Шёпоты в библиотеке

— И что теперь? — А вот теперь мы наконец-то сделаем рубин. Но сначала пойдём на слушание, закончим рабочий день и отправимся в Лабораторию. Мне пришлось перевезти оборудование и поменять хранителя тайны, чтобы у Тео не было к ней доступа. И у Гермионы тоже, но это было поправимо. На самом деле, как будто бы ничего, выходящего за рамки необычного, не произошло. Сухой, юридически заключённый брак. Но во взглядах, которые она чувствовала на себе, больше не было той силы, которая всё равно задевала её ещё утром. Сейчас Гермиона чувствовала себя под большей защитой, чем за всё время. Но она скучала по тёплому, изначально против воли навязанному чувству верёвочной магии, уже не охватывающей её рёбра и позвоночник на уровне груди, какая же это была глупость. На слушание они шли всё так же быстро, им всё ещё нужно было спешить. У тяжёлых дверей в зал они остановились буквально отдышаться. Теперь уже Гермиона поймала его за шею обеими руками и притянула к себе — скулы и челюсть его были гладкими, хватка на талии жёсткой, а губы чуть дрогнули под мягкостью её собственных, Гермиона запечатлела на них поцелуй жизни, ей хотелось вдохнуть в него всё свое воодушевление, уверенность в успехе их предприятия. Если путь к спасению Малфоя был вымощен острыми камнями, она была готова пройти его вместе. Несущая стена её личности состояла из самопожертвования, даже когда её об этом не просили, и особенно — когда откровенно запрещали. Малфой открыл дверь, глухо ударив по древесине своим новым кольцом, и пропустил Гермиону вперёд. Он не взял её за плечо, или за талию, или запястье — не шёл сбоку, отрезав ей путь к отступлению, позволил возможность сесть раздельно. Они заняли места с краю, на разных рядах, как опоздавшие, Кингсли только бросил на них взгляд исподлобья и вернулся к слушанию. Остальные смотрели значительно дольше, чем предполагал этикет. Если и были какие-то регламенты длительности осуждающих взглядов. — Что это за условия такие: «не рассказывать о том, откуда ты знаешь о рубинах и зачем он тебе нужен никому, кроме жены». Это даже звучит странно, — Гермиона откусила край сэндвича, подкрутив кружку круглой ручкой к себе. Они едва дотянули до перерыва слушания и почти сразу аппарировали к каминам и отправились в Лабораторию, взяв обед навынос. — Блейз гений. Это он придумал конкубинат. — Малфой отогнул рукав мантии, подцепив запонку пальцами. Гермиона увидела на предплечье полдюжины никотиновых пластырей и вернула взгляд обратно к серым глазам. — Тебе не понравится мой ответ, но такова правда. Отец Нотта не то, что не мог запомнить имя женщины, которую всю жизнь любит сын, он отрицал её как явление. Поэтому, когда старший Нотт брал с меня Обет, он даже не удосужился назвать Асторию по имени. Просто, «никому, кроме жены». Что подарило Блейзу идею. Гермиона смотрела на то, как он сжал пакет от сэндвича в кулаке и кинул шарик в мусорное ведро. — Но почему отец Тео взял с тебя Обет? — Чтобы не оказаться в Азкабане, конечно. — Драко закатал рукава, обнажив серую метку в захвате яркого драконьего хвоста на предплечье. — Ты лучше меня знаешь законы. Создание артефактов, которые могут привести к смерти — это пожизненное заключение в Азкабане. То, что делаешь ты в своей министерской лаборатории, регламентируется и защищается Министерством. То, что делаю я в своей частной лаборатории, что делает отец Нотта — противозаконно. Когда мы закончим с рубином, тебе лучше запретить его. Я не знаю, сколько алхимиков Нотта погибло в его лабораториях за эти годы. Они раскрутили и закрутили шпинель из имперской короны, упаковали в огонь и воду капли крови, Малфой надрезал ладонь и схватил свою, чистую, в круговорот светлой магии в форме крошечного ската. Гермиона боялась моргнуть и пропустить момент, когда рубин сработает. Глаза болезненно пересохли, она чувствовала, как воздух замер на полувдохе у неё в горле. Но не произошло абсолютно