокоиться, взять себя в руки. Наконец-то твёрдо произносит:       — И я решил, что сам сделаю для него Лунные пряники! Думаю, так ему не будет одиноко в Комиссии. Знаешь, как там ужасно?! Все эти лекарства жутко воняют!       — А Яньцуй?       — Так вот, я хочу сделать оригинальные пряники, не такие, как у других. Что ему простые? Такое и Фу Сюань притащить может! А я хочу что-то необычное. Яньцуй известна нестандартным подходом к готовке, но спросить её не могу. В прошлом году она гнала меня из Переулка.       — Из-за чего?       — А я знаю? Бешеная!       Келус едва сдерживает рвущийся смех. Даже интересно, что они не поделили. Но причина, конечно, — сплошной ужас. Устроили непонятно что. Выходит из укрытия, зовёт за собой. Вообще непонятно, что там за пряники такие, но, судя по кухне Яньцуй, это будет что-то сомнительное.       В «Величайших специях» сегодня крайне многолюдно. За посетителями не видно самой хозяйки, будто на мгновение всё превратилось в оживлённую улицу. В шуме гостей Келус едва различает знакомые голоса. Похоже, праздник действительно принёс суматоху.       Из кухни доносятся причудливые запахи, от которых на языке появляется горьковатый привкус. Хочется запить водой, да хоть чем! Яньцин останавливается, удивлённо оглядывается.       — Сегодня много посетителей. Видно, ходовой день.       — Ты уверен, что сейчас лучшее время просить о помощи?       — Почему нет? Через полчаса «Великие специи» закрываются. Главное, чтобы она согласилась.       Келус только пожимает плечами. Раз решил, то отговаривать бесполезно, упёртый до ужаса. А людей и впрямь много. Даже иномирцев видно. Они останавливаются у входа на кухню, чтобы не привлекать лишнего внимания, ждут.       Хотелось бы узнать праздник получше. Если даже видьядхара отмечают, то это что-то особенное. Обычно они держатся в отдалении, не сильно взаимодействуя с другими. Может, у Дань Хэна спросить? Келус вздыхает. Он не станет, даже если иных вариантов не останется. Не хочет рвать старые раны.       Внезапно монотонный шум Переулка наполняет полный возмущения голос Яньцуй. Она угрожающе сжимает в руках казан, надвигаясь с таким лицом, словно готова съесть на месте. Келус невольно делает шаг назад, утыкаясь спиной в стену. Её уши побледнели, стали совсем белыми, с лица пропал любой румянец, осталось только недовольство.       — Ах ты! Снова гадость задумал?!       — Я?! — Яньцин вскакивает на ноги, поджимает губы.       — Мелкий негодник! Генерал за тобой совсем не смотрит!       Если это продолжится, скорее всего, Яньцина ждут неприятности. Нет, Келус нисколько не сомневается в его навыках, но, зная принципы Яньцуй, страшно представить, какой фарш получится. На мгновение мысли захватывает странный вопрос: видьядхары вообще хищники или нет? Приходится вытолкнуть ненужное, поспешно успокоить накаляющуюся атмосферу.       — Спокойно! Мы за пряниками!       — Пряниками? — Яньцуй непонимающе опускает казан, переводя взгляд с одного лица на другое. — Какими?       — Я хочу сделать для генерала Лунные пряники. И думал, что ты мне поможешь, — нехотя отвечает Яньцин.       — Ой. С этим лучше к тёте Каланче, она специализируется на традиционных блюдах.       — Мне не нужны традиционные! Я хочу особенные!       — Хорошо, подождите до закрытия, потом поговорим, — она поспешно отмахивается, когда слышит ещё один заказ.       Только после того, как Яньцин садится прямо под дверью, получается унять волнение. Последнее, чего хотелось сегодня, — ввязаться в драку. И без того после издевательств Герты спина болит. А тут ещё и непонятно, на чью сторону стать. Ну разве так можно?       Келус тоже садится, поглядывая, как посетители воодушевлённо обсуждают последние новости. Жизнь течёт своим чередом, словно не было ни Фантилии, ни Учеников Санктус Медикус. Это всё осталось где-то далеко, будто происходило в отдельной реальности. Здесь никто даже не вспоминает о едва не погубившем Лофу кризисе. Или же просто о нём не знает.       