Шёпоты в библиотеке

Гермиона не замечала этого раньше, но теперь она видела это постоянно. Беатрикс, в сливовой же, чуть перешитой, облегающей мантии, сидела возле Малфоя на всех Слушаниях и в перерывах постоянно задавала ему какие-то глупые вопросы и негромко, мелодично посмеивалась на его ответы. Она не была глупой, Гермиона знала это, но вопросы были абсолютно идиотские, заданные, просто чтобы хоть что-то спросить. Они шли на обед в деловом маггловском районе Лондона, где их вряд ли бы кто-то узнал. Малфой, как обычно, выдыхал дым, и его на ходу перехватила девушка в модном пальто, попросив сигарету. Придержала его за руку, когда он щёлкнул перед ней зажигалкой, бросила блестящий взгляд глаза в глаза, вдыхая. Несколько секунд — но это было за гранью чувственности. Улыбки официанток, заботливый и игривый тон девчонки из Отдела кадров, которой что-то от него понадобилось. Гермиона сидела за своим столом и слышала, как Порша, верная Порша что-то ему взбудораженно рассказывает и слышала его голос в диапазоне тёплого тона в ответ, так, как будто они были хорошими друзьями. Она узнала, что он снабжал Поршу латте почти каждый раз, когда проходил через неё, а не аппарировал сразу в кабинет. Малфой постоянно получал от женщин вокруг вербальные поглаживания. Гермиона была в ужасе, поймав себя на том, что она ревнует. Грейнджер ещё раз навестила рубин в его лаборатории, чтобы научиться работать с анализатором, и была ещё более неприятно удивлена, что помощницей у него работала очень красивая девушка с острым, насмешливым взглядом. Гермионе всё это не понравилось. И Малфой о чём-то думал. Никаких привычных шуток и подколов, никаких едва заметных прикосновений. Что-то занимало все его мысли. Гермиона почувствовала, что начала сходить с ума. Но мама была права, у Анны Карениной может быть и не было работы и было всё время мира, чтобы страдать, у Гермионы работа была. И много. Первым делом Гермиона внимательно изучила пять страниц записей Драко о рубинах, которые ей удалось тайком сфотографировать. Ей, с одной стороны, было стыдно, с другой — он сам ничего ей не рассказывал, постоянно нарушал её границы и читал мысли. Первые два пергамента были о магии крови волшебников, с формулами усиления магии зельями и отварами. Малфой точно собирался что-то вытягивать из крови. Он, конечно же, солгал. Он, конечно же, собрался бороться со своей меткой и остаточным жаром от проклятья. А вдруг он умирает? Вдруг ему осталось жить всего несколько лет и он поэтому так стремительно шагнул к ней и захватил в водоворот? Ей пришло ответное смс от Рона, он всё ещё почему-то был в Эдинбурге. Он вернётся и Гермиона поговорит с ним. Она поговорит, даже если вдруг что-то невероятное произойдёт. Ей ещё нужно было уведомить арендаторов о выселении, нужно было собрать вещи. Ещё один слой цемента, ещё один слой кирпича. Бетон и арматура, Гермиона строила стену, отрезая от себя нежелательные мысли и тревоги. Ещё три листа были о том, какими качествами должен обладать рубин. Тут были и другие камни, вероятно, Малфой рассматривал возможность переместить структуру артефакта в другой проводник. Возможно, для этого нужен был закон о сапфировых наконечниках. Последний лист был вообще никак не связан с рубином. Это было изучение магии крови Мэнора, которому, как оказалось, нужна была здоровая чистокровная ячейка общества, а именно хозяйка поместья и её магия. Кто бы мог подумать, что дом будет требовать наличие женщины в своих пропитанных магией стенах. Были причины, почему по чистокровным обычаям браки заключались так скоро. Это привело её в министерскую библиотеку. У неё был не чистокровный, а самый обычный брак, но Гермионе нужно было понять принципы. Как бы смешно это ни было, у регулирования супружеских союзов волшебников были вполне себе римские правовые истоки. Вот тебе и мысли о римской империи и римском праве. Брак или matrimonium — «это союз мужчины и женщины, общность на всю жизнь, соединение волшебного и человеческого права, основанные на взаимном притяжении (affectio maritalis) и на совместном