Шёпоты в библиотеке

— У меня просто нет слов, — сказала Пэнси, швырнув на диван корзину, и следом обрушила на них лавину слов. — Какого Мерлина происходит? Я знала, что Блейз что-то скрывает, но лучше бы он скрывал от меня измену, чем такой скандал! Как давно? Что это? Драко! Грейнджер? Что?! Малфой внимательно посмотрел на Гермиону, но она уже строила гранитную окклюменционную стену. Драко отклонился в сторону и перевёл взгляд на Пэнси, её брови, если бы могли, поднялись бы до линии роста волос. — Блейз же в курсе? — В курсе, — бросил Малфой, обогнув кухонный островок. — То, что он не сказал мне, нарушает нашу свадебную клятву. Какие тогда ещё у него от меня секреты? — Никаких, Пэнси, я взял с него Непреложный обет, чтобы ты не узнала. Гермионе хотелось провалиться под землю и там и остаться, в спасительной темноте. Взять со своего адвоката и лучшего друга Непреложный обет, чтобы никто не узнал о Гермионе? Ей никогда не хотелось стать чьим-то секретом, а секретом Малфоя особенно. Тем временем, Пэнси переглянулась с ним и оба засмеялись. Что? — Очень смешно, Драко. Выгораживай его сколько угодно. Я требую подробностей, выпью с вами кофе. И оставлю вас наедине, делать что вы там делали. Как вообще это произошло? Вместе читали книжки в министерской библиотеке? — Пэнси, тебя это не касается. Могу сделать тебе кофе с собой, — Малфой вытряхнул из коробки свежий фильтр для кофемашины и установил его в воронку. — Возмутительно, учитывая, что этот дом — мой подарок Блейзу на годовщину. Гермиона молчала, приобняв себя за плечи. То, что Пэнси не бежит связываться со своей подругой Асторией сразу же, увидев их вместе в доме своего мужа, казалось логичным — это значило, что Блейз их покрывал. Не очень по-товарищески по отношению к Астории. — Кстати, видела Уизли с Браун, шли под ручку по Косому переулку. Очень официально. Даже жаль, что я не сразу связала, — задумчиво постучав по губам красным ногтем, Пэнси вытащила из пачки Драко две вишнёвые сигареты и подкурила их палочкой. Оперевшись бедром о кухонную столешницу, Забини протянула сигарету Малфою, который чуть отклонился от кофемашины и губами взял сигарету за фитиль, сделав глубокую затяжку. Гермиона удивилась их отношениям, какими расслабленными слизеринцы были друг с другом. — Не будем об этом, — Драко поставил перед Пэнси кружку с высокой молочной пеной. — Грейнджер? Гермиона кивнула. Она слышала беспокойство в его голосе, но решила проигнорировать. Объяснять что-либо Паркинсон-Забини она совершенно точно не собиралась. Откуда-то сбоку метнулся серебристый силуэт, отпружинил от пола и приземлился на стол между ними сияющей пумой. Низкий тембр голоса Забини искрил от смеха, весь надменный вид большой кошки сквозил издёвкой: — Малфой, прячь свою любимую Грейнджер куда-нибудь, в резиденцию Забини собирается нагрянуть с проверкой моя супруга. Не успеваю остановить. Передавай привет. На последнем слове пума прихлопнула по столу хвостом и растворилась в упругом прыжке. — Главное хорошее качество моего супруга — всё сделать вовремя, — усмехнулась Пэнси, призвав палочкой корзину с принесённой с собой выпечкой. — Круассаны? Гермиона смотрела на Пэнси, чувствуя как взгляд Драко прожигает щеку. По всем правилам мексиканской перестрелки Пэнси пронзала острым взглядом Малфоя, выпустив шипы раздражения по всему телу. Взмахнув палочкой, миссис Забини отправила в воздух круассаны, скользнувшие на услужливо выплывшие из боковой стойки тарелки и пальцами разорвала свой. — И что теперь? — Закинула мягкую середину выпечки в рот. — Теперь, Пэнси, я жду, что ты не скажешь никому, пока не придёт время. — Про это, — Пэнси