С какой-то стороны это странно: сидеть в отдалении, прислушиваясь к обычным разговорам. Таким, по которым не скажешь, что произошло страшное. Яньцин недовольно шаркает ногой, бросая мелкие камни возле себя в причудливый круг.       — Из-за чего она так тебя не любит? — всё же спрашивает Келус.       — Ну… год назад я… позаимствовал у неё некоторые ингридиенты. Уж очень было интересно посмотреть. С тех пор она меня на порог не пускает.       Позаимствовал. Ну-ну. А большой последователь генерала и такое может. Келус обхватывает колени руками, кладёт на них подбородок. Ну, а что такого? Устроил переполох, конечно, но сейчас ведёт себя более-менее сдержанно… Да кого обманывать? От него можно ожидать любых неприятностей.       — Ты не подумай! — спохватывается Яньцин. — Я хотел всё вернуть! Просто она нашла меня раньше, даже слушать не захотела! Сразу за казан хватается!       — Сам виноват.       — Ничего подобного!       Келус вздыхает. За одним из столов пара тихо ругается. Слушать их нет никакого желания, но отголоски разговора всё же долетают. Девушка из лисьего народа активно жестикулирует, возмущённо отказывается приходить к семье возлюбленного. Их перепалка раздражает, хочется отвлечься на что-то.       — Слушай, а что за праздник такой?       — О! Это время, когда воссоединяются семьи. Все собираются вместе, приносят друг другу поздравления и сладости, любуются луной. В этот день каждый стремится побыть с теми, кого любит, чтобы выразить свою признательность за время, проведённое вместе, заботу и любовь.       — Праздник семьи?       — Не совсем, но типа того. Потому я хочу сделать лунные пряники. Хочу показать генералу, что он мне как семья.       Келус задумчиво смотрит на мелькающие разноцветные наряды. Семья… Такое странное слово. От него веет теплом и уютом, но в то же время непонятной горечью. Будто тело откликается недовольным покалыванием где-то в рёбрах. Неприятно.       Посетители потихоньку расходятся, даже из кухни доносится меньше запахов. Переулок погружается в ночную тишину, всё больше переходя в состояние уютного места для прогулок, чем оживлённой улицы. Даже странно наблюдать такие изменения. Келус ещё не видел другую сторону Лофу, скрытую и спокойную. Как-то ночью не до того было.       Яньцин нетерпеливо раскидывает камешки возле себя, то и дело неодобрительно поглядывая на столы. Будто одним своим видом хочет разогнать засидевшихся гостей. Вот неугомонный! И с чего ярое желание удивить Цзин Юаня чем-то необычным?       Келус не знает, да и знать не хочет. Его мысли занимает семья. Точнее то, что можно ею считать. Ведь экспресс — это своего рода семья, ведь так? Они вместе живут, путешествуют, решают проблемы, они очень близки.       Яньцуй устало опускает тарелки на стол, проводив последнего гостя. Выглядит невероятно вымотанной, но счастливой. Останавливается напротив, с недоверием разглядывает кучу камней. Видно, что хочет сказать что-то колкое, но сдерживается.       — И что же вам нужно?       — Лунные пряники, — Яньцин вздыхает. — Прости, пожалуйста, за то недоразумение, я не хотел ничего плохого. Да и за тот раз от генерала получил. Я действительно хочу просто попросить совета.       Он говорит неуверенно, но явно уже не раз продумал в голове этот текст, возможно, отрепетировал. Даже Келус улавливает восхитительную искренность в его словах. Похоже, Яньцуй смягчается, на её губах появляется привычная спокойная улыбка, она кивает в такт.       — Забыли, — примирительно тянет руку.       Яньцин цепляется за её пальцы так, словно это последняя надежда на спасение. Смотрит с благодарностью, готовностью слушать. По крайней мере, хочется верить, что слушать он будет не несколько секунд. Келус мотает головой, встревает в разговор.       — Верно, мы хотим сделать лунные пряники для дорогих людей.       — Против этого ничего сказать не могу. Хоть готовить по классическим рецептам не в моих правилах, но семья — это важно. Пойдёмте.       