Шёпоты в библиотеке

Гермиона ещё поколдовала с Невиллом над кровью единорога и чарами, окутывающими кровяной поток океаническим, пенящимся всплеском. Самое сложное было удержать стазис, потому что причина, почему в лаборатории не сразу обнаружили в рубине океан — при взрыве или выбросе магии вода испарялась, оставляя только соль и водоросли. Чудом она избежала разговора с МакГонагалл. Голос начал восстанавливаться, но она всё ещё хрипела грудным, как будто прокуренным тоном и всё ещё кашляла, когда зашла в свой кабинет и наконец-то увидела Поршу. Верная помощница сразу же сдала Малфоя, и глазом не моргнув — он приходил несколько раз и оставался очень недоволен её отсутствием. Если бы она и знала, куда уехала Гермиона, она бы ни за что ему не сказала — заверила её Порша. Грейнджер только усмехнулась — если бы Порша знала, Малфой бы больше не вернулся. Он бы точно знал, где она спряталась. Ей снова пришлось назначать встречи и пытаться заручиться поддержкой членов Визенгамота. Гермиона думала, что у неё ещё есть время. Она была уверена, что его ещё полно. Однако болезнь выбила её из реальности. Гермиона ненавязчиво предлагала поддержку и возможности своего отдела, сходила на два деловых ужина подряд и выпила по коктейлю с Эмилией. Этого было много для всего лишь вечера вторника, поэтому Гермиону срубило сразу же, как голова коснулась подушки дома. Она проснулась от нежных прикосновений к груди и к шее. Это было, как холодный душ, потому что это не было привычно, не было ожидаемо. Она открыла глаза, встретившись взглядом с голубыми глазами Рона. Гермиона была в ужасе, потому что прикосновения мужа, с которым она прожила 10 лет, ощущались чужими, неуместными. — Гермиона, — Рон как-то одним движением подмял её под себя. Она, как запуганный зверь, как кошка, которую против воли схватили на руки, замерла, выставив руки перед собой. — Рон, — голос прозвучал хрипло, надсаженно. — Я не думаю, что я сейчас в состоянии… — Я очень скучал по тебе, — Рон потянулся поцеловать её, но Гермиона мотнула головой по подушке, уходя от его прикосновения, губы опустились на шею. — Я мечтаю, чтобы ты сама приставала ко мне, мечтаю проснуться однажды с моей рукой, которую ты сама бы положила себе между ног. Гермиона, почему этого никогда не происходит? — Рон, я болею! — Гермиона слышала отчаяние в своём голосе, она буквально выкрутилась из его объятий и скатилась с простыней на пол, поднялась и скрылась в ванной, закрыв её на замок. Замок повернулся нехотя, туго — она засомневалась, не в первый ли раз за все 10 лет он был использован в этой квартире. Чёртов Малфой со своими чёртовыми руками и разговорами испортил ей всю жизнь. Она прислушалась к звукам в спальне. Рон встал с кровати и подошёл к ванной, встав нерешительно рядом с дверью. — Гермиона, ты не хочешь поговорить? Это глупо. Они взрослые люди, и она не может прятаться в ванной от собственного супруга. Но Гермиона сейчас не хотела никаких разговоров. Она не была готова. Гермиона открыла кран и умыла лицо ледяной водой. Кашель, затаившийся с вечера, накапливающий свой сухой треск, свой сокрушительный потенциал, зарядил по лёгким так, что у Гермионы заболел копчик. Если может быть объяснение её странного поведения лучше, чем этот надрывный звук, ведьма хотела бы его услышать. Потом щелкнула замком и толкнула, едва не отправив дверное полотно Рону в челюсть. — Рон, я не понимаю, почему именно сейчас, когда я буквально кашляю, как портовый работник. — Ты изменяешь мне с Григоровичем? Гермиона потеряла дар речи. — С кем? Что? Нет! — Гермиона зашлась в ещё одном приступе кашля. — Я не могу понять, как бы ты ещё достала ту футболку на день рождения Джеймса? Почему ты несколько раз ездила с Джинни на сборы? Эти постоянные командировки в одно время с его