Рассветная звезда

Алана делает несколько шагов прочь от храма, когда слышит неловкий кашель. Сдержанный. Сдавленный и неловкий. Она обращается лицом к статуе Малфаса, что отбрасывает тень на чужие карие глаза. - Калия! – радостно отзывается Алана, но тихо, чтобы не мешать тренирующимся на площадке рядом. Калия будто одергивает себя, уводит глаза от прорицательницы к траве под ногами. - Как… как твои дела, са’ира? – спрашивает мечница, так и не поднимая взгляда. – Я знаю, что ты уходила за третьим камнем, все прошло нормально? Тараэль сопровождал тебя? Алана чувствует, читает между строк – подруге неловко и, может, самую капельку стыдно – было бы за что. Потому сама улыбается, мягко и открыто. - Все хорошо, теперь дело за архимагистром и архивариусами. У тебя все хорошо? – спрашивает она, вставая подле подруги в тени статуи. - Да, усиленно тренируюсь и медитирую. Спасибо, - отвечает Калия кивком. Между ними повисает тишина. Прохладный ветер поднимает в воздух и кружит пожелтевшие листья, касается лепестков лечебных трав, что растит орден, пытается забраться под доспехи тренирующихся и стоящих. - Ты будешь на званом вечере? – уточняет Алана, понимая, что сейчас ей нужно идти, и мечница не кажется готовой к какому-то более серьезному диалогу. Карие глаза смотрят на нее из-под ресниц. - Да, поскольку мы с тобой не так давно стали хранителями первого сигила, на этом вечере нас представят людям вне ордена. Странная традиция… - делится она. Скованная, сжатая, снова пытается казаться святой во плоти без эмоций и желаний. - Не хочешь немного пройтись? Форму нам, конечно, выдадут, но хотелось бы хоть немного индивидуальности. Думаю заказать плащ - Лексиль сказал, что минимальное добавление деталей не возбраняется. Взгляд со стороны в этом деле как никогда кстати, - предлагает Алана. Она все же такая липучая, жуть просто. Калия смотрит на тренирующихся, на храмовые двери подле них. - Если только недолго, - слабо улыбается мечница, поднимая взгляд. – Скоро новая тренировка, нужно там присутствовать. - Обещаю, украду не больше часа твоего времени, - улыбается Алана, и они уходят от Храма Солнца прочь вниз по склону, ведя самые простые и нейтральные разговоры о погоде и прочих мелочах, не затрагивая тему черных камней каким-либо образом.