махнула рукой между ними, будто не могла подобрать слов, чтобы описать то, что увидела, — я никому не скажу ни слова. Тишина ненадолго взяла в свои руки клубок беседы, снова выпустив нить через Пэнси: — Я так понимаю, Блейз готовит бракоразводный процесс? — Пэнси бросила пачку Малфоя себе в сумочку. Драко не отрывал глаз от Гермионы, которая уставилась на руки перед собой. — Нет, — просто сказал Малфой, затушив сигарету в пепельнице и обхватив пальцами кружку с дымящимся кофе. Обручальное кольцо стукнуло о гладкий бок, оглушительно в полной тишине. Пэнси переводила взгляд то на Драко, то на Гермиону, постукивая ногтями по столешнице. — Позволю себе на правах хозяйки вашего скромного укрытия спросить почему? Малфой ждал, что Гермиона повернёт голову, оторвёт взгляд от стола, расправит поникшие плечи, сделает хоть какое-то физическое движение. Но глаза её остекленели. Драко чувствовал ледяной холод от стен крепости окклюменции, которые она сейчас старательно строила. — Мы пока ещё не прошли этап конкубината. По всей крепости льда пошли трещины. Грейнджер пока ещё не удавалась окклюменция на достаточном уровне, но, в сравнении с Гермионой в июле она делала успехи. — Позволь мне сделать всё правильно. Не переживай за Асторию. — Я переживаю не за Асторию, Драко. Я переживаю за Скорпиуса, — глухо произнесла Пэнси, сделав ещё одну затяжку. — Скорпиус не будет в порядке. Я осознаю это. Мне остаётся надеяться, что однажды он меня поймёт. Пока он в Хогвартсе, мне нужно устроить нашу жизнь. Пэнси задумчиво крутила в пальцах цепочку на шее, сияющий изумруд выглядывал из выреза и нырял обратно. Гермиона следила за его движением. Мысли замерли в стазисе. — Не скажу, что понимаю, что происходит. Точно не скажу, что одобряю. Но я поддержу тебя в любом случае, ты знаешь это. Затушив сигарету, Пэнси поднялась. — Единственный вопрос, и ухожу. Что бы это ни было, не помешают ли твои, назовём их чувства, в создании действующего рубина? Малфой тоже поднялся. Пальцы в хватке за край столешницы побелели от напряжения. — Скорее ускорят этот процесс. Пэнси подошла к нему и нежно прикоснулась губами к щеке. Малфой усмехнулся, на мгновение приобняв её сбоку, и волшебница подхватила корзину, двинулась к камину. — Уизли, — бросив Гермионе на прощание, Пэнси исчезла в зелёном пламени, порывом воздуха отбросившем чёрные волосы за плечи. — Вот же стерва, — усмехнулся Малфой, и двинулся вокруг столешницы к Гермионе. — Расскажи про рубины. Зачем тебе нужны действующие камни на самом деле? — Гермиона оторвала взгляд от остывающей молочной пены в кружке и посмотрела ему в глаза. Малфой развернул Грейнджер на барном стуле и обнял себя её руками. — Может лучше обсудим наш брак? — Я не хочу конкубинат. И я не хочу, чтобы было больно Скорпиусу и Астории. — Это не твоя забота. Ты на это никак не можешь повлиять. — Тогда не переводи тему. Расскажи о рубинах, это буквально единственное, о чём я прошу. Малфой накрыл лицо руками и зарычал в них. — Грейнджер, я не могу этого сделать. Гермиона почувствовала блик света, скользнувший по её зрачкам и схватила его за руку, дёрнув манжет вверх. Золотые нити на его запястье накалились, обжигая кожу. — Ты давал Непреложный обет? — Голос её сел от волнения. Сердце качало кровь, зарядив пульсом в уши. Малфой руками обхватил её лицо, прикрыл пальцами веки. — Мы не будем обсуждать рубины. Не сейчас. Гермиона была в ужасе. Она хорошо запомнила разочарование испанского судебного органа, когда Карлос показал им нити Непреложного обета. Веритасерум, легилименция были запрещены, потому что эти игры с разумом могли нарушить условия Обета и убить волшебника. А Гермиона лично взмахнула палочкой и залезла к нему в голову, слышала Асторию, мысли о рубинах. Её затошнило. Обет мог убить его тогда, и она не знала об этом. Малфой обнял её, укачивая в руках, как ребёнка. Слеза скатилась по её щеке. — Драко, я ведь... — Не будем об этом. Гермиона тяжело выдохнула ему в плечо. — Я просто хочу домой. — Скоро, Грейнджер. Скоро у тебя будет свой дом.