играми. Я спрашивал у Лаванды, она говорила, что ты не обращалась к нему через неё, а она его помощница уже год. Чего я не знаю? Гермиона, расскажи мне. Гермиона была раздражена. Она даже не помнила, как Григоровича зовут, не говоря уже о том, чтобы изменять Рону с кем-то, кто младше её на добрый десяток лет. Но раз он хочет признаний — будут ему признания. — Футболку мне одолжил Малфой, когда я сказала ему, что не успела предупредить тебя о дне рождении. Это прозвучало. Теперь будь, что будет. Рон молчал, после чего развернулся и ушёл на кухню, греметь посудой, зарядив хлеб в тостер. И всё? Гермиона пошла за ним в неверии, неужели они не будут сейчас ругаться и расставаться с тяжёлым сердцем? Но Рон уже поставил на плиту турку, всыпав в неё кофе. — Не будет никаких скандалов, вопросов? — Гермиона встала за островок в центре кухни, чтобы между ними было хотя бы какое-то препятствие. Рон выставил температуру на плите. — Ты могла сразу сказать мне, когда я спросил. Я уже надумал себе невесть что. Гермиона собиралась расхохотаться прямо здесь и сейчас. Рон, как и всё волшебное сообщество, так искренне поверил в красивый брак Малфоя с роскошной Асторией, что у него и мысли не возникло, что дорогая супруга могла бы изменить ему со школьным врагом, хорьком, беспринципным Малфоем, бывшим пожирателем смерти. Не потому, что Гермиона так никогда бы не поступила. Потому, что таким, как Астория, не изменяют. Гермиона ушла в душ, где так растёрла тело под горячими струями, что кожа заболела. После она уложила министерскую волну, прошлась чарами гламура, тушью по ресницам, распылила на себя горячее дерево из флакона «Камина», надела строгую юбку. Гермиона зашла в кухню, где Рон перехватил её, прижал к себе в порывистом объятии. — Прости меня. Я не хотел тебя обидеть. — Его голос прозвучал хрипло. — Просто ты ведёшь себя странно последние несколько месяцев. Ты много работаешь. Я не чувствую от тебя любви, желания. Гермиона горько усмехнулась. Конечно он ничего не чувствовал. Она всё копила и хранила, чтобы с размахом делиться с Малфоем. Гермиона отклонилась от него, выскользнув из рук. Рон взял её за плечо, голос его дрогнул. — Гермиона… С шипением кофе из турки устроил побег, лужицей разлившись вокруг медной чаши. Гермиона призвала палочкой портмоне и тоже сбежала, случайно хлопнув дверью за спиной сильнее, чем планировала. Даже не через камин — ей нужно было пройтись и подышать, потрогать траву, подумать. Когда она появилась в Министерстве через телефонную будку, Гермиона сразу почувствовала — началось. Что началось и какой будет результат она пока не понимала. Но общее возбуждение охватило всех вокруг. Что она пропустила? Гермиона зашла в свой кабинет и сразу же встретилась с Поршей, которая взбудораженно запорхала вокруг неё. — Гермиона, ты готова? — К чему? — Удивилась Грейнджер. Что она могла забыть? Она залила пакетик чая кипятком и поставила кружку на свой стол. — Сегодня старейшины Визенгамота примут решение о назначении нового члена в составе судей. И это наконец-то будет кто-то молодой! Гермиона, это точно твой день. У Гермионы от напряжения заболела шея, руки задрожали. Она не успела! У неё был план по окучиванию как можно большего количества судей и она не рассчитала время. При всей поддержке Кингсли она сейчас не получит заветную фиолетовую мантию. Гермиона тяжело опустилась в своё кресло. — Нет, Порша, сегодня я буду на слушании как зритель, а не как участник. За меня не проголосует достаточно членов, я точно это знаю. Порша хитро улыбнулась ей и бросила на дверь заглушающее. — Я сегодня пила кофе с Гертрудой и она говорит, что тебе пора разминать пальцы для того, чтобы половчее прикреплять к мантии судейский значок. Победа за тобой, там не с кем соперничать. Так и сказала! Гермиона