Она открывает дверь на кухню, приглашая войти. Тут же в лицо валит пар и уйма запахов. Сомнительного цвета маринады стоят вдоль всего стола. Большой казан с плоской крышкой дымит так сильно, что из всех щелей валит пар. Даже при огромных размерах помещения, здесь очень душно. Видно, работа не прекращалась ни на минуту.       Яньцуй оставляет тарелки в огромной раковине, указывает на засыпанный мукой стол. Келус понимает без слов, подходит ближе, наблюдая, как она одним ловким движением сгребает остатки в одну кучу, подготавливая место.       Яньцин с интересом разглядывает внушительных размеров посуду. Келус и сам с ужасом поглядывает на неё, прикидывая, что туда планировалось засовывать. Но старается не обращать слишком много внимания. Он здесь ради пряников… пряников. Никакой посуды!              — И какую же начинку ты хочешь? — Яньцуй сразу переходит к делу.              — Для начала, я хочу сделать их своими руками, а над начинкой ещё не думал. Может быть, ты что-то посоветуешь? Очень хочется приятно удивить, — Яньцин задумчиво косится в сторону большой миски.              — Приятно не обещаю, но удивить сможем. А ты, Келус?              — Что я?              — Какую начинку хочешь?              Все мысли разом стираются, будто их и не было. Келус вообще не думал о том, как выглядят пряники, да и, справедливости ради, не собирался их готовить. Вопрос ставит в тупик. Подобрать хоть какой-то ответ не выходит.              — Мне тоже можно?              — Ну раз уж начинаем, то вместе будет веселее. У тебя ведь есть те, кому ты хочешь донести тёплые чувства.              — Конечно.              — Тогда приготовим для них пряники.              Яньцуй говорит так, словно не примет никаких возражений. Признаться, идея кажется действительно интересной. Принести на экспресс что-то необычное? По крайней мере, Химеко с кофе точно зайдёт, а остальным по ситуации.              Яньцин, утратив интерес к обсуждению, заглядывает во все миски под неодобрительные взгляды. Страшно представить, что он притащит Цзин Юаню в качестве подарка. Тем более, если это что-то будет отрыто в запасах Яньцуй. Остаётся надеяться, что выйдет что-то съедобное. Келус закатывает глаза. Да пусть делает, что хочет!              — Мы можем использовать традиционные начинки или что-то лично от меня. Подумай о своих друзьях, что бы им понравилось.              Яньцин крутится возле стола, выкладывая на него уйму посуды, будто собрался готовить не печенье генералу, а накормить всех Облачных рыцарей. Для обычной сладости действительно столько всего нужно? Келус неловко стоит в стороне, чувствуя, что начинает жалеть о поспешном решении. Кажется, это будет крайне сложно.       — Ну! Я готов! Давай начнём!       Яньцин хватает миску, выглядит таким воодушевлённым, что все сомнения улетучиваются. Если он уверен в результате, то почему бы не попробовать?! Келус мысленно представляет, как отреагируют компаньоны на такой подарок, и губы растягиваются в улыбке. Да! Не важно, что получится в итоге! Главное старание.       По крайней мере, хочется в это верить. Как и в то, что за переведённые впустую продукты не придётся потом доплачивать. Но Яньцуй только улыбается, уверенно становясь во главе стола. Келус даже чувствует себя несколько не на своём месте.       — Лунные пряники — это очень важные сладости, через которые мы выражаем чувства. Так что главное, чтобы вы искренне думали о тех, кому хотите их преподнести, — она покачивает лопаткой. — Готовить такое несколько не в моих правилах, но постараюсь помочь.       Яньцин не слушает объяснения, сразу хватает сироп, щедро выливая его в миску. Вот бы Келусу такую самоуверенность. Он старается лить так, как было сказано изначально, краем глаза наблюдая за уже вполне себе тестом на соседней доске. И как только успевает?       — Не спеши! Чувства — вот, что главное!       — Мои чувства от скорости не зависят!       