***

Она решила потратить весь следующий рабочий день на рубин, планомерно, решительно перенесла все компоненты в неудачно купленную шпинель. Просто попробовала. Оказалось, шпинель даже лучше проводила магию, ослепительно, довольно сияла, как истинно яркий камень, напитавшийся кровью. Это стало для Гермионы открытием. Камень по-прежнему не срабатывал, но волшебница чувствовала, что была где-то рядом с решением всего пазла конструкции камня. Следующим этапом дня были деловые обеды и ужины с Визенгамотом. Гермиона натягивала на лицо маску и шла на эти мероприятия, в душе испытывая ярость. Единственным лучом света была её любимая Эмилия, подкрутившая пальцы Гермионы в своей руке. Свечи на столе бросали на их руки косые, жёлтые линии света. — Платина и шпинель — это безумно красиво, Гермиона. Не могу перестать восхищаться твоим кольцом. Гермиона засмеялась. — Да, это союз, созданный на небесах. — Как у вас с Малфоем? Гермиона поперхнулась вином. Эмилия посмотрела ей в глаза прямо, чуть усмехнувшись. — Гермиона. Не расстраивай меня. Конечно, я знаю. Мне много лет, я определю сияние влюблённой женщины за несколько секунд. С какой тоской ты смотришь на него на слушаниях. С какой гордостью он на тебя. Для меня всё было очевидно. Ну что ж, пришло время строить ещё одну стену. Гермиона уже стала экспертом в возведении ментальных стен. Эмилия продолжила: — Если ты переживаешь из-за измены, то не стоит. Люди изменяют по тысяче причин. Это просто происходит. Можно стоять в белом пальто, оттолкнув человека, к которому необъяснимо тянет, чтобы остаться рядом с человеком, которого ты уже не любишь и, позволь спросить, кому от этого будет лучше? Я понимаю, что есть грани, не всё так однозначно. Но иногда это бывает сильнее тебя. Люди могут изменять. Тебе могут изменить. Так бывает. Не стоит расстраиваться из-за этого. Гермиона держалась за ножку бокала. — Люди уходят от лучших к худшим, и даже не слепо, прекрасно это осознавая. Их не останавливают ни дети, ни дом, ни общественное порицание. Это происходит каждый день, повсюду. Мы можем осуждать это, можем смеяться, злорадствовать, позавидовав силе страсти и чувств, вернуться домой и обнять нелюбимого, если не повезло, но надёжного, если повезло, человека рядом. Эмилия отставила свой бокал. — А можем быть обмануты. Давай предположим, не было бы Драко — Рон уже всё равно изменил тебе и ушёл к Лаванде, к ребёнку. Как бы ты себя чувствовала? Или, например, Рон не изменил и жил бы в иллюзии благополучного брака, как бы ему было больно? Я не говорю, что не больно сейчас. Но это была бы совсем другая категория боли. Или Лаванды бы и не случилось, если бы не случился Малфой и Гермиона всё же решительнее бы подошла к организации собственной семейной сексуальной жизни. Чёрт, она забыла про детей. Да, они были обречены. Эмилия поймала её взгляд, сделала паузу, собираясь с мыслями. — Позволь мне дать тебе совет. Я не чистокровная волшебница, всего лишь полукровка, но я хорошо знаю чистокровные обычаи. Я хочу предупредить тебя, потому что переживаю. Малфой никогда не разведётся с женой. Это никогда не будет официально. Ты должна быть к этому готова. Ничего нового Гермиона не услышала. — Я была бы больше благодарна за политический совет, Эмилия, скажу