проживании в качестве мужа и жены. Цель брака — создание семьи и рождение законорожденных детей (liberi legitimi), которые становились гражданами магической Великобритании, подвластными отцу (patria potestas), а значит входили в систему властных отношений внутри семьи; и наследниками своего отца, то есть наследовали в первую очередь». В то же время существовало «внебрачное сожительство» (concubinatus) — постоянная моногамная связь мужчины и женщины, которые по какой-то причине не хотели вступать в matrimonium. Основная причина была в неравном социальном положении. Например, если в Римской империи Сенатор вступал в брак с актрисой или проституткой, его могли исключить из списка сенаторов. В эпоху республики мужчина мог состоять в matrimonium с одной женщиной и в конкубинате с другой. При этом, приготовьтесь, конкубинат супруги считался уголовным преступлением. В волшебной Англии, законы о браке которой были такими же патриархальными и устаревшими, как и римские истоки, мужчина мог состоять в законном matrimonium, где имел законных детей, и конкубинате, дети в котором не имели права наследования. Теперь об изменах. Adulterium — прелюбодеяние, нарушение супружеской верности женой. Точка. В римском праве считалось, что «адюльтер без злого умысла не совершается», то есть акт измены сам по себе является преступным. В архаический период римского права супруг, согласно обычаю, имел право убить жену, застигнутую на месте преступления. В более поздние времена существовал такой обычай: «если муж убьет свою супругу на месте совершения преступления (прелюбодеяния), охваченный приступом ярости, то он не присуждается к наказанию за умышленное убийство». Как за измену наказывался супруг? Никак. Ни в римском праве, ни в волшебном английском праве. Заключение брака. Браку предшествовала помолвка, как бы взаимное обещание о будущем браке. Что следовало далее? Коэмпция (дословно coemptio — покупка), осуществлявшаяся путём обмена приданого женщины и самой женщины на деньги и золото, драгоценные камни, передаваемые мужем (новым господином женщины) — отцу (прежнему господину). Даже передача отцу помолвочного и обручального колец для невесты могли быть частью коэмпции. Гермиона выдохнула. Если у внебрачных супругов не было намерения ввести жену в семью мужа, юридическим эффектом конкубината обладал сам факт начала совместной жизни путём введения невесты в дом жениха при взаимном согласии супругов. Развод. Был возможен добровольно, когда супруги не имели взаимного желания состоять в браке. Однако, если женщина находилась под властью супруга путём коэмпции (покупки) — фактический развод не ликвидировал юридической зависимости жены от мужа. Для такого освобождения требовался «обратный акт» (contrarius actus) передачи супруги обратно отцу, либо другому господину. Естественно, такой формальный акт расторжения брака мог быть инициирован только супругом. Имущество супруги в таком браке поглощалось семейным имуществом мужа, сама она становилась подвластной мужа, но являлась наследницей в одинаковой доле с детьми, либо одна, если детей не было. В браке, в который вступила Гермиона, юридическое положение женщины было иным: имущество, принадлежавшее ей до брака, оставалось её, нажитое совместно делилось в равной доле между супругом и супругой. Основными причинами развода, считавшимися более или менее уважительными, обычно считались бесплодие, аморальное поведение либо измена жены. Точка. Дом. Семья. Преемственность. Дети. То, чего у Гермионы не было, нет и не будет. Кольцо и предложение совместной жизни она, как взрослая женщина, получила от Драко лично, не через отца и уж точно не через супруга, потому и решение могла принимать самостоятельно. Теперь она лучше понимала, почему Малфой ведёт себя таким образом, будто ему всё принадлежало априори. Драко абсолютно ничем не рисковал. У него в руках юридически была реальная власть, он к ней привык. Он играл по правилам своего чистокровного права. Он стремился развести Гермиону и переселить её в «любой свой Лондонский дом», чтобы запустить процесс «внебрачного сожительства», которое для него будет абсолютно легально. Наверняка порицаемо, но не из ряда вон событие в чистокровном мире. Он «покупал» её, предложив кольцо. Во всяком случае именно так Гермиона трактовала формулировку предложения «жизни со мной». Даже если он разведётся с Асторией, юридически она всё ещё будет зависима от него. Гермиона работала с юридическими документами каждый день много лет, ей нужно было понимать, о каких условиях думал Драко. Помимо чувств Рона, друзей и своих собственных она ещё думала о чувствах Астории и Скорпиуса. Они тревожили её ничуть не меньше. Она видела фасад, но не имела понятия о реальном положении дел. Возможно и такое, что Астория живёт в иллюзорном мире благополучия и искренней взаимной любви к ней Драко, не догадываясь о том, чем он занят по ночам. С другой стороны, Гермионе эгоистично не хотелось думать о чувствах Астории. Она взрослая 28-летняя женщина, она может позаботиться о своих чувствах самостоятельно. А вот размышления о чувствах Скорпиуса Гермиону измучили. Вот одна из причин, почему она не хотела детей — они забирались под кожу и перетягивали на себя внимание. Преимуществ взаимной любви к ребенку и ребёнка к тебе Гермиона не знала, не была с ними знакома. Экскурс в юридические основы брака был интересен и полезен, но пора возвращаться к рубину. Гермиона провела весь день в лаборатории, экспериментируя со своей кровью и кровью полукровки Энтони. С точки зрения «чистоты» крови, как бы ни возмущало её это деление, рубин одинаково не реагировал на них обоих. Они поместили в рубин кровь и пламя дракона, кровь единорога и океаническую волну, и пробовали разные варианты отваров для своих образцов крови, но рубин не запускался, как показывал на действующих рубинах Карлос. Проблема с действующими рубинами была в том, что они не были доделаны. Они хотя бы не взрывались, но в них не было крови волшебников, они были идеально созданы только в двух этапах из трёх. К вечеру в лаборатории появился Малфой. Он сидел напротив неё, уперев лоб в кулак и о чём-то думал. Или пытался не заснуть, проигрывая. Как бы то ни было, они больше часа молчали, когда она запаковала все свои эксперименты в стазис, поднялась, потянувшись и опустилась рядом с ним на корточки. — Драко, я собираюсь уходить. Он едва приоткрыл глаза. — Посиди ещё со мной. Гермиона взмахом палочки заперла дверь в лабораторию и повернулась к нему. — Всё хорошо? Он взял её за руку, пальцами расстегнув часы, легко сжав запястье. Металлический браслет часов свободно съехал почти до локтя. — Просто посиди. Гермиона придвинула стул и села с ним рядом. Она ничего не спрашивала и не говорила. Она думала о том, что скажет Рону и как бы она ни начинала разговор у себя в голове, он завершался ужасно. Гермиона думала о вычитанных сегодня обычаях римского права об убийстве неверной жены супругом и чувствовала спазм в горле. Малфой поднялся, потянув её за собой. — Пойдём. Они вышли из лаборатории и до Атриума шли безмолвно, едва соприкасаясь запястьями. Когда они оказались в мраморном холле, Гермиона сразу же увидела Забини и Асторию с ним рядом, в голубом пальто, сжавшую перчатки в правой руке. Малфой по щелчку пальцев превратился в свою энергичную, министерскую версию и исчез с Асторией во всполохе зелёного пламени, отразившемся в последнем брошенном на Гермиону взгляде. Забини осторожно стряхнул с Гермионы пыль, которой не было. — Как насчёт выпить, Грейнджер? Гермиона слабо улыбнулась. — Я думаю, мне тоже пора домой. — Пойдём. Давай я проконсультирую тебя о разводе. Забини настойчиво давил на неё взглядом, едва прикасаясь пальцами к плечу. — Блейз, боюсь, я сегодня уже сама себя проконсультировала. Может, расскажешь, зачем Драко рубины? Забини усмехнулся и повёл её за собой. Они перенеслись в какой-то маггловский бар и скрылись в тёмном углу на кожаных сидениях, у отполированного дерева столешницы. Блейз заказал два стакана виски и воду. — Бери стакан в руку. Смотри, первое, что мы делаем — это смотрим на виски на свет. Смотри, какой у него красивый чайный оттенок. Это