ничего. Шпинель яростно сияла, будто это была её единственная цель. На этом всё. — Попробуем ещё раз, — Малфой был спокоен, пока Гермиона заламывала себе руки и чувствовала заполняющее её до краёв отчаяние. — Может быть, нужно попробовать твою кровь? — Рубину не всё равно, чистая или «нечистая» кровь в нём течёт? — Усмехнулась Гермиона. Стоило ли поднимать вопрос крови сейчас, когда уже было поздно для метаний? Но Малфой оставался холоден и сосредоточен. — Я знаю о крови достаточно, у меня было десять лет на изучение. Твоя кровь ничем не отличается от моей. Я придумал анализатор, который напоминает мне об этом каждый раз, когда я начинаю сомневаться. В твоей крови много волшебства. У Астории чистая кровь, но волшебство вымыто из ядра практически в ноль. Я не знаю, восстановится ли оно, когда мы вытянем проклятие. — Как минимум, в то, что у них это получится, он верил. Гермиона же уже начала терять надежду. Она выпустила свою светящуюся белым выдру, сделала идентичный надрез на своей ладони, схватила магией каплю крови, такую же красную, как у Малфоя. Драко закружил вокруг неё патронус и поместил в рубин вместо своей. Не произошло ровным счётом ничего. Малфой усмехнулся. — Ну, это было бы слишком легко. Давай посмотрим на результаты анализатора, может быть, нужна кровь в определенном состоянии. — Может быть, нужна кровь Астории? Малфой настраивал анализатор, простукивая его палочкой. — Астория едва может использовать акцио и наколдовать себе стакан воды, у неё не получится даже слабый патронус. — Заверни её кровь в своего ската, — ответила Гермиона. Малфой насмешливо изогнул бровь, но она не сдавалась. — Нет никаких правил, мы действуем сейчас на ощупь в темноте. Если у кого-то и получался камень, это было несколько веков назад, у Николаса Фламеля. Нужно красное и белое, Король и Королева. — Ты говоришь про философский камень или камень-панацею? — Малфой опустил их кровь в анализатор. — Я не знаю. Что мы в итоге создаём? Над каким камнем работал старший Нотт? Малфой долго изучал выдаваемые анализатором данные, прокручивая свиток в пальцах. — Он работал над собственным бессмертием. Но я не верю в то, что мы его создадим. А вот камень-панацея более вероятен. — Разве это не один и тот же камень? — Гермиона приняла из его рук свиток и просканировала показатели образцов их крови. По уровню магии они были идентичны. Гермиона подняла взгляд в серые глаза напротив. — Я не знаю. Мы вроде умные волшебники, но в алхимии нет ничего определённого. Я бы хотел позвать своего старого знакомого, ты уже с ним встречалась в Барселоне. Оставлю тебя здесь одну? Гермиона передала свиток обратно в протянутую руку с серой меткой на предплечье, не ожидая прокатившейся по спине волны мурашек от легкого соприкосновения пальцами. — Боишься, что я исчезну со шпинелью? Малфой накинул на плечи пиджак и перехватил палочку за основание. — Боюсь, что ты тут заскучаешь и сделаешь камень без меня. Заскучать Гермиона не успела — буквально через несколько минут в Лаборатории появился Блейз, уставший, мигом развалившийся на стуле напротив. — Грейнджер, — кивнув, вытащил из своего портфеля несколько документов. — Блейз, — Гермиона задавала разные значения в анализатор и проверяла кровь на проводимость магии, на хронические болезни, на аллергии. Это был идеальный анализатор, где-то плакала мошенница столетия Элизабет Холмс, пытаясь создать анализатор крови, выдающий сотни результатов всего по одной капле крови, и оправдать инвестиции, полученные на изобретение того, что создать невозможно. Как жаль, что она не была волшебницей и не знала, что такой анализатор в итоге создать было можно, но только с помощью магии. — Пришёл поздравить меня со свадьбой или планируешь постфактум протолкнуть свои бумажки? — Гермиона бросила взгляд на растущую над металлической столешницей стопку документов. — Малфой очень умный, но с тобой он безнадёжен. Он думает не головой, когда с