честно. Это мне известно. Эмилия засмеялась, подливая вино им в бокалы. — Политический? От меня? Теперь у тебя есть Малфой, вряд ли ты от кого-либо получишь советы лучше. Так что совет — держаться к нему ближе. Гермиона покрутила в руке бокал, краем сознания цепляясь за матовый камень в кольце. Она обожала это кольцо. Она ненавидела условие, на котором его получила. — Даже если это будет конкубинат? — спросила Гермиона, прикоснувшись пальцами к кольцу Atlas на большом пальце. Эмилия долго смотрела ей в глаза. — Всё настолько далеко зашло? — Снова отставила бокал в сторону. — Скажу честно, я поражена. К ним подошёл официант, предложив десертное меню. Эмилия всё время возвращалась взглядом к её кольцу. — Это немного другой вопрос. Тогда это более официально, чем я думала. Они молчали несколько мгновений, перекидывая друг другу мяч диалога, но никто из них не хотел нарушать тишину. В итоге сдалась Эмилия. — Но если ты хочешь семью, детей — Гермиона, лучше остановись прямо сейчас. Гермиона глухо усмехнулась, выдохнув, отставив бокал. — Я никогда не хотела детей. Эмилия взяла её за руку нежно, легко. — Тогда сама судьба распорядилась любить друг друга. Так долго, сколько получится. Гермиона вернулась в номер, но любить ей сегодня было некого — Малфой не появлялся. Она читала о легилименции, о чарах забвения, делая пометки в блокноте, с ужасом осознав ещё одну политическую проблематику. Стирание памяти юным магглорождённым волшебникам. До 11 лет она и понятия не имела о том, что она волшебница. Она не помнила своих стихийных проявлений магии. Но почему она не помнила? Почему родители об этом не помнили? Ей нужно было получить отчёты об этом из архива стирателей памяти. Почему магглорождённый Колин Криви постоянно делал фотографии? Почему она постоянно училась, изучала магию, записывала всё? Да потому что она подсознательно боялась потерять воспоминания, потому что в детстве их наверняка неоднократно стирали после всплесков случайной магии на публике. Она записывала и изучала всё, как и Колин Криви делал фотографии буквально каждой мелочи вокруг, до уровня тотальной одержимости. Чтобы доказать себе, что волшебство вокруг реально. Она проснулась, почувствовав бок и бедро Малфоя, сидевшего рядом, читавшего её записи, стряхивая пепел в пепельницу на тумбочке. — Который час? Малфой откинул её блокнот на диван и затушил сигарету. — Уже почти три. Он лёг с ней рядом и Гермиона запустила пальцы ему в волосы. — Что думаешь? Малфой отстегнул цепочку от одного уголка воротника и расстегнул верхние пуговицы. — Думаю, что это интересная теория. Такое вполне могло быть. Чистокровных и полукровных детей, которые живут не среди магглов, не подвергают обливиэйту. Я знал, что я волшебник с самого рождения. — Я бы хотела сделать программу адаптации магглорождённых детей и их родителей, чтобы подготовить волшебников к школе. Почему мы узнаем о своём волшебстве в 11? Это же какой-то бред! Малфой усмехнулся. — Ты не согласен? — Гермиона убрала от него руки и он поднялся, стягивая с плеч рубашку. — Я этого не говорил. Грейнджер, почему ты в отделе артефактов? Все твои идеи всегда о чём угодно, но не об артефактах. Тебе не нравится то, чем ты сейчас занимаешься? Гермиона надолго замолчала, проследив за его перемещениями взглядом. — Я не знаю. Нравится. Но ещё столько всего можно сделать, я чувствую, будто впустую теряю время. Малфой вернулся к ней. — Тебе нужно в Визенгамот. Дай мне это уcтроить. — Сколько человек знает о нас? Драко сузил глаза, в уголках появились едва заметные морщинки. — Блейз, Пэнси. Кингсли. — Кингсли?! — Гермиона смотрела на Драко в ужасе. — Он