улыбнулась. Ей было приятно, что верная помощница Кингсли так считает, но это ничего не значит. Или значит? Гертруда знает что-то, чего пока не знает Грейнджер? Гермиона шла на слушание, не понимая, радоваться ли ей, потому что через, может быть, час-два она выйдет оттуда, поправив сливовую мантию. Или тревожиться, потому что может она и не выйдет оттуда — не соберёт себя, потому что будет растоптана. Гермиона оглядела толпу волшебников, собравшихся у Зала №11. Тот же эффект, если бы назначение проходило в атриуме, на всеобщем обозрении — слишком много людей. Она думала, Кингсли просто вызовет счастливчика к себе в кабинет и вручит фиолетовый свёрток. Её быстро нашёл Гарри, он тоже был тут — ему не грозила сливовая мантия, потому что он и так иногда присутствовал на судебных слушаниях как Глава Управления Авроров. Или грозила? Он сжал её руку в поддерживающем жесте. — Я верю, что это будешь ты, Гермиона. Ты это заслужила. Гермиона оглядела толпу, но не увидела ни малейшего оттенка платины. Не было здесь и Блейза. Толпа расступилась перед Кингсли, который взмахом руки открыл двери Зала и все поспешили занять свои места. Гермиона поняла, что даже не успела узнать, из кого будут выбирать нового члена Совета. Кингсли постучал молоточком, привлекая внимание собравшихся. — Давайте сделаем это быстро. Мне не терпится увидеть свежую кровь в нашем порядком устаревшем Совете. Без обид. Сливовая толпа легко зашелестела, засмеялась. Гермиона уже начала верить, что она войдёт в их число. Ведьма представляла, какая мантия на ощупь, как ткань скользит между пальцев, какой у неё будет вес, какой звук она будет издавать при ходьбе. — Голосование уже прошло утром, поэтому нам осталось только поприветствовать нового члена совета. Гермиона кожей почувствовала, как ткань скользнёт по спине, плечам, как цвет сливы будет сочетаться с цветом её волос и глаз. Какую власть значок наконец-то ей даст. Гермиона законодательным вихрем ворвётся в Совет и сможет что-то менять гораздо, гораздо быстрее. В ладони она ощущала ладонь Гарри, который всегда был рядом в судьбоносные, сложные моменты жизни. Гермиона, которая станет Членом Визенгамота в 30 лет, ещё до наступления 31. Она была взбудоражена. Она была почти счастлива. — Мистер Малфой, вы сейчас с нами? Что-то я вас не вижу, — Кингсли обернулся на своём кресле, окинув взглядом трёхсторонний амфитеатр. Сердце Гермионы оглушающе стукнуло где-то в горле и остановилось. Она увидела платиновые волосы, лежавшие, иронично, его вариантом министерской волны, ничего даже близкого с теми влажными прядями, какие у него были в библиотеке несколько дней назад. Никакого пропитанного огнеупорным зельем бомбера, объёмно обернувшегося вокруг плеч. Серый костюм, белый воротник рубашки, серые же, острые глаза. Обаятельная ухмылка. Это был министерский Малфой, недоступный, широкоплечая треугольная шахматная фигура, которая сделала свой ход. А почему Кингсли его искал? Гермиона не верила, не хотела верить. Она краем сознания слышала приветственный, дипломатический шум Совета, видела, как Кингсли завернул Малфоя в сливовую мантию, как приколол ему значок сбоку, как пожал ему руку, хлопнул по плечу, звучно звякнув перстнями на пальцах. Как к Малфою потоком хлынула сливовая же толпа. И как её затошнило, когда она увидела на ровных рядах амфитеатра сверкающего в свечах и лампах бриллиантом серёжки Забини, а рядом с ним Асторию, в слизеринском, зелёном платье. Гермиону затошнило так сильно, что она, сжав руку Гарри, развернулась и вышла. Бежать, унестись из этого Зала, сжимающихся стен и падающего на голову потолка, подальше от бархата его смеха на реплики сливовых теперь уже коллег. Хлопнула дверь дамской комнаты, Гермиона склонилась над раковиной, тяжело дыша. Если её сейчас