***

В «Серебряном облаке» полно народу – виляющие задом шлюхи, пьяные гогочущие клиенты и ралаимы-надзиратели по углам. Некоторых Тараэль даже узнает, потому уводит глаза, стараясь не показывать странной оторопи. Он не боится – лишь осторожен. Громкая нескладная музыка, смрад похоти, дешевых коптящих благовоний и сырости. Тараэлю это все не нравится – слишком настольгично и знакомо, часто дежурил здесь или около. Уже пару раз пожалел, что вообще пошел искать Джеспара для своей голубоглазки. - Доброго дня. - Плывет к нему пританцовывая проститутка со смуглой кожей и липким взглядом. Женское тело обернуто, иначе не скажешь, в открытый наряд, что едва прикрывает хоть что-то, акцентируя внимание на полной груди и округлых бедрах. Извивается, словно червяк во влажной от дождя земле. Вот только в Тараэле это все вызывает лишь брезгливость. Все, как тогда в бытность братом Яростью – глаза ищут изъяны, взглядом цепляются за серый оттенок кожи, следы синяков и чужих укусов, а где-то и вовсе ран. Тараэль передергивает плечами от отвращения. - Мне нужен человек с поверхности – седой, шрам, вусмерть пьяный и шумный. Наверняка подарил “Облаку” денег на год вперед. - Он обводит глазами входной зал борделя, но знакомого лица не видит. - Отвлекитесь от дум, господин. Утолите жажду и желание плоти. - Будто не слышит шлюха, пытаясь дотронуться до него, опереться. Тараэль лишь поворачивается, ускользая от чужих рук, позволяя той рухнуть на пол. - Человек. С поверхности, - настаивает он, чеканя каждое слово. Завидев эту странную сцену, часть «работников» отвлекаются, с опаской смотрят. Пара ралаимов тоже переглядываются. Ждут, оценивают. Но в драку не полезут – Тараэль сделал слишком мало для их вмешательства. - Сюда, господин. - Отходит от стены другая шлюха – помладше и явно здоровее, быть может новенькая. Взгляд выдает – еще испуганный, но уже тускнеющий. Его ведут коридорами и комнатами поменьше входного зала. “Облако” большое, как-никак, крупнейший бордель Подгорода. Полутьма, запах смешивающихся одеколонов и благовоний бьёт в нос, чешет где-то в горле. Тараэль фыркает – разнежился на поверхности в доме, где пахнет травами и всегда тепло. - Он здесь, - чуть кланяется девушка, указывая в закрытую тюлем комнату с тянущимся шлейфом духов и трав в кальяне, затем спешно уходит, почти убегает. - А я все думал… Когда явишься, - слышит он Джеспара раньше, чем видит. Джеспар Даль’Варек собственной пропитой персоной в одном исподнем, без доспеха и какой-либо прочей защиты, со шлюхой на коленях и еще парой обнаженных на пестрых потрепанных подушках в углу комнаты. В руке у него кальянная трубка и никакого осознания происходящего в глазах. И что-то новое в самом образе – шрам от ожога вдоль левой стороны лица от щеки к скуле и назад к уху расплываясь пятном ниже по шее к плечу. - А я все думал, в какую щель ты залез, чтобы только не просыхать, - передразнивает Тараэль, опираясь о косяк. Шлюхи напрягаются, смотрят на них обоих. Тараэль мотает головой в сторону выхода явным намеком. Второй раз женщинам повторять не нужно, и они спешно уходят, шурша тюлем за своими спинами, наспех заворачиваясь в одежду. - Привычно играешь в крутого парня… - Джеспар делает затяжку, затем выпуская кольцами дым. - Верный песик для милой мордашки. Садись, отдыхай, веселись. - Ты вообще просыхал за все это время? Пьешь, будто сдохнуть хочешь, - игнорирует его Тараэль. Лицо наёмника кривится, будто ему говна в патоку подлили. Вновь затягивается, выпускает дым. - Ты вообще расслабляешься? Или Алане твоя напряженная морда больше нравится? – ворчливо бросает он. - Она просила найти тебя. Узнать, не сдох ли, - Тараэль скрещивает руки на груди. Джеспар на это лишь пренебрежительно отмахивается. - Плевать. Ты все для нее делаешь, да? Скажет прыгать – прыгнешь. Скажет сдохнуть – убьешься? – Звучит не то упрек, не то колкость. - У тебя с этим есть проблемы? – скалится под маской Тараэль. Даже жалеет, что наемнику не видно. - Нет. Мне, в общем-то, абсолютнейшее похер. Под юбку… - он прокашливается. - Под доспех к ней залезть не вышло – вот и все разочарование. Новая затяжка – шипящая, отдающаяся на всю комнату. Тараэль сжимает кулаки. Драться с пьяным провокатором-повесой в его планы не входило, да и тот ничего не запомнит из этого урока. Пламя свечи внутри трепещет, готово отозваться, обратиться лесным пожаром, но ему не дают разгореться. - Значит, все правильно. Алана не для такого червя, как ты… - лишь говорит Тараэль. - А для такой крысы, вроде тебя? – хмыкает Джеспар. - Прибежал, как псинка ручная. Или, может, ты ее шлюха, а? Вытащила тебя на поверхность, вывела в люди. Тараэль все же не может удержать себя, дает огоньку внутри разгореться. Нависает над наемником, хватается за ворот расшнурованной рубахи. - Вот уже и маска спала… Мы ведь с тобой похожи, нет? Плевать на работу, плевать откуда деньги идут, - тянет наемник. Теперь Тараэль видит подвох – чужие глаза совершенно пусты, как у куклы. - Весь такой похуист, но себе-то не ври. Если бы тебе было так плевать, ты не заливал бы за воротник из-за смерти сестры. - Да что ты знаешь о семье, ушастый… - Джеспар фразы не заканчивает, чужая рука на вороте не дает, оттягивая, почти душит. - Я брата потерял. Дважды, дерьма ты кусок, - почти что рычит Тараэль, затем с силой отпускает наемника. Брезгливости внутри через край, как и раздражения. - Мне на сестру было плевать. Почему мне не плевать, что обо мне печется какая-то соплячка из Нерима? – бросает Джеспар, делая новую затяжку, дымит сладким приторным дымом. - Если бы тебе было плевать – ты бы не напивался, желая умереть в беспамятстве. Сам на себя посмотри – только жалость и можешь вызвать, - фыркает Тараэль, отходя. - Ага, конечно… - мотает головой Джеспар, уводя взгляд. Даже пьяный, укуренный – все он понимает, чувствует собственные хрупкое нутро. Тонкое, как бычий пузырь, натянутый на оконную раму. - Ты явишься к Алане на порог. Завтра-послезавтра, не важно. И на коленях будешь прощения просить, ясно? Не про мою честь… Если снова заведешь шарманку про меня и Подгород – сам по зубам дам, - цедит Тараэль, едва балансируя на грани с братом Ярость. - За себя попросишь, жалкий ты червь. Алане ты на кой-то черт сдался. Из жалости ли, или из благодарности за спасение – плевать уже мне. Вы с ней дерьма хлебнули много, прояви хотя бы каплю уважения к человеку, которому не наплевать. Джеспар лишь машет рукой прочь, будто выгоняя собеседника. Тараэль свою часть уговора исполнил. Спешно направляется к выходу к узким лазам, чтобы выйти еще в паре мест, оставить послания надежным людям – слухи сами себя не распустят, да и про отчуждение пора узнать хоть что-то. Долго он сидел на жопе ровно, хватку теряет. И только после этого выбирается прочь из Подгорода на поверхность под лучи солнца и прохладный осенний ветер.