Келус не слушает, осторожно добавляет кукурузное масло, помешивает. Жидкость в миске ярко жёлтая, даже немного смущает её цвет. Так должно быть? Он не уверен, что делает правильно, но спросить не успевает, — тесто Яньцина становится ярко-оранжевым, и всё внимание переключается на него.       Немного воды и муки. Келус опускает руку, щупает получившуюся жижу. Она быстро густеет, превращается в тесто. Но месить откровенно неприятно. Какое-то оно противное и даже чуть липкое. Так должно быть?       Яньцуй раскладывает на столе разные начинки. Все они похожи на пасту. Даже интересно, какие в итоге получатся пряники. Келус прикидывает, что кажется ему подходящим. Сначала Вельт. Хоть он очень серьёзен, но в душе тот ещё ребёнок. Если подумать, с ним всегда можно поговорить, услышать советы, получить поддержку. Наверное, ему подошла бы сладкая ореховая паста. Она кажется одновременно и немного детской, и очень сдержанной.       Потом Химеко. С ней всегда уютно, она заботливо помогает, замечает малейшие изменения в поведении. Келус сказал бы, что на этих двоих держится весь экспресс. Если бы не они, все путешествия закончились уже давно. Её страсть к горькому кофе поразительна. Может быть, ей подошли бы нежные снежные пряники с мягким молочно-сливочным вкусом?       С Пом-пом вопросов не возникает совершенно. Ей, как и Март, было бы неплохо принести что-то сладкое. От них так и веет детской наивностью. Келус внимательно рассматривает прикрытые плёнкой пасты для начинки. Яньцуй решила, что добавит в праздничное меню ещё и лунные пряники, так сказать, для привлечения клиентов. Попробовать бы, что там более-менее подходит по вкусу.       — О! — Яньцин торжественно поднимает своё тесто. — Хочу сладкие и не сладкие! Давай сделаем с мясом. Только каким-то особенным. Что у тебя есть?       — Хах, особенного у меня много. Всё, что я могу победить в бою — к твоим услугам. Выбирай.       Яньцин поспешно бросается к холодильнику, выискивая что-то особенное. Келус пользуется минутным молчанием, чтобы посоветоваться. Эти двое могут трещать без конца, и не влезть в их разговор.       — А что можно выбрать для сладких пряников?       Яньцуй задумчиво смотрит на кучу начинок, слегка наклоняет голову. Длинные уши причудливо выглядывают из-за короткой стрижки. Келус ловит себя на том, что непростительно долго на них смотрит. Так потрогать хочется.       — Зависит от человека. Можно сделать традиционные с анко или несколько необычные с фруктовым пюре.       — Анко?       — Сладкая бобовая паста, ты точно уже что-то с ней ел. Она часто используется.       В таком случае для Пом-Пом нужно брать более традиционный вариант. Она хоть и мягкая, но очень сдержанная, даже иногда опасная, возможно, следует сохранить баланс между двумя противоположностями и в подарке для неё. А вот несколько взбалмошной и недальновидной Март фруктовая начинка будет идеальной.       Остался только…       Келус ловит себя на том, что ничего на столе не кажется подходящим. Он не может объяснить собственные чувства, но ощущает, что хочет сделать нечто особенное, но красивое. Нечто, что идеально впишется в многогранный характер Дань Хэна, и в то же время даст ему спокойствие. Только вот какая начинка ему подойдёт?       Ничего не кажется уместным. Сладости — банально, мясное, вроде, не особо подходит, молочное — тоже не то. Будто всё разом совершенно не вписывается. Неуверенность оседает неприятным покалыванием на нервных окончаниях, сковывает кожу, не даёт нормально вдохнуть.       Яньцуй замечает странное состояние, осторожно спрашивает:       — Что случилось?       — Не могу определиться. Мне хочется одному человеку сделать что-то особенное. Но я не знаю, что.       Она задумчиво трёт подбородок, краем глаза поглядывая на уже закатывающего шарики Яньцина. Затем начинает перечислять варианты, которых не было на столе. И всё кажется не тем. Келус уже разочарованно вздыхает, как слышит нечто неожиданное.       — Если он из нашего народа, возможно, лотос?       — Лотос?       — Ага. Традиционная традиционность, аж тошнит от неё, но, возможно, тебе нужна именно она?       