виски из шотландского Айла. Теперь давай слушать ароматы. Что чувствуешь? Гермиона смотрела на него насмешливо. — Виски. Блейз закатил глаза. — Конечно, виски. Давай, открой свои чакры и подумай, на что похоже. Гермиона чувствовала только спирт. — Хорошо, давай его взболтаем в руке, вот так, правильно. Знаешь, зачем мы сейчас это делаем? Чтобы повыпендриваться, конечно, это вообще никак не повлияет на его вкус и аромат. Давай ещё раз его послушаем. Только в этот раз, когда вдыхаешь носом, открывай рот. Что-то поменялось? Вообще-то да, поменялось. Она почувствовала сильный запах дыма, как будто гуаши. — А теперь пробуем. Маленький глоток. Что чувствуешь? Правильно, это же виски, поэтому первый глоток просто обожжёт тебе рот и горло. Ничего страшного, давай второй и третий. Есть изменения? Изменения были. Гермиона лучше чувствовала его дымный вкус. Она решила не говорить Блейзу, что весь этот ритуал она уже не раз проходила с отцом, большим поклонником шотландского виски. Забини звучал заботливо, протягивал дружескую руку. И ей просто не с кем было поговорить о Драко. — Прочитала мою книгу? Его голос звучал как будто бы даже незаинтересованно. Он сделал ещё один глоток виски, смотря ей в глаза. — Читаю сейчас. — Дошла до легилименции? Гермиона ещё не дошла до легилименции, но хорошо изучила окклюменцию, практиковала её постоянно. Нервный срыв случился бы уже несколько дней назад, если бы не окклюменция. — Не спеши. У тебя обязательно всё получится. Блейз пощёлкал костяшками пальцев. — Просто знай, как только ты будешь готова, я с радостью подготовлю документы о разводе. Если у тебя будут вопросы, то ты всегда можешь спросить у меня. Гермиона ещё раз бессмысленно взболтала виски в стакане. — Только о рубинах. Забини покачал пальцем, посмотрев на неё в упор. — Хорошо, Грейнджер, давай уточним пункты договора. Если у тебя будут любые юридические вопросы — я рядом. — Драко умирает? Забини, кажется, потерял дар речи на мгновение, а потом расхохотался. — Я бы рассказал ему и мы бы вместе посмеялись, но не буду. Нет, его не убьёт даже две пачки сигарет в день, и то, я бы порекомендовал тебе повлиять на него. Ему надо бросать это дело. Гермиона надолго замолчала. — Тогда я не понимаю. Забини допил виски. — Гермиона, оставь это. Не дави. Драко сам с этим разберётся. Блейз проводил её до Косого переулка, откуда Гермиона собиралась аппарировать домой. Напоследок Забини хитро ухмыльнулся. — Тебе ведь понравилась машина? Гермиона молчала, медленно моргнув. — Я знал, что тебя взбесит зелёный, но Драко настоял. Гермиона тяжёло вздохнула, перехватив портмоне в другую руку. — На самом деле, мне понравился зелёный. Забини криво усмехнулся и аппарировал. Гермиона отправилась домой и полночи читала про легилименцию, открыв книгу сразу на середине, пропустив с десяток глав. Утром она считала, сколько раз Беатрикс, слегка покачиваясь на своём месте, перекидывая ногу на ногу, покручивая перо в руке, прикоснулась плечом к Малфою. 36 (тридцать шесть) раз. В обед Драко привычно аппарировал к ней в кабинет и они отправились в кафе с сэндвичами в отдалённом от Министерства районе. Улыбчивая девчонка-бариста завела с Малфоем плавный смол-ток и почти сразу принесла ему его эспрессо на тарелочке с салфеткой и стакан воды. Один несчастный капучино, который заказала Гермиона, она делала 10 минут. Когда у тебя каждая минута обеденного перерыва на счету, неудивительно, что ты можешь раздражаться. Малфой перевернул салфетку и с усмешкой сжал её в кулаке, запихнув в стакан. — Ты раздражена, и я не понимаю, почему. Гермиона была раздражена, потому что завтра Рон возвращался из Эдинбурга. Ей нужно было с ним поговорить. Нужно было уведомить арендаторов об окончании аренды. Кровь в рубине не хотела работать. Беатрикс была хитрой ведьмой, которая за спиной говорила, что «не назвала бы Драко красавчиком», а у самой был сбит центр тяжести влево, её постоянно тянуло к его боку. Гермиона бы порекомендовала этой суке пилатес, но на самом деле она сама уже три месяца не появлялась на пятничных занятиях