это прикольно

всё шло своим чередом и никуда не сворачивало до самого конца весны и приближающегося лета: серёжа уже не тратил время на то, чтобы «расходить» ногу, и болела она, разве что, когда шёл тёплый дождь, а ваня всё так же приезжал в гости после уроков. и если у этого быта и было какое-то название, то разве что одно — спокойствие. всё шло своим чередом, а если хоть на минуту казалось, что что-то изменилось, то это чаще всего только к лучшему: у серёжи на учёбе выровнялось всё, что косилось под долгами и работа, на удивление, не приносила никаких расстройств, а у вани в школе успешно сданный мониторинг и вот-вот выходные перед ответственными экзаменами. всё шло своим чередом, особенно просто: сережа больше не скучал дома один и вечерами приглашал к себе соседку амину в тех обстоятельствах, когда ваня не мог приезжать. так у кудрявого, наконец-то, жизнь наполнилась хоть чем-то добрым и имеющим смысл. — тебе нравится прям в квартире курить? амина сидела за кухонным столом, прижав к груди колени и изредка морщилась, когда дым серёжкиной сигареты летел в её сторону. парень сидел напротив, без гордыни приподняв подбородок и прикрывал глаза всякий раз, как делал новую затяжку. — я люблю курить. — нет, по-моему ты любишь бутылки с бычками собирать, — девушка, заметив возмущение со стороны товарища, успокоила его жестом руки. — не-не, не осуждаю, просто факты. — но бутылки можно чем угодно забивать, а я вот сигами. дело не в этом. — я помню, ты говорил. высчитываешь ущербы или типа того. — ну, точно высчитать я их смогу лет через двадцать, когда начну дохать как пёс. — так ты уже. — хах, а я и уже, — сипло усмехнувшись, серёжа растянулся в унылой такой, немножко пьяной улыбке. вообще, его всё устраивало. эта тоскливая сущность самого серёжиного естества — состояние перманентное. ему было вполне нормально: он не один, он не в опасности, он ни о чём особенном не думает. просто меланхоличная никотиновая процедура была неотъемлемой частью его бычково-собирательной жизни, которой он никак не мог пренебречь даже в компании амины, на дух не переносящей табачный дым. но и подруга не была против, всё-таки она сама в гостях и добровольно сюда пришла. ей тоже одиноко в своей квартире целыми днями сидеть за компом за работой, иногда хочется выходить куда-то, даже если это тупо соседняя дверь на лестничной клетке. — а к тебе постоянно какой-то пацан заходит, это кто? серёжа нахмурил брови и подтянулся к столу, отстраняясь от спинки стула, на которой уже достаточно давно принял полулежащую расслабленную позу. ну что это за вопрос? он к какой категории дружбы относится? кудрявый не знал, насколько искренним он должен быть на первых парах сближения с человеком. всё-таки, дела сердечные вызывают страх и тревогу, даже когда, казалось бы, всё хорошо. казалось бы: почему страшно сказать о том, что ваня далеко не странный гость, а его, получается, парень, если это так и если у них всё хорошо? то есть, амина — друг, а значит, соответствуя кодексу, который обычно не обговаривается в товарищеских отношениях, должна испытать ничто иное как радость за серёжу, возможно проявить поддержку, благо это не обязательно, потому что сейчас она не нужна. и дай бог не будет. серёже казалось, что он думает об этом слишком долго. — как-то ты долго думаешь, — шутливо подтвердила серёжины опасения амина. — ели не хочешь говорить, то ок. а ему хотелось. ему впервые очень хотелось кричать на каждом углу о том, что он влюблён. хотелось с кем-то поделиться, но кудрявый понимал, что растрещать это с должным трепетом можно только определённому контингенту и это явно не рослые мужики-семьянины с работы и не парни-дрейнеры в балахонах со стразами с учёбы. ну и точно не добрые бабульки с нижних этажей, и совершенно секретным это должно остаться для его друга-говнаря со двора, который сильно похож на егора летова внешне и на пятьдесят процентов состоит из ассортимента магазина рок-атрибутики с коловратами и пентаграммами. в общем-то, вся надежда была только на амину. — ну, мы типа встречаемся, — вдохнув полной грудью, серёжа не успел и выдохнуть, как заткнул свой рот сигаретой, дабы не начать визжать до подходящего момента. — это понятно, а ты не знаешь, он случайно не в первой гимназии учится? — амина не скрывала интереса, но не к тому, к чему ожидал серёжа. нервно выпуская меж сомкнутых губ дым сигареты, серёжа смутился: — погоди-погоди, а что значит «это понятно»? — нет, ну а что у тебя может делать ванька бессмертных, которого я вижу со своим братом пару раз в месяц у нас в семейном доме, и там он просто весёлый подросток, а не раскрасневшийся, растрёпанный и улыбающийся как дурак,— подруга усмехнулась, аккуратно поправив длинные чёрные волосы за плечами. — честно, я даже не думала что вы встречаетесь, но у меня красиво получилось тебя разговорить, да? — ну да, просто ахуеть как, — серёжа устало опустил голову на сложенные руки. — ну ты тоже пойми, как я ахуела, когда встретила тут ваню на лестничной, и он стоит спиной у твоей двери и еле дышит, — к концу своего