***

Алана похожа на приливную волну, ветерок, что почти что влетает в двери после спешного сигнального стука. Тараэль следит за ней взглядом, вытирая полотенцем волосы, сидя около разожжённого очага. Нужно было смыть вонь борделя и липкие взгляды с кожи. Алана крутится-вертится, только и успевай смотреть за этой довольной мордашкой, что танцует вокруг стола подальше от огня и только потом идет к графину – выпить холодной воды и выдохнуть. - Что такого хорошего успело случиться? Высшие побеждены и святоши тебя официально отпустили? – уточняет он, убирая полотенце на стол. Девушка хмыкает, упирая руки в бока, но мотает головой. - Увы, нет. Но! – Она поднимает палец к потолку. - С Калией мы, кажется, все уладили. Вернее, начали над этим работать. - Отговорила ее давать обет вечного молчания? – иронизирует он беззлобно. К Калии у него было претензий в разы меньше, чем к Джеспару. - Провели пару часиков вместе с пустыми разговорами – ей полегчало. И смотри! – Она тянется к сумке, доставая сверток темной ткани. Разворачивает на весу, давая полотну расправиться. Глубокий синий цвет, явно дорогой, с вышивкой и будто бы пришитыми мелкими блестящими камушками. - Мы купили парные плащи для званого вечера в ордене, - сияет девушка, тоже смотря на свою покупку с нескрываемым восторгом. Тараэль немного напрягся, совсем чуть-чуть. Слишком много стало этих фанатиков в их жизни. - Ты теперь совсем святоша, да? – говорит он уже с нескрываемым неодобрением. – Помяни мое слово – наплачешься еще, а мне утешать.

Каким-то одному Малфасу известным образом.

Алана убирает ткань на скамейку, садится с Тараэлем рядом. Дотрагивается до его руки, он вначале замирает, наблюдая. Бледные руки берут его ладонь аккуратно, нежно. Гладят по костяшкам и середине ладони – подлизывается или успокаивает? Это даже не важно, все равно работает. Мягкий он стал совсем, как глина – лепи, что хочешь. - Это официальный вечер для аристократов и ордена. Там будут не только хранители и прочие причастные. Посвечу лицом, послушаю нудные речи Арантеаля, пару сплетен богатеев под вкусное вино, и домой. Важно даже не это, - слабо улыбается Алана. – Там наверняка будет Даль’Гейсс. И ты, как великий мастер скрытности, сможешь слегка опустошить его сокровищницу. Тараэль хмыкает, выдыхая. Значит на вечер его не берут и не зовут. Оно и хорошо, играть дрессированную крысу у него нет и никогда не будет какого-либо желания. - Более того, орден составит против него обвинение за препятствие работе. Так что сухим из воды он точно не выйдет. А если ты еще и сможешь найти какие-то документы с упоминанием Ринеуса в их доме… - То этот червяк захочет на тот свет еще охотнее, - довольно кивает он. Есть все же от этих чудиков в белом толк. - Я выйду вечером, попробую передать записку Салне. Она в доме каждый угол знает, наверняка сможет что-то найти и передать тебе. Про сейф она точно что-то упоминала… Если сработает. - Алана не отпускает его руки, все еще гладит, водит пальцами. - Когда этот вечер будет? – уточняет все же Тараэль. Если скоро, значит, из Арка они уходить не будут, либо недалеко. - Через три дня на закате. Мне надо будет взять пару уроков у архимагистра Лексиля, чтобы не позориться, - добавляет она. Тараэль недовольно фыркает. Опять этот ее мягкий тон, слишком теплый для простого соратника по общему делу. Алана замечает его настроение, потому удивленно моргает. - У тебя такой тон приторный… - недовольно и сдавленно выдает он. Алана еще раз хлопает ресницами, затем улыбается и даже тихо хихикает. - Тараэль Нарис, ты ревнуешь, - смеется она, сияя глазами. Ни капли злобы или недовольства. Это вызывает и его усмешку, расслабление внутренней пружины, успокоение огонька в груди. - Архимагистр Лексиль вызывает у меня восхищение – это так. Как специалист и тот, кто не порицал моего происхождения - я из Нерима, как и он. Он мой… Ментор? Так тут говорят. Учитель или наставник. Многие книги в нашем доме – либо отданные им, либо куплены по его рекомендации.