Лотосовая паста — звучит интересно. Келус кивает, соглашается. Если подумать о Дань Хэне, то он ассоциируется с чем-то традиционным, сдержанным, приятным и в то же время сладким. Наверное, это то, что нужно.       — Тогда приготовь пасту для своих пряников. Я не буду делать с лотосом, но присмотрю за тобой.       Келус ни капли не удивлён. Яньцуй даже в лунных пряниках своим правилам не изменяет и виртуозно мешает фрукты с мясом шантака-моа. Надо будет попробовать, что выйдет. По крайней мере, крылышки были вполне ничего так. Да ещё и взбадривали неплохо. Может, от пряников такой же эффект?       На столе оказывается миска с белыми круглыми зёрнами. Келус щупает их, перекатывает между пальцами, поглаживает. Интересная текстура. И что с этим делать?       — Залей водой, дай семенам размокнуть, потом достань из сердцевинки зелёные ростки. Они будут несколько горчить. А потом варишь, взбиваешь, вываливаешь на сковороду и превращаешь в пасту! Всё просто, — Яньцуй улыбается.       Даже звучит безумно сложно, что уже говорить о приготовлении! Но Келус послушно делает то, что сказано, пока Яньцин воодушевлённо складывает первую партию пряников в формочки. Вот это скорость! Его так желание порадовать наставника окрыляет?       Семена лотоса становятся мягкими, только нажми — превращаются в белое пюре. Это даже интересно. Келус, воровато оглядываясь, тянет в рот небольшой кусочек. Ну… странно. Вроде и трава, а вроде и не очень.       — Ты даже масло не добавил, куда в рот суёшь!       — Как ты заметила? За Яньцинем ведь смотрела.       — Я всё вижу. Была бы такой нерасторопной, сама стала бы обедом. Готовь дальше.       Келус высыпает пюре на сковороду, доливает немного масла, потом сахара и соли. Оно так прикольно булькает, покрываясь причудливыми полупрозрачными пузырями. Откровенно говоря, мешать его несколько скучно, но не так мучительно, как начинку для снежного пряника. Эта хотя бы готовится меньше.              Наконец-то на сковороде остаётся лишь паста, с лёгкостью отлепляющаяся от днища. Значит, время сделать последнюю партию подарков! Это воодушевляет. Келус привычно берёт тесто, скручивает шарики, добавляет начинку и залепливает. Осталась формочка.              Из огромного многообразия форм, вываленных посреди стола, в глаза бросается одна. Пусть совершенно не традиционная, но такая красивая. В форме цветка лотоса. Всего одно нажатие — колобок превращается в изысканный пряник! Келус готов утверждать, что это его любимая часть готовки.              — Теперь последний этап, неси их сюда, — Яньцуй вытирает руки, подходит к большому казану.              Внутри кипит вода. По загривку пробегает дрожь, когда прямо в кипяток, точнее, на специальную подставку в нём, ставят бамбуковую посудину с его пряниками. И как она только не размокает? Даже смотреть жутко.              Пар валит клубами, обволакивая всё вокруг. Немного времени, и остаётся только смазать готовые пряники маслом. Яньцуй быстро упаковывает всё по контейнерам, вручая каждому свои.              — Оставьте их на несколько дней, пусть пропитаются маслом, и на Праздник середины осени можете дарить.              — Спасибо, — Келус прижимает к себе внушительных размеров упаковки.              — Да, спасибо! — подхватывает Яньцин. — Генералу точно понравятся мясоеды в сладких бобах!              — Хах, надеюсь. Только не говори, что по моей рецептуре готовил. Ну так, на всякий случай.              Будто это поможет. На всём Лофу Сяньчжоу она единственный человек, которому приходит в голову такое подавать. Келус прощается, покидая переулок. Это был крайне длинный и, признаться, тяжёлый день. Готовить оказалось сложно, едва ли не сложнее, чем сражаться. Наверное, второй раз на такие жертвы он не пойдёт.              Уже подходя к экспрессу, поднимает голову. Небо чистое и светлое, наполненное сотнями далёких звёзд. Только луна потихоньку расширяется. День семьи, значит. Символ воссоединения. Может, и на экспрессе эта традиция приживётся?              