с Джинни. И с завтрашнего дня уже больше никуда с ней не пойдёт. Гермиона видела, как на салфетке сбоку проявились синие чернила от влаги. Малфой перехватил её взгляд и хотел отодвинуть стакан, но Гермиона выхватила салфетку практически у него из рук. Бариста оставила ему свой номер. — Как мило, — удивилась Гермиона, запихнув салфетку обратно. У него как раз удачно появился телефон. Вероятно, не только для шахмат. Драко внимательно изучал её лицо. — Ревность? Это любопытно. Гермиона допила свой кофе, пенка почувствовалась горькой на языке. — Я готова идти. — Грейнджер, — Малфой поднялся за ней следом, но Гермиона уже толкнула дверь и пошла по улице. Он догнал её, зашагал с ней в ногу, ухмыляясь. — Что? — Пытаюсь понять, что я чувствую. Грейнджер, ты ревнивая львица? Ты прокусываешь горло соперницам? Он подхватил несколько её пальцев в перчатке, но Гермиона потянула руку к себе, обратно. — Обычно отправляю в них трансфигурированных металлических птичек и они забивают соперниц до смерти. Малфой только прицокнул языком о нёбо, приобняв её за талию. — Мне нравится, что ты снова пахнешь «библиотекой». Гермиона прикрыла глаза. — Мне тоже. Если она и надеялась, что он хотя бы из уважения к её чувствам отсядет от Беатрикс, то она жестоко ошибалась. Он с бо́льшим интересом изучал ведьму, которая теперь сидела к нему ещё ближе. Гермиона злилась на себя за то, что не смогла сдержаться и пропустила, допустила преступную ревность. Она не имела никакого легального права, но постепенно и неминуемо накалялась от неё. А после слушания его и вовсе забрала законная супруга, и она не видела его в этот вечер. Итак, Драко предложил ей конкубинат, иначе неформальный брак, путём коэмпции — с платиновым кольцом с сияющим камнем, жить вместе в любом из своих домов, и юридический факт заключения конкубината произойдёт сразу же с момента её переезда. При этом он остаётся в законном браке, матримониуме, с Асторией, которая находилась бы под его властью даже при разводе. Имущество Гринграсс после заключения брака перешло в семейное имущество Малфоя, а сама она являлась хозяйкой Мэнора и питала магию родового гнезда своим волшебством. Но более того, Малфой ведь не просто так каждый раз повторял, что «никто ничего не узнает». Драко предлагал Гермионе брак тайный, скрываемый. Он не поглотил бы её имущество, но он бы и не взял её за руку и не повёл бы за собой, как чистокровную супругу по Косому переулку, не скрываясь. Совместная жизнь будет возможна только в стенах какого-то дома, без открытых проявлений чувств на публике. Хотела ли Гермиона такую жизнь? Но понятие брака за это лето в принципе пошатнулось в её сознании. Существует ли менее дееспособный социальный институт, чем современный брак? Два человека, мужчина и женщина, с разным воспитанием, характерами, возможно, ритмами жизни, желаниями и ожиданиями, под давлением общества, влиянием сексуального влечения, новизны отношений, либо комфорта давно знакомой дружбы, обещают друг другу оставаться вместе всю жизнь — тридцать, сорок, пятьдесят лет. Поддерживать духовную и физическую близость, параллельно развиваться, подталкивая друг друга. И такую ответственную клятву на всю жизнь они дают в юном возрасте, когда ещё сами до конца не понимают, кто они такие и чего хотят от жизни! А что было в прошлом? Постулат о нерасторжимости брака часто служил лишь строгим фасадом супружеских измен. В аристократических кругах Европы было принято иметь любовника или любовницу. Вспоминая несчастную Анну Каренину — мать Вронского, узнав о связи сына с замужней дамой, сначала была довольна, потому что блестящему молодому человеку последнюю отделку давала именно «связь в высшем обществе». Светский адюльтер был в каком-то смысле необходим, чтобы понравиться «сильным мира», потому что им же нужно было что-то обсуждать на светских раутах. Не поэзию же и искусство? Только Анна оказалась не «приличной дамой из высшего общества», которая бы играла по правилам и скрывала бы свою измену, соблюдая негласный договор, а страстно влюблённой женщиной, которая пошла наперекор