догадывается, но не уверен. — Мерлин! — Пока никто не будет знать о Гертруде, он будет молчать. Гермиона резко села в кровати. — Не может быть! Малфой прогладил её висок, скулу. — На министерском Олимпе бывает очень одиноко. Конечно они тайно встречаются. — МакГонагалл, — голос её прозвучал грустно. — О, я уже и забыл о ней, точно. — Рон. Но он никому не сказал. Малфой сжал её ладонь в своей. — Карлос. — Гермиона уловила, как быстро он бросил на неё косой, довольный взгляд. Потом она вдруг подумала о своём собственном кабинете. — Порша? Малфой усмехнулся. — Нет, она уверена, что мы ненавидим друг друга. Она даже думает, что мы подрались. Гермиона расхохоталась. Потом, расправив пальцами складку на одеяле: — Эмилия догадалась. Малфой приподнял бровь. — Твоя подружка из Визенгамота? Буду знать. — Всего семь человек. Я не понимаю, как это всё ещё не стало известно всем. Малфой лёг рядом с ней, потянув её на себя. — Мы все ждём тебя. На следующий день она раскрутила шпинель, разобрала и снова собрала, как автомат, своё оружие, камень, который не давал ей покоя вот уже несколько месяцев. Ей был нужен всего один компонент. Это сводило её с ума. После череды экспертиз, совещаний с Энтони и отделом, Гермиона чувствовала себя, как лимон, который хорошо отпинали ботинком и выжали каблуком. На слушании она видела Драко, он всё ещё сидел с Беатрикс, все эти остроязычные женщины Визенгамота были правы — ему очень шла мантия. Но Гермиона старалась не смотреть на него, не крутить головой. Малфой больше не ходил с ней на обеды, она видела его только в номере отеля. Он был чем-то занят. Вероятно, тем же самым, чем и она — искал седьмой компонент. Гермиона не могла позволить ему обойти себя, настроившись работать весь вечер. Но в дверь постучалась Порша, уже натянувшая пальто. — Гермиона, к тебе миссис Забини. Последний человек, которого Гермиона хотела бы сегодня видеть. Пэнси зашла к ней уверенно, так, будто весь кабинет, всё Министерство принадлежали ей, и позвала Гермиону в паб. — Ты очень будоражишь Блейза. — Сказала ей Пэнси, отпивая тёмное пиво из стакана, капли от конденсата наперегонки текли по стеклу. Гермиона смотрела на неё, не понимая, о чём она говорит. У Паркинсон было ровное каре, которое всегда выглядело так, будто только что получило свежий срез, будто у Пэнси не было ни одного посечённого волоса, только округлые, запаянные магией кончики. Зелёные, тёмные глаза отзеркалили сияние изумрудного гвоздика в ухе, подмигнувшего Гермионе, когда ведьма убрала прядь за ухо, вернув руку к стакану и сделав ещё один глоток. — Я не понимаю, о чём ты, — Гермиона сложила руки на груди. — У Малфоя была маленькая тайная школьная любовь, — Пэнси изучала её взглядом, прошлась по мантии, посмотрела на руки. Непонятно, была она разочарована или удовлетворена. — До которой он всё же дотянулся полжизни спустя, — Пэнси вытянула из сумочки сигареты и прикурила от тяжёлой на вид, металлической зажигалки, прикрыв глаза, выдыхая дым. — Блейз очень романтичен. Если у вас и есть главный фанат — то это он. — Пэнси улыбнулась ей, но взгляда улыбка не коснулась. — Я хочу узнать тебя получше, Грейнджер. Давай начнём с того, что закажем эту странную рыбу в кляре с картошкой, к которой ты имеешь слабость, и ты расскажешь мне, что тебя не устраивает в юридических терминах чистокровных волшебников. Гермиона старалась не злиться, но всё равно почувствовала, как ладони собрались в кулаки под столом. — Я не понимаю, как можно обижаться на «коэмпцию». Это правила брака: помолвка, передача колец и подарков, заключение брака. Все так выходят замуж и женятся. Убери один пункт — и это уже не