Нашем доме.

Простые слова, но такие весомые. Тараэль смотрит Алане в глаза, ловит серьезный сияющий взгляд. Лучи солнца напросвет самого чистого льда. Она сжимает его руку, придвигается чуть ближе. Так, чтобы магнетизм между ними начал работать сам. Тараэль тянется к ее губам - мягким и теплым, запечатляя долгий поцелуй. - Я люблю тебя и только тебя. Помни об этом, хорошо? – говорит Алана ему, отстраняясь. Аэтерна сжимает девичью руку, вздыхает, чувствуя твердеющий в груди ком. Не болит и не тянет, но определённо ничего приятного. Тараэль не может сказать возлюбленной этих слов в ответ, как если бы ему губы склеили или зашили. Голубоглазка, если и видит замешательство, не обращает внимания и спасибо ей за это. - Поскольку у нас есть пара спокойных деньков, предлагаю занять их делом. - Она в последний раз сжимает его руку, затем отпускает, встает и идет к одному из книжных шкафов, доставая несколько потрепанные тома. - Что-то надумала? – уточняет аэтерна, вставая со скамьи. - Да, идем. Садись за стол, бери пергамент, - кивает девушка, поднимаясь на второй этаж. Тараэль не сказать, что понимает, но слушается. Садится на обитый тканью стул, достает из ящика рядом пергамент, чернильницу и пару перьев. Алана кладет на стол книги из своих рук, затем идет к другому шкафу и добавляет еще несколько. Тараэль читает обложки.

«Дисциплины магии», «Энциклопедия чародейства».

Книжки по магии, как он не догадался. Смотрит на Алану, что зажигает свечи в подсвечнике на столе. - Раз ты у нас магическое дарование, начнем с основ, - улыбается девушка ободряюще. Обходит его вокруг, садясь на кушетку, подбирая ноги. - Почему не на практике? Ты сделала, я повторил. В прошлый раз вышло, - тянет он, пусть и берет верхний том, открывая. Книгу использовали, и не раз - следы пометок и чужой почерк на полях. Знакомый и красивый - Алана училась так же, как это будет делать он. Книга за книгой, лист за листом. - Теория для магов очень важна, - мотает головой голубоглазка. – Практиковаться тоже обязательно будем. Не зная основ, можно многое упустить, это – фатально. Тебе еще предстоит познать первую лихорадку, когда маны на заклинание не хватает, и много чего еще. Она задумывается, хмурит темные брови. - Что не так? – настораживается Тараэль. Прислушивается, окидывает взглядом комнату. Нового он ничего не слышит, не ощущает проблемы или новой причины для тревоги. - Интересно, как ты не чувствовал подобного ранее… - тише говорит она, но лишь пожимает плечами, как и он. - Видимо, выясним по ходу обучения. Посижу с тобой, спрашивай, если что-то будет непонятно. Прочитаешь том – обсудим. Посмотрим, насколько хорошо запоминаешь материал. - Как прикажите, великая святоша-училка, - хмыкает Тараэль, поддразнивая. Ловя привычный и ожидаемый шлепок по плечу и порцию мягкого смеха. Разминает шею и начинает читать слово за словом, строку за строкой.