обществу. За что и поплатилась. В католических странах, не допускавших развода, например, в Италии, супруги часто жили раздельно и фактически делили ложе, пищу, кров с «другом» или «подругой». Идеальный брак по меркам современного общества ещё и должен длиться до самой смерти, развод допустим, но нежелателен. Брак Малфоя, как он его преподносил, был своего рода деловым партнёрством. Но было ли это правдой? Могла ли Гермиона поверить ему на слово о верности? Что мешало мужчине, который всю жизнь жил с привилегиями, обладал законным правом на всё в своей жизни (кроме Гермионы, что иронично), солгать ей? Благополучный фасад, который они с Асторией создали, был очень убедителен. Гермиона скорее не могла поверить в то, что они оказались такими хорошими актёрами. На следующий день она получила ещё один повод сомневаться — Порша принесла ей кофе и свежий Пророк. В разделе светской хроники она увидела фото счастливой пары со вчерашнего благотворительного вечера Нарциссы Малфой. Кольцо под одеждой не нагревалось, казалось, сама Гермиона нагрелась и обжигала камень своей температурой. Она переживала с самого утра, чувствовала, как болезненно сжимался желудок. То, что ей нужно было поговорить с Роном не значило, что она хотела этого, что это решение далось ей легко. Гермиона боялась наступления вечера. В обед Малфой не появился как обычно и Гермиона пришла к Гарри, который был даже немного удивлён. Гермиона понимала, что сначала она должна расстаться с Роном, а потом расстаться с верными друзьями. По сути, это был последний обед, который бы они разделили вместе с Гарри. — Гермиона, всё в порядке? — Гарри смотрел на неё внимательным зелёным взглядом, но она только взяла его за руку и крепко сжимала в своей ладони. — Гарри, я очень тебя люблю. Гарри с грустью смотрел на неё в ответ. — Я тоже тебя люблю, Гермиона. Знай, что ты всегда можешь положиться на меня. Слова, это всё слова, важные, приятные, но Гермиона знала, что он всегда выберет Рона. И правильно сделает. Они зашли в министерскую столовую и Гермиона сразу же почувствовала кольцо под одеждой и увидела Малфоя. Она знала, она догадывалась. Конечно же, он сидел с Беатрикс, которая чуть отклонившись в сторону беззвучно смеялась, уперевшись ладонью в стол совсем рядом с запястьем Малфоя. У Драко появилась новая министерская подружка для обедов. Гермиона чувствовала, как по телу лавиной прошла ярость, а следом горькое чувство предательства. Она сама себя предала, нарушив свои обещания мужу перед алтарём, которого обещала любить всю жизнь, погрузившись в аморальную связь, потеряв стыд. Гермиона ревновала страстно. Но страсть — это не любовь. Из-за страсти нельзя уходить от супруга. Нельзя уходить в никуда, не получив внятных условий предложения. Или можно? Можно и нужно уйти, если ты чувствуешь, что отношения не двигают тебя? Гермиона была отвратительной супругой, если быть совсем откровенными. Она не хотела детей и не хотела подстраиваться и искать компромисс. Она очень эгоистичная ведьма, архетип «деловая женщина», бытовая катастрофа. Она неверная женщина. Рону будет лучше без неё, а ей будет лучше одной. Гермиона уже не верила, что ей доступны гармоничные, благополучные отношения, про которые общество сказало бы «вот это отношения так отношения». Гермиона едва дёрнула палочкой в кармане и ножка стула под приталенной сливовой фигурой подломилась, а бессердечная сука гравитация уронила Беатрикс на пол. Гермиона уже не хотела обедать, она ещё раз сжала руку Гарри и вышла в коридор. Ей нужно было позвонить арендаторам. Оказалось, что ребята были более чем рады её звонку и согласились съехать за две недели, как раз хотели поменять район и ходили на просмотры. Всё само собой складывалось в пользу Гермионы, но ей было тревожно и горько. Она вернулась в лабораторию, раскручивала рубин привычными движениями палочки, но всё равно не понимала, чем же нужно было поддержать свою кровь. Ей не хватало буквально одного ингредиента. Гермиона как раз изучала результаты, бойко выдаваемые анализатором, когда услышала за спиной