брак. Гермиона смотрела на Пэнси в ужасе, но ведьма встречала её взгляд прямым и уверенным в своей правоте в ответ. — Нас с детства учат этим правилам, поэтому мне странно, что ты не понимаешь этого. — Пэнси, кажется, ты упустила важный момент. Я — магглорождённая. Для меня это дикость. Пэнси отмахнулась. — Какая разница, Драко — чистокровный. У нас это работает так. Вот это кольцо, — она протянула свою руку с внушительным, ярким камнем, — тоже коэмпция, Блейз привёз мне его после выпуска из юридической академии из Италии, вручил через отца. У нас такие правила, сложившиеся за столетия регистраций браков наших предков. Так должно быть. — И с конкубинатом? — Конкубинат я никогда не понимала, — согласилась Пэнси. — Но это тоже обычная история. Правда, обычно это всё же полукровные волшебницы. Гермиона поняла, что подругами они с Пэнси не будут. Она понимала и то, что говорит с женщиной, которая выросла совсем в другой системе ценностей. С другой стороны, из-за Статута секретности, из-за многовекового воспитания неприязни к магглам целых поколений чистокровных волшебников, им не были доступны те источники информации, которые были доступны магглам. Мерлин, отец Драко отменял книжку сказок, чтобы после прочтения чистокровные дети не вздумали влюбиться в магглорождённых или магглов. Как показала жизнь, не очень успешно. Они не ходили в кино и не смотрели фильмы и сериалы, маггловская литература по большей части была им недоступна, у них был ограниченный круг связей, в который не было доступа людям с другим мировоззрением. Для Паркинсон было в порядке вещей «быть купленной» после помолвки и вступить в брак. Она не видела в этом никакого оскорбления. Чистокровное общество и их браки нужно было бы упразднить, потому что это были больные нормы для XXI века. Но Пэнси продолжала: — Есть волшебные брачные связи. Ты же должна быть эрудированной, как никто в Хогвартсе, почему наши ритуалы и правила вызывают у тебя вопросы и гнев, Грейнджер. Мы же не удивляемся маггловским извращениям. Нет, они точно не будут подругами. — Пэнси, я не знаю, что и сказать. У меня есть только один довод — для меня это дикие ценности, нельзя «купить» женщину для брака. Ни для чего нельзя, так же как и организовать ещё один брак при существовании другого. — Тогда почему вы с Драко вместе, если ты против быть ещё одним браком? — Пэнси отвела руку с сигаретой в сторону, выдыхая. Гермиона замолчала. Она сама не могла ответить на этот вопрос. Потому что влюбилась и не хотела, не могла отказаться от постоянного натяжения волшебства между ними. — Я не знаю. Потому что я аморальная женщина и я влюблена. Пэнси отмахнулась. — Ерунда. Если что-то не работает — это нужно исправить или свергнуть. Волшебные брачные связи работают, любовницы, как костыли для браков, работают. Браки по любви рядом с браками по крови работают. Браки ради детей работают даже у людей, которые ненавидят друг друга, пример — мои родители. Браки, в которых только один страстно желает детей, — Пэнси выстрелила в Гермиону взглядом, — не работают и рано или поздно распадаются. У Астории и Драко крепкий брак, потому что они выросли в одной парадигме и не живут вместе. Гермиона встретилась с Пэнси взглядом, они прямо, не скрываясь смотрели друг на друга. — Я думаю, Грейнджер, тебе нужно принять предложение Драко и перестать выносить ему мозг. Потому что он выносит мозг Блейзу, а Блейз очень любит меня и прерывает цепочку выноса мозга на себе и очень страдает. Коэмпция — всего лишь древний термин, Мерлин, я просто поражаюсь тому, что ты обижаешься на такие простые вещи. Мне потребовалось несколько дней, чтобы выбить из Блейза всю эту