«Не так уж много известно о том, как Азаторон, первый аэтерна, и пепельный народ толковали магию. Известно, что Азаторон усматривал в магическом таланте аэтерна доказательство того, что аэтерна по своей сути высшая, превосходящая раса. После Звездопада и исчезновения Азаторона коренные жители всех континентов предприняли собственные попытки к объяснению. Они часто были связаны с преисподней или богами природы».

***

Сална неспокойна – больше, чем обычно. С самого ухода хранительницы из ордена, с самого открытия тягот своего сердца груз на душе лишь тяжелел и рос. Она проверяет качество уборки в главных спальнях, когда одна из молодых служанок подбегает к ней с графином в руках. Тем самым, что был отдан гостье, завернутый в расшитое полотенце с рисунком. - Хранительница благодарила за вино, - тихо мямлит девочка и передает Салне сосуд. - Уна, купальня не убрана! – появляется в дверях еще одна служанка с ношей из множества тряпок, окликая напарницу. - Бегу! – спешно кланяется та и исчезает из комнаты. Сална хмыкает, чуть недовольно таким поведением. Слишком шумные и быстрые – хозяин любит тишину. Молодые такие резкие, энергичные… Затем чувствует, что сверток тяжелее, чем должен быть. Разворачивает ткань, на постель падает с тихим шуршанием свернутый пергамент. Руки сами тянутся к посланию, Сална лишь убирает его в карман платья и уходит в свою небольшую комнатку, чтобы прочесть все в одиночестве без лишних глаз.

«Доброго дня. Надеюсь письмо нашло своего адресата. Среброград покинут и разорен. Ринеус и Сиила умерли несколько лет назад от болезни, как и остальные жители. Примите мои соболезнования…».

Сална вздыхает судорожно, резко. Маленький цветочек, ее Сиила… Не к добру была эта любовь и странный необычный камень. Женщина сводит руки в молитвенном жесте, закрывая глаза. Прими Малфас их души: ее светлую и израненную, и его – маленькую и отстрадавшую свой век. Чтобы вернуться к чтению послания у главной горничной уходит несколько долгих скорбных минут.

"…Орден недоволен тем, что Кетарон Даль’Гейсс препятствовал получению камня. Будет проведено расследование – любые материалы и записи будут полезны, чтобы он не ушел от ответственности и по более специфичным обвинениям. Будьте готовы к смене рабочего места. Поскольку Ринеус и Сиила ничем не заслужили своей судьбы, и могли бы жить хорошо и в окрестностях Арка, будет справедливо воздать виновнику по заслугам. Скоро званый вечер. Даль’Гейсс будет там – мой человек проберётся в имение на закате того же дня. Если вы знаете, где и какие бумаги хранит Кетарон – передайте список с точным расположением. Остальное Орден сделает сам.

Благослови вас Малфас".

Руки Салны дрожат – снова, как тогда, десять лет назад, когда провожала родную сестру прочь из Арка в объятия песков и зноя. Дрожала от трепетавшего внутри все эти годы чувства горя, обиды и несправедливости. В дверь стучат – спешно, быстро. - Госпожа Сална, хозяин просит распорядиться по поводу одеяний на званый вечер и подарка храму, - через дверь говорит одна из горничных. Женщина прячет послание в стол, чтобы сжечь позже. Все уже решено – она дождется человека хранительницы и все ему передаст. - Я подойду к господину Кетарону и все уточню, спасибо, - отзывается главная горничная, возвращаясь к привычной себе, чтобы только этот напыщенный петух ничего не заподозрил.

***

Дата званого вечера наступает весьма и весьма скоро. Тараэль заканчивает читать лишь первый из томов, слыша, как Алана ходит по дому, прихорашиваясь. В воздухе пахнет цветами и травами – она уже приняла ванну с ароматными маслами, использовала еще какую-то пахучую жидкость для волос. Торопиться самому Тараэлю особо-то некуда, а судя по словам Аланы – магию нужно изучать основательно. Ставшие родными клинки все равно останутся его главным оружием, а новые силы – лишь дополнением. Но Алана настаивает, чтобы аэтерна выучил азы, понял, как все работает.

Чтобы прогрессирующая чародейская лихорадка не настигла тебя совсем одного.