***

      

      Пом-Пом всё ещё готовит экспресс к путешествию, и Лофу Сяньчжоу маячит перед глазами несколько дольше, чем хотелось бы. Келус за долгие дни разглядывания однотипного пейзажа несколько устал от него. Хотя сегодня, пожалуй, это даже в тему.              Общий вагон погряз в тишине. Собственно, здесь всегда было не то, чтобы шумно, но сейчас от такой особенности немного страшно. Келус замечает, что несколько неловко переминается с ноги на ногу, поглядывая на беседующих за чашкой кофе Химеко и Вельта. Вроде и подойти нужно, и в голове проскальзывает неприятная мысль: может, потом? Тихий голос ведущих трансляции разрывает умиротворение, повисшее возле диванов.              Если позволить себе перенести всё на другое время, Келус никогда не решится. Завёрнутые в подарочную упаковку пряники кажутся такими тяжёлыми, будто там камни. Вдохнув поглубже, всё же делает шаг. Вначале один, затем второй, третий. Вельт отрывается от чашки, с интересом смотрит на него.              Ну вот, назад дороги нет, нужно дарить, раз уж собрался. Келус кладёт два свёртка на стол, старательно обдумывая как и что сказать. Ещё час назад ему казалось, что будет правильно в такой день поблагодарить за заботу и всё в таком духе, но почему это так сложно? Приходится едва ли не силой себя заставлять.              — Это… спасибо за то, что заботитесь о нас.              Хочется провалиться сквозь пол прямиком в космос, настолько слова получаются странными. Совершенно не то, что планировалось. Но уже ладно, что вышло, то и будет. Химеко раскрывает свой подарок, с интересом рассматривает белые лунные пряники, улыбается так тепло, что на душе становится спокойнее.              — И тебе спасибо за тепло и дружелюбие.              — Спасибо, — подхватывает Вельт. — Я рад, что ты теперь путешествуешь вместе с нами.              — Я тоже… Ну… я пойду.              — Конечно. Только постарайся вернуться не очень поздно, у нас с Вельтом есть небольшое объявление.              Келус поспешно идёт к двери. Осталось раздать ещё несколько пряников и можно расслабиться, не думая ни о чём. Хотелось сказать что-то тёплое и подбадривающее и Химеко, и Вельту, но неловкость от происходящего оказалась сильнее. Даже странно, что всё так вышло. Пусть они знакомы не так долго, но это действительно те люди, возле которых хорошо оставаться.              Лишь отдав подарки Март и Пом-Пом получилось успокоиться. Хоть более развёрнуто выразить эмоции не вышло. А, и ладно, будто кто-то считает его разговорчивым. Наверное, для них всё выглядит естественно.              В комнате на столе остался только один свёрток, так и не добравшийся до своего хозяина. Пожалуй, самый сложный момент. Когда и хочется подарить, и как-то непонятно, что сказать. Келус перебирает десятки вариантов, но всё кажется несколько неуместным. Он совершенно не может найти нужные слова.              Мысли прерываются вибрацией телефона в кармане. На экран выскакивает знакомая аватарка, и сердце непозволительно сильно сжимается, будто замирает на мгновение, потом бросаясь в сумасшедший ритм.              Ты не занят? Можешь составить мне компанию?       

Где ты?

      На Лофу. Хочу кое-что сделать.       

Что-то случилось? Ты в порядке?

      Всё нормально. Просто захотелось сходить в одно место. И мне хотелось бы пригласить тебя, если ты не против.       

Я приду.

             Собственные короткие ответы кажутся настолько неправильными, что сводит скулы, но Келус отмахивается от неудобных мыслей. Он придёт. Обычно Дань Хэн не выходит на корабль, что случилось на этот раз? Хочется верить, что ничего серьёзного. Ещё одна опасная вылазка в планы не особо входит.              Но на душе неспокойно. И самому не разобрать из-за чего. Кажется, судьба Дань Хэна волнует чуточку больше, чем судьбы других. Совсем немного, но это заставляет краснеть. И сердце отзывается на любую неопределённость, связанную с ним, чуть болезненнее, чем с другими. Это гонит в самое сердце Лофу Сяньчжоу.              Только когда перед глазами расстилается трава, становится спокойнее. В этой части корабля бывать ещё не приходилось, но от одного взгляда перехватывает дух: высокая трава, деревья, усеянные жёлтыми цветами, и восхитительное звёздное небо. Полная луна причудливо возвышается над всем, будто со стороны глядя на происходящее.              