стошнит и кто-нибудь зайдёт в уборную — это будет плохо. Просто ужасно. Гермиона дышала самым скучным, квадратным дыханием, которому её учила Джинни, чтобы успокоиться. Сначала на 8 счётов вдох, 8 счётов задержка дыхания, затем на 8 счётов выдох, 8 счётов задержка дыхания. Не помогло. Ладно, сделаем по-другому. Так её учила мама: нужно глубоко-глубоко вдохнуть воздух, а потом ещё довдохнуть, до предела лёгких. И долго, со звуком выдохнуть. Это должно было снизить уровень стресса. Но только усилило дрожь в подбородке. Она сейчас разревётся, хотя ещё утром не знала о таком скором принятии решения судьями и изначально знала, что её не выберут. Как она так быстро убедила себя в возможности обойти такого беспринципного политического змея, как Малфой? Малфой предложил её кандидатуру? Так сказал ей Кингсли? Ха! Только для того, чтобы в очередной раз через неё переступить. Со вздохом Гермиона толкнула дверь своего кабинета, мысленно отодвигая назначенные по камину звонки в списке дел, с досадой сбрасывая из мыслей всё чувственное, прорубая дорогу всему рациональному, через секунду почувствовав лопатками холод стены, порыв воздуха в ушах и припечатавшие её руки в крепкой хватке на талии. Она почувствовала складки юбки, одним движением собравшиеся в сгибе бедра, гладкий ворс брюк, проскользнувший по коже между её ног, раскрывающий путь горячим пальцам к клитору через тонкую ткань. Такие же обжигающие губы легли на её шею. Грейнджер сдержала стон, сжав руку бёдрами, едва устояв на подогнувшихся коленях. Нейроны искрили в мозгу, ярость вихрилась вперемешку с восторгом — снова мозг и чувственная нервная система не шли рука об руку, свернули на разные дороги. Пальцы отодвинули препятствие и проскользнули в неё — мышцы тазового дна как будто сделали долгожданный вдох впервые за день и моментально напряглись, встречая приятную растягивающую наполненность. — Ты пришёл за поздравлениями, Малфой? — Её голос звучал хрипло. — Их не будет. — Я знаю, как ты хотела мантию. Не переживай, ты следующая, — горячим шёпотом. Гермиона прикрыла глаза. — Я, в отличие от тебя, хочу заслужить своё место, а не купить. Малфой криво ухмыльнулся ей. Прохладное, словно рука к пылающему температурой лбу, прикосновение к её мыслям смешалось с лавой, растекающейся от центра тела, и перед глазами замелькал утренний разговор с Роном. Его рука на плече, охрипший голос, дрогнувший на её имени, убежавший из турки кофе, хлопнувшая дверь. Гермиона с силой толкнула в плечи напротив, клацнув часами на запястье о значок Визенгамота на отвороте фиолетовой мантии. — Залез ко мне в голову? Уже находясь во мне? Ты обалдел, Малфой? Ответом ей была острая ухмылка, Малфой сделал шаг назад, не окинув — накинув на неё свой взгляд, как мантию-невидимку, накрывшую с ног до головы. Посмеиваясь, он позволил себе ещё один, демонстративный глубокий вдох. — Можжевельник. Перуанский бальзам. Розовый перец. Каштан. Малфой сделал ещё один шаг назад, постучав пальцем по губам в задумчивом, небрежном жесте. — Не знаю, что возбуждает меня больше — мой запах на тебе или то, что Уизел очевидно пошёл на хуй сегодня утром. Аж пальцы задрожали от ярости, Гермиона потянула юбку вниз, проводя один раз, второй, расправляя складки. Разряды молний, казалось, прямо из глубины лёгких стреляли в глаза. Возможно, пролилось бы несколько яростных слёз, но похоже вся жидкость в теле Гермионы испарилась, а вот электричество искрило до кончиков волос и ресниц. — Малфой, не смей проникать мне в голову, больше никогда не используй легилименцию на мне! Драко прошёлся вдоль стены, отвернув рамку с колдо Золотого трио к корешкам книг в шкафу, перевернул часы с золотым песком, отсчитывающим идеальное время для поэтапной загрузки ингредиентов в котёл для Зелья Высокой