тобой разговаривает. Не хотел бы я знать, чем он думает, но было бы правда проще, если бы мы тогда с тобой в баре обсудили все детали и брачный контракт вдвоём, как юрист с юристом. — Немного поздно для брачного контракта? — Усмехнулась Гермиона. — В самый раз, потому что тебе надо передать своё имущество Малфою, оно поглощается семейным имуществом супруга. Гермиона долго смотрела в тёмные, блестящие глаза Блейза, ресницы были такими длинными, что взгляд его делался ещё более томным и тёмным. Они вместе, одновременно рассмеялись. — Этого не произойдёт. — Твой отец уже принял коэмпцию, не усложняй, Гермиона. Малфою не нужна твоя квартира, это нужно, чтобы запустить магию чистокровного брака. Никакое тёплое и приятное чувство верёвки на дне души не заставит Гермиону передать супругу свой дом. Вот уж это был нонсенс! — Я сейчас по шею в ваших дурацких чистокровных правоотношениях, в том, против чего борюсь. Конечно же, я не буду этого делать. — Тогда тебе надо переехать в Мэнор. Гермиона чувствовала пресс, под который её пытались запихнуть. — Блейз, кажется, мы говорим на разных языках, поэтому давай перейдём на мой. — Чтобы через тебя текла магия Мэнора, — не хватало только Блейзу закончить это предложение «глупенькая», его тон располагал к этой ошибке новичка, но Блейз только подтолкнул к ней чернильницу и перо, палочкой разворачивая тонну, не преуменьшая, тонну бумаг. — Представляю лица Нарциссы и Люциуса на это бредовое предположение — магглорождённая в их родных многовековых стенах, в которых её пытала безумная родственница. Нет, Блейз. Забини покачал головой. — Гермиона, я понимаю. Сейчас Мэнор принадлежит Драко, как главе семьи, не Люциусу и Нарциссе. Тебе необязательно появляться в этой части поместья. Можешь всё переделать. Но так надо. Так работает родовая магия, так работает чистокровный брак. — У нас обычный брак. — Пока. А как пойдут дети… Гермиона почувствовала, как слова Блейза, на середине оборвавшиеся, обошли её со спины и с локтя взяли шею в захват, пригнув к столу. Она физически чувствовала удушение. Прокрутив кольцо на большом пальце скорее по привычке, чем из необходимости, она услышала течение мыслей Блейза. В воспоминаниях он говорил Малфою страшные вещи: — Если Грейнджер будет упрямиться, ты всегда можешь использовать Империо. — Никак не буду это комментировать. — Либо пару движений палочкой и подорви в квартире трубы. Небольшое вздутие паркета, пара дней у тебя в доме и Грейнджер снова супруга, как шёлковая. — Блейз, прекращай. — О! О! Я придумал. Ты всегда можешь немного поработать руками под её министерской мантией, отвлечь её, пока она подписывает свои кипы бумажек, среди которых подсунем договор дарственной, — Блейз поиграл бровями, уворачиваясь от залпа магии в лицо. — Хэй, грубо. Ты сам сказал, что хочешь вернуть связь, как ещё я могу это устроить? Украсть её кота и спрятать у тебя дома? Голос Гермионы прозвучал хрипло: — Блейз, ты не просто сейчас соберёшь свои документы и исчезнешь. Ты забудешь сюда дорогу и больше никогда здесь не появишься. Но Блейз был даже более рассержен, чем она. — Малфой научил тебя легилименции? Его я хотя бы не чувствую, но ты! Как слон! Вам вообще известно такое понятие, как «согласие»?! Наедине можете играть в эти игры сколько угодно, но я на чтение мыслей своего согласия не давал! Подумать только! Это всё были шутки, Грейнджер, я же хочу вам помочь и я же ещё получаю! «Забудь дорогу», — передразнил он, даже не собираясь подниматься и приступать к выполнению этого действия. — Малфой и так из-за тебя пострадал: ушла добрая половина чистокровных клиентов всего лишь после слухов о вашей связи — даже не загадываю, что будет, когда общество узнает об этом, — магией приподнял её руку с кольцом, сжавшуюся на палочке. Под прицелом древка из любимой, виноградной лозы поднял руки ладонями вверх, отложив свою. — Астория без кольца и без подпитки магией Мэнора неизвестно, в каком