С каждым шагом желание снять ботинки становится всё отчётливее. Келус с трудом заставляет себя не думать об этом, идёт дальше. Только вот Дань Хэна совсем не видно. Нервы скручивает, может, что случилось?              Келус уже достаёт смартфон, как замечает среди травы знакомую макушку. Осторожно подходит ближе, с неверием вглядываясь. Ого, такого видеть ещё не приходилось. Обычно он вёл себя более сдержанно, не расслабляясь в полной мере нигде, кроме архива. Дань Хэн, будто услышав шаги, приподнимается, оборачивается.              — Ты всё же пришёл. Садись.              Он указывает на траву возле себя. Келус опускается, вытягивает ноги. Через плотные штаны ничего толком не чувствуется и не вызывает дискомфорта. Дань Хэн слегка наклоняется назад, опираясь на руки, задумчиво разглядывает на удивление чистое небо.              Непонятная неуверенность всё сильнее расползается по телу. Молчание одновременно такое правильное и привычное, и такое странное. Но Келус не решается его нарушить. Он совершенно не понимает, что происходит.              — Почему-то меня тянет сюда, — тихо говорит Дань Хэн. — Особенно сегодня.              — Тебе нравится это место?              — Не знаю… скорее я ощущаю что-то вроде ностальгии.              Интересно. Он приходил сюда раньше? Ещё и в Праздник середины осени? Это несколько неожиданно. Келус наклоняет голову, вглядывается в яркие звёзды, пытаясь переварить услышанное, но всё же уточняет:              — Бывал здесь раньше?              — Нет. Точнее, один раз был, перед изгнанием. Это… не знаю.              Он устало выдыхает, ложится в траву. Келусу кажется, что отовсюду веет печалью и одиночеством. Оно такое сильное и яркое, что пролезает под кожу неприятными пощипываниями, не даёт нормально вдохнуть.              Здесь, посреди огромного луга, заполненного всё ещё зелёной травой, собственные ощущения усиливаются, неприятно сковывают сознание. Почему-то ярко чувствуется одиночество… во всей огромной вселенной каждый из них брошен на произвол судьбы. Каждый играет свою роль, каждый что-то кому-то должен, но хоть кто-то видит в них личностей?              Яркая полная луна будто отвечает на этот вопрос, издевается. Нет. Никому нет дела, что с ними происходит, пока они выполняют свои функции. Келус вздрагивает. Отвратное слово. Отвратная ситуация. Каждый из них просто функция, которая станет не нужна в определённый момент.              — Куда мы все идём? — Дань Хэн спрашивает, явно не надеясь на ответ.              Потому что ответа не будет. Воля судьбы? Других людей? Самой Вселенной? Какая уже разница? Главное, что среди всего этого безумия, им посчастливилось встретить друг друга. Келус сжимает в руках маленький свёрток, чувствуя, что именно сейчас его следует подарить. Отчего-то понимание такое сильное, кажется, даже обжигает пальцы. И в то же время какое-то знакомое…              Это всё… Эти звёзды, эта трава, даже дерево. А ещё ощущение пряников в руках. Атмосфера так давит? Или же дело вовсе не в ней? Не хочется тормошить воспоминания. Келус уже знает, что такие попытки заканчиваются крайне болезненно. Он протягивает свёрток.              — Мы все — семья, а ты для меня… Ну… Вот, это тебе.              Слова не находятся. Точнее, они отчётливо висят в голове. Ты для меня особенный, даже больше, чем другие. Ты для меня… семья. Только вот сказать не получается, будто горло сдавливает от того, насколько всё не так, как должно быть.              Рук касаются тёплые пальцы, осторожно забирая свёрток. Дань Хэн с явным интересом разворачивает его, разглядывает пряники. На его лице мелькает странная эмоция, и он смущённо отвечает:              — Это для меня?              — Да… Тебе они нравятся?              — Если честно, никогда не пробовал. Даже в руках не держал.              Звучит несколько печально. Столько лет прожить на Лофу Сяньчжоу и ни разу не попробовать? Невольно вспоминается расстроенное лицо Яньцина, рассказывающего, как несчастен генерал, ведь такой праздник встретит в одиночку и даже без пряников.              Горько. Горько каждый год видеть, как другие проводят время вместе, и оставаться в полном одиночестве. Ещё и в заточении. Но… проснуться посреди космической станции с одним лишь именем в голове, а потом не иметь права отказаться от него — тоже горько. Проснуться во льдах — горько. Нести груз знаний из других реальностей — горько. У судьбы крайне странное чувство юмора, раз она решила свести их всех вместе.              