информацию и сложить картину. Гермиона усмехнулась и Пэнси усмехнулась вслед за ней. — Вероятно, ты ждёшь романтики, но ты ждёшь её не от того человека. — Есть ещё один фактор, про который почему-то все забывают. А как же Астория? Пэнси сверкнула взглядом, затушив сигарету: — Астория будет в порядке, — и махнула рукой официанту. Гермиона вернулась в отель и легла спать, завернувшись в одеяло. Её утомляли все эти бесконечные разговоры и мысли, рабочие задачи в промежутке, всё ещё бросаемые украдкой взгляды в спину. Золотая девочка с красивой историей любви, жестоко разбившейся в тридцать лет. Драко вернулся в отель только к 4 утра, рухнув на кровать прямо в парадном костюме, разбудив Гермиону. Она осторожно сняла с него бабочку, вынула запонки. Он поймал её руку и поцеловал прямо в своё кольцо. Может быть, он и был неромантичным человеком, но всё равно делал романтичные вещи, которые заставляли её сердце замирать в грудной клетке. — Это тебе. — Что это? — Она взяла что-то гладкое на ощупь, по форме напоминающее камень. — Камень, — Малфой поджёг сигарету в темноте, всполох света осветил его скулы, ресницы, руки. Рубин? Гермиона включила лампу на тумбочке и рассмотрела подарок внимательнее. Это совершенно очевидно был камень. Синеватый, будто с морского дна. Волшебник, главный по драгоценностям в магической Англии, принёс на её алтарь обычный, по типу речного, симпатичный камень, с градиентом по краю. — Драко, ты пьян, — она засмеялась и сжала подарок в ладони. Ей ещё никогда не дарили камней. — Один стакан огневиски. Это очень красивый камень, увидел его и сразу подумал о тебе. — Малфой, — Гермиона положила голову ему на плечо. — Иногда я думаю, что ты — самый романтичный человек из всех, кого я знаю. Драко провёл кончиками пальцев по её руке и накрыл ладонью её сжатый кулак. — Так и есть. Когда Гермиона собралась утром на работу, он ещё спал. Малфой не соврал, он действительно жил в другом ритме. Она присела рядом с кроватью, изучая его лицо. Раньше ей казалось, что он всегда был собран, как человек, который не знал, что такое сон. На работе она сидела за своим столом, изучая свойства шпинели в статье о волшебных драгоценных камнях, когда услышала Поршу и двух её подружек из соседних отделов. Гермиона должна была быть на очередной экспертизе, но она впервые за осень делегировала задачи Энтони и занялась тем, что ей было действительно интересно. Дверь была приоткрыта, но Порша не знала, что начальница сейчас рядом. Поэтому они, конечно же, обсуждали Гермиону и её брак. — Патриархат должен умереть, — вдруг выдала Порша. — Да нет ничего плохого в зависимости от мужчин, Мерлин, — сказала её подружка. — Не знаю, мне кажется, когда ты замужем за мужчиной, который берёт на себя всю ответственность, это удобно и комфортно для женщины ровно до момента, пока отношения себя не изживут. А потом очень больно спускаться на землю. — Как они могут себя изжить? Отношения и брак — это огромный труд, а любовь — это цветочек, который нужно хоть изредка поливать. А лучше настроить хорошую систему полива. Жизнь по принципу «я сама», «справлюсь без тебя», «ты мне ничего не должен и я тебе не должна» — это неправильная жизнь, в этом мире правят другие законы. — Мерлин, ну у тебя и метафоры. Знаю я тех, кто активно поливал, и всё равно их цветочек дал побеги в чужом огороде. — Порша, ты же не про Грейнджер говоришь? — Конечно не про Гермиону, она всегда очень много работала и я не знаю, как там дела обстояли с цветочком. Я про Селесту или про Главу Отдела происшествий и катастроф. — Извините меня, девочки, за то, что я так старомодна, но патриархат — это прекрасно. Я за