состоянии, стала смелой и требует переезда Скорпа. Она уже давно сдалась, Малфой заставляет её бороться уже несколько лет. Кто бы мог подумать, что несколько дней рядом с Тео так её преобразят. Она из этих крох своей жизни собирается всё выжить. Не выжать, выжить, Грейнджер, уже вижу, что ты хочешь что-то сказать, тут нет ошибки. — Если Драко так много сделал для Астории, я не понимаю, почему она так легко от него отказалась? Блейз долго рассматривал её из под опущенных ресниц. Его миндалевидные глаза блестели заинтересованно, пытливо. Он поднялся со стула и, оглянувшись на дверь, постучал палочкой вдоль стены, магией проявив проём. — Только не говори Малфою, что я тебе показал. Для него это всё очень болезненно. И скрылся за дверью, оставшейся призывно приоткрытой. Гермиона тоже оглянулась и поспешила за Блейзом. Это было помещение размером с её кухню, от пола до потолка в ряд выстроились бесконечные полки со знакомыми папками с клапаном. Тысячи и тысячи папок, Гермиона не могла разом окинуть их взглядом. — Что это? — Это исследования центра проклятий крови Нотта за последние 7 лет. Массив, целое состояние положено на эту работу. Ты уже что-то знаешь про Обет? — Как будто бы в пустоту и совершенно незаинтересовано обронил Блейз и выдохнул, когда она кивнула. — Пока не были придуманы сдерживающие чары и бокс, взрывы происходили постоянно, возможно, где-то в ненаносимой лаборатории старшего Нотта погибло несколько волшебников. Мы никогда не узнаем. — Почему об этом не мог рассказать мне ты, как посторонний человек и адвокат Драко? — Потому что магия Обетов непредсказуема. Мне рассказала Астория. Мы с Малфоем думали так: не могла же Астория рассказать и тебе? Кто же знал, что очень даже могла и хотела с тобой познакомиться. Ведь ты с рук на руки передала бы её Тео. Скорпиус уехал в Хогвартс и родители впервые за одиннадцать лет почувствовали свободу и понеслись во все тяжкие. Гермиона взяла одну из папок и пролистала её. Бесконечное количество графиков, данные о вливании в проклятых крови магглорождённых, чистокровных, полукровных волшебников, химические формулы разбавления крови целительной кровью единорогов, редкими и очень ценными слезами феникса. Неужели ничего из этого не сработало? — Я долго думала о том, что узнала. По сути, Драко принудил Асторию родить ребёнка. Блейз вытащил у неё из рук папку и вернул обратно на полку, нахмурившись. Гермиона провела ладонями вдоль мантии, отряхнув её от несуществующей пыли. — Астории было 17 лет, она была совершеннолетней. — Это ничего не значит, ты же сам это понимаешь. Ей было 17 и родители отдали её замуж за Малфоя, такого же ребёнка, как она, и он надавил на неё. — Гермиона, это не касается ни тебя, ни меня. Волшебница развернулась, сжав ладони в кулаки. Кольцо поймало блик, ослепив её, напомнив о новом статусе. — Не касается. Я знаю с его слов, что она любит Скорпиуса, я видела её у Хогвартс-Экспресса, слышала в библиотеке. Я говорю о том, что… — Что Малфой тиран, который заставил жену родить. Пообещав отпустить к любимому человеку после рождения ребёнка и только болезнь и возникшая к этому ребёнку привязанность остановила её. — Блейз сжал в пальцах палочку и подтолкнул её к выходу. — Малфой живёт в её мыслях о Тео двенадцать лет, он всё про себя знает. Ему не нужно слышать об этом ещё и от тебя. — Блейз, — Гермиона смотрела на руку, охватившую её локоть. Он настойчиво подталкивал её к выходу, но Гермионе нужно было изучить все эти папки. Она по пути взяла ещё одну. — Он знает об этом, — жёстко повторил Забини. — Драко никогда её не держал. Готов был сам отвезти её в Америку к Нотту, но отдаст ли Малфой своего единственного наследника под другую фамилию, на другой континент? Ты бы отдала своего единственного сына супругу, засобиравшемуся к другой женщине, к Лаванде, например, в Америку? Я бы не отдал ни за что, даже если бы жена умирала. А без Скорпа Астория не уедет. Гермиона