открывшуюся дверь и сразу следом почувствовала привычный аромат горящего дерева и вишнёвого дыма. — Грейнджер, — его ладонь скользнула по её шее, груди, нырнула в вырез и вытащила кольцо на свет. Она повернулась на стуле, оттолкнувшись каблуками от пола. Малфой склонился над ней, глаза его смотрели насмешливо, почти влюблённо. — Мне очень приятно, что ты ревнуешь. Но больше так не делай. Тебе нужна Беатрикс, просто ты ещё об этом не знаешь. Гермиона скопировала его усмешку. — Я бы хотела поговорить о конкубинате, коэмпции и совместной жизни, как ты её видишь. Малфой приподнял брови, доставая портсигар, но Гермиона рукой остановила его движение. Никаких сигарет в её лаборатории. — Я думал, Забини уже объяснил тебе моё предложение. Гермиона крутила в пальцах кольцо, чувствуя давление цепочки на шее. — Я собираюсь жить не с Забини, а с тобой. Хотелось бы услышать условия твоим голосом. Малфой перехватил кольцо из её рук, задумчиво прокручивая его на кончике пальца. — Коэмпция, конкубинат. Всё так. Что ещё ты хочешь обсудить? Где мы будем жить? Гермиона не отрывала взгляд от его серой радужки, запускающей по краю блики, совсем как в кольце. — Мы будем жить в моей квартире. Она освободится через две недели, арендаторы уже согласились. Малфой потянул её за кольцо, за цепочку, вонзившуюся в шею, вверх. — Тогда это уже не конкубинат. Ты должна переехать в мой дом. Гермиона нахмурилась, криво ухмыльнулась. Поднялась со стула, на его уровень. — Ты изначально предлагал мне отель. Малфой продолжал держать в пальцах кольцо. — Переезд в мой дом был бы только вопросом времени. — И мне не нравится понятие коэмпция. Я не хочу, чтобы ты меня «покупал». Малфой повторил её ухмылку. Они выглядели безумно со стороны. — Всё в этом мире продаётся и покупается. — Не со мной. Малфой отпустил кольцо, оно упало обратно к груди. — Грейнджер, не обижайся. Я был уверен, что мы говорим на одном языке с первой же неформальной встречи. Ты сама сказала мне тогда, что я «не продал тебе своё участие». Почему сейчас, когда речь идёт об оформлении наших отношений, ты обижаешься на юридические термины? Это покупка, так должно быть. Гермиона чувствовала его руки на своей талии. Он сжимал её на каждой точке, на каждом вопросительном знаке. — Потому что так не должно быть в 2010-м году? Может быть, это было нормой когда-то в древности, в период римской империи, но сейчас это пережиток прошлого. Малфой молчал. Он не был доволен этим разговором. — Покупка остаётся, как и конкубинат, как и переезд в мой дом. Это мои условия. — Зачем ты хочешь обязательно «оформить» наши отношения юридически? Какой смысл? Это тот же самый неформальный брак, сожительство, только в моей квартире. Малфой сжал её талию крепче. — Тогда я буду иметь на тебя право. Ни для детей, ни для наследования, ни для оформления имущественных отношений конкубинат не подходил. Он был нужен, чтобы иметь право жить вместе без обязательств, навязанных обществом. И, вероятно, иметь право убить внебрачную подругу за измену на месте преступления. — Надеюсь, до этого не дойдёт. Я не потерплю измен. Конкубинат — это постоянная моногамная связь, и я буду требовать этого. — Голос его звучал жёстко. — У меня тоже есть условие, и тоже про измены. Даже если это будет с твоей законной женой, для меня это будет измена. Я не потерплю этого. — Тогда считай, что мы договорились. Малфой уткнулся носом в её шею. Но Гермиона ещё не закончила. — И мы проводим ночи вместе. Без исключений. Малфой остановился и медленно отодвинулся от неё. — Это не всегда будет так. Гермиона знала, что он так скажет. Ей всё было понятно. — Почему? Драко отошёл от неё, развернул свиток анализатора. — Потому что мой рабочий день заканчивается позже твоего. У меня активная социальная жизнь. Я не могу этого обещать. Но я постараюсь. Малфой хотел, чтобы она развелась, согласилась на тайное внебрачное сожительство, хранила верность, но при этом не обещал этого каждый день и каждую ночь. Она провела несколько ночей в «командировках», она понимала вес своего требования и его несогласия. Адюльтер