Концентрации, ухмыльнулся, щелкнув плюшевого пингвина из Океанариума по носу. Мантия в солнечном свете казалась ещё более сочного цвета спелой сливы. — А куда мне можно проникать? Я уже всё утро у тебя в голове, приятно знать про неприятности в раю. Грейнджер задохнулась от возмущения, металл звенел в голосе, который она бы хотела опустить до тона Малфоя, казавшегося абсолютно расслабленным. Но возмущение невозможно было погасить. — Тебе никуда нельзя проникать! Я не шучу сейчас, Малфой, это последний раз, когда ты залез ко мне в мысли. Если это повторится — ты забудешь путь в мой кабинет и как меня зовут — вот так! Гермиона щелкнула пальцами, продемонстрировав как быстро это произойдёт, надеясь, что это хотя бы прозвучало так же тяжело, как ощущался камень, опустившийся на чашу весов её души к другим, отвечающим за чувство искреннего стыда. Их там было уже много. Малфой опустился в кресло для посетителей и откинулся на спинку. Гермиону раздражало его присутствие, раздражало то, что запах действительно смешался между ними и стал общим, но она всё равно чувствовала отличие на кончике языка — Малфой больше пах деревом, от себя она больше чувствовала ваниль. Её раздражало то, как комфортно ему было на её территории. Как он посмел снова использовать на ней то, против чего у неё нет никакой ментальной защиты? — Мне не нравится, что он всё ещё рядом. Я не хочу, чтобы он прикасался к тебе. Малфой не отрывал взгляд от её глаз, но выражение лица оставалось непроницаемым. — Я не хочу, чтобы он трахал тебя. Гермиона сглотнула и замерла, всё ещё стоя у стены в собственном кабинете, как провинившийся подчиненный, как ребёнок, которого поставили в угол. — Вернее, чтобы ты его трахала, учитывая то, какой он ленивый кусок дерьма. Слова полыхнули по щеке, как пощечина. Гермиону выпрямило неведомой силой возмущения, горькая желчь разлилась в желудке, вызвав спазм в горле. Ещё одна точка невозврата. Горькая из-за очередного витка стыда, Гермиона тысячу раз пожалела о том, что Малфой увидел и услышал от неё же самой. Она не должна была давать ему в руки оружие и заряжать его пулями, пропитанными собственными разочарованиями и неоправдавшимися ожиданиями. Малфой всегда бил в самые болевые точки, не прикасаясь физически. — В своей спальне я буду делать то, что захочу я либо мой муж, Малфой. Мне не нужен твой профессиональный совет. Гермиона оттолкнулась от стены и подошла к своему столу, шорох мантии о деревянный край и тихо скрипнувшеё под её весом кресло были единственным ответом на эти слова. Солнце вышло из-за облака, пролив свой свет на кабинет, нежно прикоснулось к лицу Малфоя, подсветив его правый глаз, сделав его прозрачно серым, с метнувшейся к её глазам точкой зрачка. В лучах завальсировали пылинки. Гермиона скорее почувствовала, чем услышала резкий выпад — тёмный силуэт вырос над ней так быстро, что она едва успела запрокинуть голову и выгнуть брови дугой. Дверь громко ударила в стену, отскочив от руки в перстнях — Кингсли стремительно вошёл в кабинет, и, бросив взгляд на Драко, уронил ещё одну серую папку поверх тысячи бумажных собратьев в министерской обложке. — Грейнджер, Малфой, отлично, ты как раз тут. Мне нужно, чтобы вы снова отправились в Валенсию, офис министра Испании прислал мне любопытный документ. Гермиона, не отрывая глаз от уставшего лица Кингсли, протянула руку по столу, но Малфой уже приобнял ладонью сгиб папки и, нависая над Гермионой, изучал содержимое. Губы дёрнулись в ухмылке, когда он достал портсигар и вытряхнул сигарету. — Малфой, — Гермиона протянула ладонь за папкой, на что Драко, прицокнув языком о нёбо, нехотя положил сигарету ей в руку и оттолкнулся от стола, продолжая пробегать глазами по строчкам. Гермиона раздраженно вздохнула и испепелила сигарету в руках, сбросив пепел