День был разбит на куски – теория, практика, медитации, тренировки с оружием. Значительно ничего не поменялось, лишь простое чтение книг сменилось обучающими материалами. К томам о магии добавилась и кипа книг по зачарованию, что голубоглазка достала из дальнего ящика мастерской, а что-то и вовсе купила по рекомендации на рынке. Весьма и весьма полезные книжки, Тараэль уже успел узнать оттуда много нового – от технологий до разницы используемых материалов. Так, читая одно из пособий уровня выше новичка, только прочувствовавшего тонкую пленку маги на предметах, подчерпнул идею интересных и полезных для них с Аланой чар. Магия, что свяжет две вещи одной цепью, как крошечный канал для связи. Волшебный канат, натянутый между двумя артефактами, способный передавать не то звук, не то ощущения. В описании автор так сильно закутался в полог заумных, малопонятных Тараэлю слов, что понять истинный смысл ему пока не удавалось, но сама идея этой связи кажется очень и очень многообещающей.

Так голубоглазку больше никогда никуда не уволокут, пока его самого рядом нет.

К каждому делу нужно подходить последовательно и постепенно – потому, стоит вначале все подготовить, начиная с основы будущего амулета.

«Основа из драгоценного камня – чистого, безупречного. Чем меньше примесей и мусора – тем четче сигнал и тем дальше может простираться. Толщиной с палец взрослого мужчины, размером в две фаланги и крупнее…».

Тараэль задумчиво хмыкает, смотрит на шкатулку на комоде у стены. Обычно туда они с Аланой скидывают найденные камни и прочую мелочовку, что по той или иной причине решают не продавать. Бытие приключенцем и наемником дает свои плюсы – камни можно толкать торгашам без документов о владении и качестве. Да, за меньшую цену, чем полностью официально, но они с голубоглазкой в средствах не стеснены и подобные потери переживают спокойно. Взгляд невольно цепляется за ящик в тумбочке самого Тараэля. Тараэль открывает, смотрит на шкатулку с собственными деньгами. Кошель к кошелю, монета к монете, сложенные по кучкам – медяки, серебро и даже несколько золотых.

Вылез на поверхность и сразу деньги нащупал. Подгород – медь, верх Арка – золото.

Слышатся приближающиеся шаги на лестнице. - Вроде бы все готово. Мне пора – не особо хочу ловить лишние косые взгляды, если опоздаю, - появляется в проеме спальни Алана. Смотрит в небольшое зеркало на стене, поправляя волосы. Тараэль смотрит на ее наряд и цыкает недовольно. Белая ткань наряда плотная, дорогая – сколько денег простого народа на это ушло? На вышитые бусинами и стеклом рукава и пояс, что обнимает девичью талию. На накрахмаленный воротник и штаны свободного кроя? - Все нормально? – смотрит аэтерне в глаза Алана. Даже волосы уложила иначе. Вместо привычной косы - собранный на затылке хвостик, остальное же морем распалось на плечах, только венец на голове держит лицо открытым, и тот – не простенький, как обычно, а серебряный с камнем в цвет глаз. Плащ следует за каждым движением девичьего тела, как кусочек, выдернутый с ночного небосвода - покупка пусть и не полезная, но если голубоглазке нравится, то и пускай. - Смотрю, какая ты красивая к святошам и кошелькам на ножках пойдешь на растерзание, - комментирует он, подходя, опираясь о косяк. Алана удивленно хлопает глазами, затем смущенно уводит взгляд. - Никто меня там не съест, - тихо смеется она, подходит на полшага, тянется к его губам с легким поцелуем. - Ты сам готов? - Выйду через пару часов, когда стемнеет. Не забивай голову, - Тараэль пожимает плечами, смягчившись немного. Толку злиться, когда все уже потрачено, и сделать ты толком ничего не можешь. Алана застывает взглядом на нем снова, удовлетворенно кивает в ответ, затем улыбается и вновь смеется. - Что? – любопытствует он, отправляясь за ней вниз на первый этаж. - Святоша и ралаим – мы словно герои какой-то баллады, - отвечает голубоглазка. - Очень дешёвой, - хмыкает аэтерна, получая шлепок по плечу. – Ты торопилась, вроде как. - Уже и из дома меня гонит, - наигранно дуется девушка. Затем вновь подпархивает ближе, целует долго и мягко, чтобы потом дотронуться до дверной ручки. - Будь осторожна, - серьезно говорит Тараэль, провожая девушку взглядом. - Хорошей вылазки, - желает и она, уходя, впуская холодный воздух в теплый дом. Тараэлю все это не нравится, но и запирать прорицательницу дома он не в праве. Потому отгоняет мысли, уходя в уголок медитаций, чтобы подготовиться. Обокрасть одного зарвавшегося аристократа для него не должно быть сложным делом.