в волшебном английском обществе был «наказуем» только со стороны женщины. Рука её не дрогнула. — Легилименс! Она пробилась в его голову сразу, Драко не успел выставить блок, вероятно, не ожидая от Гермионы такой решительности. Она увидела Забини с закатанными рукавами рубашки, склонившимся над кучей папок. Он говорил про поставки сапфиров, про ушедшего от них поставщика, внезапно и резко разорвавшего контракт, что рушило всю цепочку слаженных процессов. Она увидела руку Беатрикс рядом, дугу стола в Зале №11, и течение её мыслей в голове у Драко. Думала ведьма о том, что ей предложили должность в Ильверморни в Америке и она не знала, соглашаться ли и сложить ли с себя полномочия в Совете, переехать ли? Но почти сразу Беатрикс подумала совсем не о приличных вещах, которые могла бы сделать с ней рука Драко и Гермиона раздражённо прорвалась дальше. Она увидела затылок Астории, свои руки у неё на плечах, обтянутых шёлком. Не свои, конечно, это были руки Драко, она чувствовала тяжесть ладоней, с которой он давил на супругу, видела блеск серого металла кольца. Астория сидела в красивом белье, в халате, за столиком с зеркалом, Гермиона видела её взгляд в отражении. Они смотрели друг на друга нежно, Гермиона почувствовала течение мыслей Астории. Она думала про вечер Нарциссы, на который нужно было собраться, про Теодора Нотта, про неотвеченное письмо Скорпиуса, про кровавый рубин. Гермиона зацепилась за это воспоминание, стараясь раскрутить его, но следом Гермиона увидела саму себя, свои искрящиеся глаза, блеск которых было видно даже в темноте Запретной секции библиотеки Хогвартса. Гермиона почувствовала рывок. Малфой грубо вытолкнул её из своей головы. — Охуеть, Грейнджер. Это что-то новенькое. Малфой закурил, у него из носа пошла кровь и Гермиона поднесла руку к губам, почувствовала на пальцах влагу. У неё тоже пошла кровь. — Я и забыл, как это больно. Малфой стёр кровь запястьем и, увидев красные пятна на белых манжетах, зло усмехнулся, обошёл её стол в два шага, отстрелив сигаретой, схватил Гермиону за горло, притянул к себе. — Это было так необходимо? Гермиона смотрела ему в глаза. — Ты ничего мне не рассказываешь. Мне нужно было знать. Малфой притянул её ещё ближе. — Тебе нужно было только спросить. Я рассказал бы. Гермиона насмешливо подняла бровь. — Но не про рубины. Малфой сжал горло сильнее. — Но не про рубины. — Даже Астория знает про рубины больше, чем я. Малфой поцеловал её, она чувствовала, как смешалась их кровь, она была ужасной на вкус. — Она моя жена, она должна знать про них. Кем ему была Гермиона? Каким лёгким был процесс чтения чужих мыслей в голове Драко. Он даже не напрягался, чтобы получить доступ в чужую голову. — Ты — моя возлюбленная, которую я всеми силами пытаюсь оградить от рубинов, но ты всё равно пробиваешься сюда. Гермиона почувствовала, как он вытянул из кармана платок и вытер кровь с её губ. — Я не для этого дал тебе книгу. Не делай так больше. Гермиона отклонилась от его рук. — Когда я говорю, что я верен — это так. — Я видела Асторию в очень красивом белье. Слышала мысли Беатрикс. — Я не живу с Асторией. Я хочу жить с тобой. Беатрикс много думает. Гермиона подняла свою палочку. Ей уже нужно было отправляться домой. Рон уже должен был вернуться. Ей нужно было поговорить с ним, но она не была готова. Она боялась. Она была расстроена, образы Астории, Беатрикс, Забини круговоротом застряли в её сознании. Она не верила Драко. Ей не нравились его условия. Малфой снова закурил и она даже ничего ему не сказала. Он пронзил её взглядом. — Ты собираешься уходить от мужа сегодня? Нет, Грейнджер, сегодня не получится. Мы поедем в Эдинбург, забирать твой жутко дорогой рубин, который ты заказала. Она закрыла лицо ладонями. — Что ты делаешь со мной? Я никогда бы так не поступила раньше, никогда бы не использовала легилименцию на ком-либо. Я ненавижу тебя за это. Малфой обнял её, прижав к себе, поцеловал в лоб. Дым окутывал её со всех сторон, она почувствовала жар от прикосновений, от зажженной сигареты рядом, от своей собственной головы. — Знаю.