тяжело вздохнула. Было ли это её дело? — Грейнджер, Малфой не положительный герой и никогда им не будет. Ему нужен был ребёнок — он его получил. Если ему что-то от кого-то нужно — он это получает. Лучше не продолжать эту тему, ощетинившийся в защитной позе адвокат Малфоя сейчас явно обидит её словами. — Даже то, что ты сейчас тут — это потому, что Малфой так захотел. Гермиона резко вдохнула. Ну, вообще-то… — Гермиона, порадуйся хоть раз. Это Драко виноват в твоей измене. Отдай ему вину, которая тебя точит, и живи уже дальше. Гермиона закрыла глаза. Это было далеко от правды. — Блейз. Для танго нужны двое. Это произошло, потому что мы оба захотели. Мои чувства, они сильные. Сильнее моего воспитания, моей верности, которую я обещала, надевая обручальное кольцо в первый раз. Это мучает меня, но я перестала себя обманывать. Я влюблена так, что мне хочется укусить его, забраться в его мозг и понять, как и о чём он думает. Я никогда такого не испытывала. Я ненавижу его за то, что он со мной сделал. Она увидела сверкнувшие глаза Забини, хитрый прищур, брошенный поверх её головы взгляд. Гермиона обернулась медленно, в потоке адреналина, шарахнувшего по венам, уже зная, кого увидит. Малфой крутил в руках новый портсигар, хватающий свет ламп своими металлическими боками. Драко едва улыбнулся ей, уголок губ чуть дёрнулся. — И я тебя, — он обернул руку вокруг её талии и взял папку, которую она вынесла с собой из тайного хранилища. Может быть и не тайного, но вовсе не очевидного. На смену адреналину подоспели эндорфины, сглаживающие стрессовый эффект, прогибающие её под температурные прикосновения. — Вижу, что Блейз показывает тебе владения. Забини хмыкнул и разложил все свои документы по стопкам, притянув магией стул, приглашая Гермиону заняться изучением правового регулирования отношений, в которые она вступила. — Ты хочешь присутствовать на подписании или оставишь нас наедине? — Блейз поиграл бровями, напрягая Малфоя и руку на её талии. — У нас сейчас нет на это времени, Блейз. Давай позже. К тому же, нам надо вернуть корону обратно, а сделать это без камня невозможно. — Мы же уже сделали копию камня, почему мы не можем вернуть её с копией, на время? — Забини продолжал сортировать свои документы. Драко крутил в руке портсигар, но не спешил открывать крышку. Гермиона переводила взгляд с Забини на Малфоя и обратно. — Что значит копию? Драко бросил взгляд на Блейза и вытянул из кармана шпинель. Абсолютно такую же, как в боксе, но без всполохов крови в огне, волне и патронусе. Гермиона сразу же выхватила её у него из рук. — Ты шутишь? Ты хотел подсунуть мне подделку? Ты хочешь, чтобы с нами посадили и Гарри тоже?! — Этот камень только выиграет нам время, он лучше трансфигурированной запонки. Это даже не копия, этот камень лучше оригинала. Забрал его сегодня у своих ювелиров, проверил на королевских ювелирах, даже проверил на Баксе. — Кстати, как Бакс? — голос Блейза был пропитан сочувствием. — Всё еще в депрессии? — Никого не грабит, лежит в своей норе целыми днями. Но камень его оживил, так что эта шпинель с потенциалом. Она стоила мне состояние, это идеальная подделка на нужное нам время, Грейнджер. Доверься мне. Блейз смотрел на них, чувствуя напряжение в воздухе, как накалилась Гермиона под их взглядами, как сжались пальцы на гладкой поверхности шпинели. Камень выглядел абсолютно идентично наполненному магией камню в боксе. — Мы постоянно нарушаем закон, работаем здесь не по регламенту и заменим оригинальный камень с историей в несколько веков подделкой? — И это ещё не всё, я связался со своим алхимиком по камину, он предложил активировать все шесть компонентов зарядом инсендио. — Драгоценные камни могут гореть? А что, если нужно смешать все компоненты в один большой шар внутри шпинели? — Именно по этой причине и происходят взрывы. Слабо или небрежно наложенные чары стазиса, огонь или волна вырывается в сердцевину камня, вступает в