в кружку с остывшим чаем. Она заварила его ровно два часа назад и так и не успела сделать ни глотка. — Как я и думал, похоже, в Валенсии снова всплыл кровавый рубин, поэтому вам нужно будет нагрянуть с инспекцией на, — Кингсли пощелкал пальцами, подбирая в голове правильное название. — Формулу-1. Одна из их быстрых карет улучшена рубином. — Гоночных болидов, да, и похоже среди конструкторов снова появился волшебник, потому что в двигателе есть магия рубина, — Малфой усмехнулся, прихлопнув папкой о ладонь. Взгляд карих глаз метался от платиновой пряди волос, упавшей на глаза, к прикоснувшемуся к дужке очков Кингсли, прошептавшему заклинание очищения. Это не мог быть другой конструктор. Того испанского волшебника, который улучшил болид, уже осудили, она лично была на слушании. — Закажите себе портключ, так понимаю, можно успеть до завтра изъять рубин. Малфой покрутил палочкой в воздухе, наколдовав и запечатав служебку в самолётик и отправил его в полёт. Вероятно, до отдела портключей. Теперь Малфой мог пользоваться всеми благами канцелярии и отделов и наконец-то аппарировать в стенах Министерства. Кингсли дважды стукнул кольцами о папки, заглушившие звук привычного для министра прощания и так же, как и зашёл, стремительно вышел. — Будь добр, отдай мне конфиденциальный документ, который принадлежит моему отделу, — Гермиона взмахнула палочкой и магия потянула за корешок из его руки. Малфой сжал руку крепче и недобро посмотрел на неё в упор. — Позволь напомнить, что по делу о рубинах я — снова финансирую твой отдел, я — независимый консультант министерства и я — член Визенгамота, поэтому на иерархической лестнице стою на ступень выше. В рабочих вопросах соблюдай субординацию, Грейнджер. Он отпустил корешок и порывом натянувшейся от раздражения магии папка едва не прилетела ей в лицо. — Поздравляю, Малфой, с нетерпением жду ещё больше аморальных законов от тебя, — Гермиона задавила кашель, её голос прозвучал сухо, надтреснуто. Она снова ненавидела его. — Заказал портключ на сегодня на 16:00. У тебя есть, — Драко потянул рукав чёртовой мантии вверх, бросив взгляд на часы, — 5 часов, чтобы отправиться домой, трахнуть своего мужа, собрать вещи и вернуться в Министерство. Малфой аппарировал с таким громким треском — если бы у Гермионы была хоть одна ваза в кабинете, она наверняка бы разлетелась на куски от волны его раздражения. Гермиона штатно, безэмоционально работала 4 часа и 55 минут, запретив себе думать и анализировать что-то кроме документов об артефактах своего отдела, после чего попрощалась с Поршей, и пошла в приёмный пункт для внутриминистерских путешествий через портключ. Она видела, что Малфой ревнует её к Рону, но это было смешно, учитывая то, что сам он был женат на красивейшей ведьме, которая смотрела на него сияющими от гордости глазами, ожидая, когда он пожмёт всем руки и поднимется по амфитеатру к ней. Вместо этого Малфой появился в кабинете невзрачной, министерской Грейнджер, чтобы что? Насладиться её болью и обидой, что в Визенгамот охотнее берут бывшего пожирателя с рядом алчных законов и бесконечным источником денег, спонсирующего Министерство? Чтобы добавить к своему триумфу от ощущения реальной власти ещё и власть над своей министерской шлюшкой, которая, хоть и отталкивает, но не сразу. Гермиона хотела спросить у Кингсли почему не она? Почему Малфой? Она сделает это сразу после командировки, в которую она не хотела. Потому что ей будет стоить всех душевных сил, всей выдержки держать Малфоя на расстоянии вытянутой руки. Больше он к ней не прикоснётся. Но, похоже, у него был другой план. В комнату зашёл мистер Туссен в строгом пальто, глухо застёгнутом, убирая палочку в карман. Где Драко? — Миссис Грейнджер? Позволите? — Он протянул ей руку, она держала в ладони