Ходить по небу

Миша проснулся оттого, что ему стало тяжело дышать: оказалось, что Андрюха разлёгся на нём и с любопытством разглядывал. — Что снилось? Ты меня чуть с кровати не скинул, так брыкался. Миша собрался с силами, что с утра всегда особенно тяжело ему давалось, скинул с себя Андрюху и забурился ему под бок, пытаясь ухватиться за ускользающий сон. Там тоже была ревущая толпа — только она смотрела на них снизу вверх и вторила каждому их слову. На сцене, конечно же, были они с Андрюхой, Шурики, Лось и Яша, а ещё почему-то Маха со скрипкой, но пели они вдвоём, и даже вроде как разыгрывали какие-то сценки. Слова утекали с каждой секундой бодрствования, отголоски музыки становились всё тише, оставалось только невыразимое ощущение чего-то важного, будто там, на той сцене, они создавали совершенно другой мир, в который хоть и приглашали остальных, но исключительно как зрителей. — Да ничего особенного, на самом деле. Концерт какой-то, понимаешь, да, типа наш. Глупости в общем всякие. Там, во сне, это не было глупостью, это было единственной правильной жизнью — стоять рядом с Андреем, цепляться за его потную шею и орать в зал их собственные песни, их творения. — Ммм, секс, наркотики и рок-н-ролл? — игриво протянул Андрюха и тут же недвусмысленно потёрся о бедро, ёбырь-террорист несчастный. Хотя, скорее, счастливый, потому что Миша рефлекторно подался ему навстречу и запрокинул голову, чтобы отогнать дурные мысли. Секса, конечно, на сцене у них не было, но ощущение, что без наркотиков там не обошлось, не отпускало. Саныч, скотина принципиальная, больше не давал ему играть на уколах и при любом дискомфорте отправлял в лазарет, отказываясь поощрять его зависимость от анальгетиков, и проклятое подсознание, судя по всему, стремилось напомнить, как прекрасен был мир без постоянной фоновой боли. — Но вообще, почему бы и нет, — задумчиво выдал Андрей, примериваясь, где беспалевнее всего оставить свою метку. — Не вечно же нам мячи пинать, один вон у пульта теперь стоит, чего бы нам группу не собрать? Поручика за барабаны посадим, зря он что ли постоянно штанги оббивает. Миша захохотал и даже не дёрнулся, когда Андрюха с чувством присосался к его бедру. — Мышке скрипку дадим. — То есть тебе мало того, что она нами только взглядом крутит, как хочет, ты ещё ей и смычок хочешь вручить? — Да ну не порежет же она нас им, ё-моё. Андрей посмотрел на него со всем скепсисом, на который только был способен, но сдержался и вместо этого забрался ему под футболку. — Ладно, у нас до этого ещё лет десять минимум. А вот вопрос куда более животрепещущий: найти в себе силу воли и вместе пойти в душ или ещё немного поваляться и опоздать? — Мы на этой неделе уже дважды опаздывали, — вздохнул Миша, который отчаянно хотел выбрать второй вариант. — Что это о нас говорит? — Что сегодня среда, — хохотнул Андрей и уже обречённее добавил, — и что мы снова будем в минусе по штрафам. Значит, в душ. Фантомное ощущение чего-то утерянного или упущенного преследовало Мишу всю дорогу до базы, но растворилось в привычных нагрузках и окончательно — когда Балу на полной скорости запрыгнул ему на спину и велел спасать от взбешённого Сани. Впрочем, когда они всего через несколько дней не оставили камня на камне от обороны красно-белых, Миша смотрел на ликующие трибуны, скандирующие их имена и гордое «молодцы», и думал, что они ведь тоже каждый тур создавали для своих болельщиков новые миры. Рядом стоял такой же насквозь мокрый Андрюха, отдавший ему сегодня две голевые, и улыбался так, будто чувствовал тоже самое.