контакт с другими составляющими и вызывает взрывную реакцию. — А что, если нужно было окружить кровь единорога пламенем дракона, а кровь дракона — волной? — Пробовал, не работает. Может быть, стоит вернуться к слезам феникса? — Это нарушает триединство крови. Это должна быть кровь, и кровь волшебника. Блейз смотрел на это перекидывание мяча от Малфоя к Грейнджер и обратно, и испытывал гордость за себя и свой дар медиатора и прирождённого сводника. Он даже не обиделся, когда Драко оттеснил его в угол Лаборатории со всеми его документами и силой закона за расправленными плечами, и отвлекал Грейнджер всё новыми и новыми предположениями. В какой-то момент он и вовсе отправил Блейзу сигнал проваливать и Забини откланялся без задержки, оставив собственноручно созданную пару наедине. — Грейнджер, мне нужно, чтобы ты вступила во владение Мэнором. Его магия нестабильна без проводника и хозяйки. Гермиона долго изучала его лицо. — У тебя в приоритете должны быть Астория и Скорпиус. Малфой покрутил палочкой бокс со шпинелью. — Мои приоритеты поменялись. Она молчала, чувствуя вибрацию палочки в кармане. Им скоро нужно было возвращаться в Министерство, будь оно неладно. — Эти твои глаза, как у большой красивой кошки. Эти волосы. Я мозгом понимаю, что ты своенравная женщина, но всё равно хочу тобой обладать, — он ладонью прогладил воздух рядом с её волосами, не прикасаясь, и вернул взгляд к шпинели. — Малфой, от меня ничего не осталось. Ты делаешь меня слабой. Рядом с тобой я не могу быть своенравной и сильной. Стихийной, как ты говоришь. Ты подавляешь меня. Он молчал достаточно долго, чтобы Гермиона уже не могла игнорировать вибрацию напоминающих чар, смахнув волшебство со своей палочки. — Мне жаль. Если бы ты не была такой податливой, у нас бы ничего не получилось. Ты согласилась на мои условия, ты всё время подстраивалась. Малфой упаковал бокс и придвинул стул к лабораторному столу, сделав ещё один шаг к Гермионе. — Астория со слезами говорила мне, что никогда не увидит выпускной Скорпиуса, свадьбу, как он пойдёт в школу, не сможет проводить его в первый раз в Хогвартс, не купит с ним первые учебники в Косом. Не увидит его первый полёт над квиддичным полем. И я делал всё, что мог и не мог, чтобы эти моменты происходили в их жизнях. И обязательно произошли в будущем. И каждый раз, когда ты появлялась на горизонте, мне хотелось бросить всё, но я не мог это сделать. Я уже выбрал Скорпиуса и Асторию много лет назад, и всё равно меня тянуло к тебе. Я не могу тебе сопротивляться. Поэтому взял всё и сразу. И балансировал. С другой стороны, он и Гермиону тянул за собой с мощью ледокола, разбивал снежные глыбы льда общественного осуждения, сносил её стены, согревал ледяную воду вокруг своим жаром. — Если бы Астория не ушла к Тео, как бы всё было? — Она бы всё ещё жила в Мэноре, поместье единственное питает её магию. Мы бы развелись, но она бы оставалась под моей властью и у меня был бы доступ к её показателям через кольцо. Мы с тобой были бы в конкубинате. Но раз она освободила себя от меня, а меня от моих обещаний, я наконец-то могу выбрать добровольно, без обязательств общества и семьи, и это будет законно. Я уже выбрал тебя. — Что ты сказал отцу тогда в кабинете? Малфой долго смотрел ей в висок, выражение лица его было закрытой книгой, вкладкой инкогнито в поиске в её телефоне. Она уже и не надеялась на ответ, когда он всё же произнёс: — Что как только смогу это сделать, обязательно на тебе женюсь. Самым чистокровным браком из всех возможных. Это больше звучало как угроза, а не обещание, особенно для Гермионы, которая в брак не собиралась. Она всем вокруг сказала об этом, но, как это обычно бывает с девушками, которые вышли из одних отношений и убеждают окружение, что больше никогда — такие девушки выходят замуж стремительно, по нелепой статистике требуется им меньше года. Самооценка у Гермионы была ни к чёрту, вот в чём была её проблема. Конечно, в