завёрнутый в платок портключ. — Да, конечно, — Гермиона взяла его за руку, пальцами развернув платок на портключе. Малфой, вероятно, сразу погрузился в разблокированную ветвь власти либо отправился домой, купаться в восхищении жены. Они перенеслись в министерство Испании, Андрес пожал мистеру Туссену руку, кивнул Гермионе. С чарами перевода сказал, что нужно будет аппарировать в тот же самый ангар, который был за командой Red Bull в июне. Им нужно будет изъять из двигателя рубин под присмотром Карлоса, осуждённого волшебника, на суд которого приезжала Гермиона в прошлом месяце. — Вероятно, он сделал несколько двигателей, и конструкторы-магглы использовали его снова, по незнанию, — сказал ей мистер Туссен. — Значит, у нас будет уже три рубина, — Гермиона взяла его за локоть и аппарировала их в ангар, детально представив помещение с высокими стенами из пластов алюминия. Карлос пожал им руки. Он не выглядел заключённым в том смысле, который обычно возникает в голове от этого слова. Он был в широкой куртке гоночного механика в россыпи рекламных логотипов и вышитым лого команды, крутил в пальцах палочку, обаятельно улыбался, бойко говорил на испанском. Гермиона понимала, что он наверняка заключил с Министерством Испании выгодную для себя сделку как один из немногих в мире специалистов по рубинам. У него почти получилось сделать самый быстрый полумагический болид в мире. Ей хотелось задать ему много вопросов. Она бы хотела забрать его в принудительную командировку в Лондон, чтобы он рассказал ей всё, что позволит непреложный обет. Карлос плавными движениями палочки рассёк воздух, сотворив белые нити магии, вынувшие двигатель из металла болида, развернувшие его и, как кубик рубика, закрутившие детали, разбирая корпус. Показался кровавый рубин, сверкнувший гранями под флуоресцентным светом ламп. — Мистер Малфой хотел бы, чтобы этот рубин отправился в независимую лабораторию, — безапелляционно заявил мистер Туссен, доставая палочку из кармана. Гермиона посмотрела на него, как на назойливую муху. — Почему в таком случае мистера Малфоя здесь сейчас нет? Я забираю рубин в министерскую лабораторию, в которой уже успешно изучаются два рубина, — она уже создавала красивую магию защитных чар бокса для транспортировки. — Это не предложение и не вопрос, у меня есть разрешение от министра, — мистер Туссен развернул свиток, но Гермиона даже бровью не повела. — С этим документом мистер Малфой может обратиться ко мне в общем порядке, но пока рубин отправляется в министерскую лабораторию. Я — принимающее решения лицо от Министерства по всем вопросам, связанным с рубином. — Миссис Грейнджер, — она очень раздражала мистера Туссена, Гермиона ещё не слышала такого возмущенного тона голоса у этого волшебника. — Этот вопрос — решённый. Я здесь для того, чтобы забрать рубин. — Вы здесь для того, чтобы проследить за упаковкой и транспортировкой рубина мной лично, и чтобы отчитаться перед мистером Малфоем о том, что рубин успешно оказался в моей, министерской лаборатории. — Гермиона кивнула Карлосу, чтобы он перенёс камень в кружевной бокс. Мистер Туссен раздувался, как шар. Он был крупным мужчиной, и Гермиона соврала бы, если бы сказала, что её не пугала в глубине души его физическая сила. Но у неё была волшебная палочка и полное право забрать рубин с собой. Возможно, если бы она сегодня получила сливовую мантию, если бы Малфой не лез к ней в голову, если бы она не видела его сегодня вообще, а в воспоминаниях был только Драко из библиотеки, в бомбере драконологов, обнявший её, она бы согласилась отдать ему рубин. Что ж, не сегодня. Мистер Туссен наблюдал за тем, как Карлос опускал рубин в бокс. Он уже открыл рот, чтобы сказать Гермионе что-то резкое, что-то, скорее всего, оскорбительное, когда произошёл взрыв.