то, чтобы полностью быть за мужем, доверять ему и жить с ним до конца жизни, потому что я выбрала его, а он выбрал меня. Тут вопрос даже не в возможности уйти с работы и жить за его счёт, а в том, что я могу не переживать, не бояться потерять работу, иметь мужчину, который решит мои проблемы, а если я вдруг уйду в декрет или заболею, он меня поддержит. К тому же, я люблю, когда мне делают подарки и заботятся обо мне. — Ты можешь с тем же успехом работать и купить себе всё, чего бы тебе ни захотелось. Это до первого же расставания такие радужные иллюзии, а потом понимаешь, что можешь рассчитывать только на себя. — А ещё мужчины имеют свойство умирать. — Мерлин! — Порша! — Женщины тоже имеют свойство умирать, люди в принципе смертны, к сожалению. Но зависимость от мужчин, финансовая и моральная — это небезопасно! — Вы немного путаете понятия, дамы. Есть плохие проявления патриархата — насилие, агрессия, власть. А есть просто забота, есть ощущение собственной слабости и силы рядом. Конечно, я смогу пойти и заработать себе деньги самостоятельно, но если сейчас мне удобно работать в полсилы и быть «под крылом» у мужа, мне так комфортно, почему я должна бежать и достигать того, чего я и не хочу. — Главное — чтобы муж не был тираном. Когда мужчина заставляет рожать, или контролирует твою жизнь, или требует, чтобы ты уволилась и сидела дома — вот это уже повод серьёзно задуматься. — Гермиона не хотела детей, но Рон не кажется тираном. — Я думаю, они расстались просто потому, что Грейнджер не способна на любовь. — Мерлин, откуда тебе это может быть известно! Ты её совсем не знаешь! — Порша, я думаю, что Грейнджер никогда не выйдет замуж снова, потому, что она уже замужем за работой. А вот родила бы ребёнка, работала поменьше — была бы счастлива. Но это её выбор. Гермиона сломала перо в руке. Она разозлилась. Она так сильно разозлилась, что ей хотелось сейчас выйти к ним и посмотреть каждой в глаза. Гермиона понимала, что это молодые женщины, младше её лет на 5-7, они занимались самой естественной частью жизни, особенно на работе — сплетничали — но ей было больно. Гермиона аппарировала к Драко в кабинет. Она не знала почему, ей просто нужно было совершить хоть какое-то действие. У него был пустой стол, был бар, в книжном шкафу стояло всего несколько книг, одна была отвёрнута корешком внутрь шкафа. Гермиона перевернула её, подняла брови от удивления. «Основы авиастроения». Мерлин, этот мужчина не мог оставить ни одной сферы жизни без контроля. Она читала её, сидя в его кресле, думала о рубинах. В камне уже была вода, был огонь, была земля — сам камень. Нужен был воздух! Нужна была воздушная магия! И почему это сразу не пришло ей в голову? Только какая именно? Дверь открылась и Малфой зашёл, на ходу ослабив галстук. За ним следом шла его красивая помощница из Лаборатории, что-то записывая, заколдованное перо не издавало ни звука. Драко увидел Гермиону и сразу отправил красотку в приёмную. — Грейнджер, — голос прозвучал удивлённо, иронично. — Сначала ты выставляешь меня из своего кабинета, а теперь приходишь сама. Соскучилась? Гермиона поднялась с его кресла, закрыв книгу. Малфой посмотрел на обложку и усмехнулся, обошёл свой стол. — Я не хочу, чтобы ты был тираном. Драко осторожно погладил её кольцо. — Но я тиран, поэтому ты меня и выбрала. Гермиона уткнулась ему в грудь, почувствовав его пальцы на своём запястье, расстегнувшие замок часов. — Я хочу, чтобы у нас была возможность диалога. — Мы буквально сейчас его ведём. — И я хочу переехать из отеля в другой отель. Я хочу в тот, что в Оксфорде. Малфой перекинул её волосы за плечо. — Значит, так мы и поступим.