этом напрямую был виноват Малфой ещё со школы. Высмеивал её зубы, швырнул в уклонившегося Поттера «дантисимус» — она их поправила. Проходился по непослушным волосам — она придумала чары, чтобы их укротить. Разве что не вставила себе грудь, но Гермиона была против таких кардинальных изменений. Говорил ей, что в сексуальном плане ещё учиться и учиться — оседлала его решительно, заткнув знакомую насмешку в поцелуе злом и страстном. Говорил, что она не его супруга — посмотрите, где она в итоге оказалась. Но ещё большей проблемой была её сердечность и желание объяснить необъяснимое. Не мог же Малфой просто быть таким манипулятором, не мог же он делать невыгодное для неё предложение просто из желания усидеть на двух стульях, называя «возлюбленной»? Должна же быть какая-то причина? Каким страшным, упорно скрываемым секретом он зацепил её и удерживал, ничего не объясняя. Не мог же он просто оставить умирающую Асторию и посмотреть потом любимому сыну в глаза? Не мог же он отдать ей половину жизни, а потом добровольно отпустить к другому парню и вручить сына впридачу? Точно так же, как не мог взять Гермиону за руку открыто, но взял, и потащил за собой со скоростью хищного сапсана. Только бы он не пикировал вниз с суицидальной решимостью, но если верить Блейзу, в бизнесе и в привычном ему обществе Малфой сталкивался с последствиями своего выбора — соединить регламентируемую чистокровную жизнь с женщиной не своего круга, хоть и, несомненно, золотой. — О чём ты думаешь, Грейнджер? Гермиона напряглась под его пальцами. — О том, что нам надо потрахаться до звёзд в глазах. Малфой прикрыл свои серые глаза от лабораторного света. — Нам надо возвращаться на Слушание через 5 минут. Гермиона взялась за пряжку его ремня, но он только протянул руку, чтобы остановить её. — Прогуляем. У нас есть уважительная причина. Он усмехнулся, прижав её запястье к её же боку. — Твоё первое дисциплинарное слушание в Визенгамоте? Какой-то волшебник с артефактами памяти хотел сдать экзамены, не подготовившись, и ждёт твоё решение, как судьи. Мы не можем пропустить это. После. После? И всё? Гермиона шла за ним по коридорам Министерства удивляясь тому, как физически желала прикосновений, каким красивым её мозг считал сочетание фиолетового, платины и серого, как сильно ей хотелось закрепить брак под покровом первой брачной ночи. И в каком раздражении была её нервная система на собственную работу, которая этот момент оттягивала. Кингсли запустил слушание, в глазах его затаилась вселенская усталость. Ноябрь уже вступал в свои владения, осыпав улицы жёлтыми листьями и головы министерских работников тысячей бумажных самолётиков и очень важных бумаг. В этом же вихре крутился и Министр, и все они, в своих фиолетовых, внушительных мантиях. Гермиона положила ногу на ногу и скользнула правой лодыжкой вдоль левой икры, сжав бёдра. Ей хотелось ощутить прикосновения к талии и к шее. И ей не пришлось долго ждать — она почувствовала хватку на горле, и сразу после прикосновения к груди, чувствительной к тактильности, отправляющей сигналы вниз и вверх, к губам, покрасневшим от прилившей к ним крови. Она облизнула их и на секунду сжала зубами, чтобы не выпустить рвущийся из груди стон. Сейчас Малфой знал, что делал. Это было несправедливо, она сейчас желала подсудимому оказаться в Азкабане и освободить её от обязанностей. Грейнджер очень нужно было оказаться в объятиях и на члене, вовсе не на министерских скамьях амфитеатра Зала №11. Это было самое быстрое рассмотрение правонарушения в области применения артефактов памяти. Парень не ожидал такой яростной защиты от судьи с яркими блестящими глазами, поверить не мог, что отделался только предупреждением и сотней часов исправительных работ. Гермиона едва выдержала поездку в лифте в сливовой толпе и шла за Малфоем, казалось, не касаясь пола каблуками. Когда они оказались за дверью его кабинета, она прижала его к стене и впилась