Дань Хэн откусывает кусок. Не сказать, что ему понравилось или не понравилось, он не особо привередлив в еде, но видно, что ему стало приятно. Келус внимательно наблюдает за выражением лица, с удовольствием отмечая изменения.              Отчего-то тепло это видеть. Лунные пряники означают воссоединение… воссоединение. Какое странное и неожиданно правильное слово. Келус вздыхает, расслабляется. Лёгкий осенний ветерок приятно обдувает лицо.              — У меня для тебя ничего нет. Прости.              — А? Да и не нужно ничего, это была идея Яньцина пряники делать.              Дань Хэн протягивает свой, отводит взгляд. Короткие волосы такие растрёпанные. Он удивительно по-домашнему выглядит. Келус просто не может отказаться, глядя в голубые глаза.       Трава манит, кажется такой мягкой и уютной. Дерево над головой с мелкими белыми цветами причудливо покачивает кроной от слабого ветерка. Луна становится будто больше, толще.       — По легенде, на ней живёт лунный кролик, — Дань Хэн замечает, куда направлен взгляд.       — Наверное, ему там очень печально.       — Может быть.       Келус сцепляет пальцы за головой, устраивается в низкой траве. Та приятно щекочет кожу, обволакивает со всех сторон. Пряник в зубах кажется таким большим и сладким, что хочется растянуть удовольствие. Звёздное небо наполнено светом полной луны.       Внезапно в поле зрения остаётся лишь бледное лицо, будто слегка поблёскивающие короткие взъерошенные волосы. Рука Дань Хэна возле щеки, и от неё идёт лёгкое тепло, согревающее в холодную осеннюю ночь. Он нависает, внимательно разглядывает так, словно впервые видит.       Хочется спросить, но пряник мешает даже губы раскрыть. Келус сцепляет зубы чуть сильнее, удерживая выскальзывающую сладость, тянется к ней, чтобы вытащить. Предплечья касаются чужие пальцы, бегло поглаживают, опускают обратно в траву.       Келус непонимающе смотрит в голубые глаза. Что он делает? Но ответ находится куда быстрее: Дань Хэн наклоняется, осторожно кусает вторую половину пряника, невзначай касаясь губами кожи. Сердце замирает в груди, а потом внезапно пускается в бешеный ритм. Так стучит, словно застряло в ушах и там судорожно колотится.       Дань Хэн откусывает сладость, отстраняется, но губы горят от прикосновения. Казалось бы, это даже не поцелуй! Не хватает сил, чтобы осмыслить. Келус просто смотрит в голубые глаза, не отводя взгляд.       — Лотос? — задумчиво спрашивает Дань Хэн, вытирая большим пальцем крошки с губ. — Оригинально.       Он ложится в траву рядом. От него в человеческом облике веет привычным теплом. Но даже не это привлекает, а что-то другое, горькое и томное глубоко в груди. Келус невольно придвигается чуть ближе, пытаясь уловить чужое настроение.       — Спасибо за то, что согласился составить мне компанию. И за пряники тоже. Я рад, что встретил праздник вот так.       Впервые в жизни. Но Келус упорно старается не думать об этом, поспешно уверяет, что так и должно было быть. Вообще он бы согласился каждый год встречать праздник вот так, но говорить это — совсем уж странно.       — А, всё в порядке. Ты ведь близкий человек.       — Мы — семья, — сонливо говорит Дань Хэн.       Странно. Из его уст это звучит несколько… более глубоко. Будто… Келус отбрасывает эти мысли. Прислушивается. Сквозь стрёкот сверчков и шелест травы доносится спокойное равномерное дыхание. Каждый звук словно на своём месте, приятно обволакивает, мажет ностальгией.       — Ой, Химеко просила прийти пораньше!       — Да, она и Вельт решили собраться вместе за ужином. Соблюсти традицию, — Дань Хэн открывает глаза, зевает.       — Тогда нужно возвращаться.       Келус поднимается, отряхивает штаны, внезапно под коленом обвивается что-то прохладное. По загривку пробегает дрожь. Опускает голову. Лазурный полупрозрачный хвост лениво сжимает ногу. Дань Хэн не спешит подниматься. Удивительно, он даже не вернулся в истинную форму, только хвост, ничего больше.       — Давай побудем здесь ещё немного?       — Но ведь…       — Думаю, Химеко поймёт, если мы совсем чуть-чуть опоздаем.       Келус не находит, что ответить. И правда, от маленького опоздания хуже не станет. Они совсем немного задержатся. Всего на пять минут. Садится. Луна сегодня такая красивая и яркая. Кажется, в другие дни она совсем не такая. Интересно, в чём магия? В особенности дня или же в компании?