губами в его губы. — Грейнджер, — Малфой не успел больше сказать ничего внятного и вразумительного, как оказался в кресле у своего стола, охваченный бёдрами, отрубив магией подлокотники, чтобы они не упирались ей в колени и не мешали Гермионе двигаться. Она почувствовала складки юбки, собравшиеся сбоку и горячие прикосновения к талии, скользнула ладонью по его шее, ощущая тяжесть своих колец, пальцы Малфоя с его кольцом, прикоснувшиеся к её подбородку, большим к её нижней губе. Глаза сами собой прикрылись, а губы обхватили его палец прямо до фамильного перстня с печаткой. — И что ты собираешься делать? — Малфой с интересом смотрел на то, как она приподнялась и помог ей опуститься с обжигающе горячим ощущением наполненности. — Собираюсь трахнуть тебя прямо за твоим столом и успокоиться. — Гермиона накрыла его губы своими и застонала в них от прикосновений, физических и волшебной палочкой, и от связи, не такой тёплой и верёвочной, но очень близкой к той, конкубинатной. Магия в три оборота обернулась вдоль её рёбер и с каждым движением вниз и вверх усиливала свою хватку, схлопнув концы, не разорвёшь. Она не успокоится. И Малфой тоже. Она любила его. Не было смысла говорить это вслух, всё было понятно и так, даже без легилименции. Мой, моя, люблю, ты принадлежишь мне — не было смысла обязательно вербализировать то, что было очевидно для их магии, сознания и чувств. Драко сжал её талию и Гермиона задрожала в его руках. — Почему связь конкубината ощущалась сильнее, чем официальный брак? — Она сделала затяжку вишнёвого дыма и передала сигарету Малфою. Им следовало вернуться обратно в Лабораторию, Гермиона вбила в телефон сайт пиццерии неподалёку от Министерства и сделала заказ. Малфой накрутил на пальцы её волосы, выдохнув в потолок. — Потому что конкубинат — чистокровная связь по любви. В старых трактатах пишут о том, что конкубинат сильнее, потому что это добровольная связь, в отличие от матримониума. Они собрались, Малфой привычно затянул пояс пальто на её талии, под высокими ботинками на шнуровке шуршали листья, Лондон подсвечивался уличными огнями и светом вывесок, манил уютом жёлтого света в окнах ресторанов, перекрываемых проезжающими красными автобусами. — Я хочу знать всё о том ритуале, которым ты отдал Астории половину своей жизни. Малфой усмехнулся, придержав перед ней дверь. — Давай вместо Лаборатории отправимся в Библиотеку Мэнора и я всё покажу. Это было безнадёжно. Она провела за книгами весь вечер до глубокой ночи и это была кабальная сделка с дьяволом, ритуал на крови, который нельзя было отменить. — Зачем ты это сделал? — Единственное, что она в итоге ему сказала. Малфой вытащил палочку из её волос, которой она закрепила волны на затылке, и пальцами провёл по коже головы, расправляя кудри. — Потому что я был самоуверен, в отчаянии и идиот. Я не сомневался, что по ходу смогу разобраться и отменить ритуал. Поэтому у нас есть какое-то время и я не знаю точный срок. Завтра займёмся шпинелью, а сегодня давай отправимся домой. Гермиона долго смотрела на его руки в своих и усмехнулась. — И даже не будешь настаивать на ночи в Мэноре? — Ты хочешь жить в Мэноре? — Малфой посмотрел на неё внимательно, и затем проверил наручные часы. Гермиона поднялась за ним следом. — Нет, не хочу. Я хочу домой. Малфой усмехнулся и палочкой отправил стопку книг в полёт на места по полкам и приманил летучий порох. Она ладонью скользнула в карман его мантии и рукой натолкнулась на стекло бутылька. Вытянув его, она наклонила его на свету. Золотые капли скользнули со дна по внутренним стенкам. — Это же..? — Феликс Фелицис, выпил его ровно двенадцать часов назад. Его эффект только что закончился. Малфой смотрел на неё с грустью. Если он и с Жидкой Удачей не смог создать рубин, значит у него не получится это сделать, увы. — Значит отправляемся домой, — он обернул руку на сгибе её локтя и завёл их в камин. Бутылочка задрожала в её сжавшейся ладони.