монолога, заставляющего серёжку от стеснения сжиматься до состояния мокрой кухонной тряпки, амина ободряюще погладила товарища по руке. — да ладно тебе стесняться, я не осуждаю же. и ни-ко-му не скажу. — это нормально, что я чувствую себя преступником? — зажмурив один глаз, серёжа посмотрел куда-то выше головы амины, в сторону окна, где уже солнце сильно валило за горизонт. — нет, это не норм, но скоро пройдёт. — почему? — когда это уже будет не влюблённость, а уверенная любовь, тебе вообще будет по херам, при каких обстоятельствах вы вместе. серёжа отправил очередной бычок в горлышко бутылки и отряхнул подушечки пальцев от рассыпавшегося пепла. — я взрослый, унылый, толстый пёс, пихающий бычки в бутылки, у которого из интересов только наушники и стэнд-ап на ютубе. — ага-а, а он думает, что это прикольно, — голос амины стал нежнее и тише, словно она рассказывала что-то сказочное и волшебное, что убаюкивает любого ребёнка, боящегося темноты. — и оставь ему выбор, он тоже уже не пиздюк, ему вон уже сегодня восемнадцать исполнилось. это правда. ваня совсем не маленький, не глупый. возможно, несмышленый в каких-то делах, касающихся жизненного опыта, но этот вопрос, конечно, иррациональный: ваня не многое ещё понимает, но у него и никогда не было таких отношений. мало того, что с парнем, так ещё и старше на два года. и серёжа знал, чему ему стоит придерживаться — не учить под себя, а всегда стараться объяснить с пользой для будущего. такая продвинутая версия идеального учителя в школе. — он хочет познакомить меня со своими друзьями, прикинь, — серёжа встал из-за стола, открыл дверцу холодильника, достал оттуда две стеклянных бутылки с газировкой. одну поставил перед аминой, а другую взял в руки и, неспеша открыв её нажатием пальца на пробку-колечко, отпил немного. — а ты против? — амина сделала с бутылкой всё то же самое, только осталась сидеть за столом. — сошлись на том, что просто не в этот день рождения. пусть отметит так, как привык, не хочу ему лишнего стресса, — кудрявый присел на столешницу кухонного гарнитура, лениво ковыряясь в навесном шкафчике. — будешь чипсы? — да, давай, — девушка поймала меж ладоней подкинутую другом пачку и с шелестом открыв, положила на середину стола. — кстати, очень заботливое решение. — скорее я просто сам не хочу перенервничать, мне это непривычно, — раскусив с хрустом чипсину, серёжа продолжил: — знаешь, ну, типа, стресс я всегда испытывал, вот всю, блин, жизнь. но такой, чтобы там, к примеру, попытаться кому-то понравиться, произвести хорошее впечатление или париться, что я могу опозорить кого-то своим поведением — да ну, не, я всегда как был клоун, так и остался. а перед его корешами я бы сто пудов застремался и сильно бы выделывался. — и они бы сразу поняли, что вы мутите, и заебали бы и ваньку мозги, а мой брат бы допом заебал их мне, — амина заливисто рассмеялась, наблюдая за серёжкиным смущением на щеках. — это сложно, ну то, что вы выбрали. но всё в ваших руках. — я боюсь, что всё может остаться в моих руках, — встретившись с вопросительным взглядом амины, кудрявый разъяснил: — я чувствую ответственность, я же вот старше, я должен оберегать и заботиться, может даже в какой-то степени обеспечить, чему-то научить. а я привык всё на своём горбу, мне просто так не запарно, мне просто, ну, есть у меня жизнь, и я её поднимаю, ну или сливаю в моменте, но, кхм-кхм, о-ой,— делая новый глоток газировки, серёжа морщится от пузырьков газа, попавших в нос, — но я бы тоже хотел попробовать быть крохотным таким в отношениях, за кем бы ухаживали, кого бы обнимали там или что-то милое на рандоме делали. — так скажи об этом, разве это беда? — я пока не могу, не готов. но точно скажу как-нибудь. — завтра! — амина щелкнула пальцами в сторону друга. — вы же завтра идёте отмечать, вот завтра и скажи. — ага, лучший момент, амин, — серёжа махнул рукой, критично оценив идею подруги. — день рождения у него, а слушаем мы мои хотелки, улёт. — это не хотелки, дурак, это нормально. — и грустно это. — блять, да что грустного-то? кто-то в этой истории умер или умрёт? вот щас бред стелишь, серёж, конкретный. на какой-то момент замолчали, серёжа немым принял поражение. она очень права, амина, как он успел заметить, редко говорит херню. всегда по делу, даже без мата иногда. и это серёже нравилось, потому что можно было расчитывать на дружескую честность, но и не нравилось, потому что после её слов всегда нужно было что-то делать дальше, что-то решать и что-то говорить, в чём-то признаваться и себя переступать, потому что амина своим ангельским обаянием буквально убеждала, что её вариант самый чудодейственный. • серёжа почти не спал, каких-то четыре часа с четвертью, а это в его возрасте не время, а фантики. в целом, как будто бы в этом мире, в настоящем, в современном почти никто не спит. это уже какая-то нежелательная для всех мода. уже никого не удивить внезапным сообщением «бля, я опять не сплю» в три часа утра, потому что тебе молниеносно придёт ответ «бля, я тоже». а серёже хотелось спать, серёжа и учился, и работал, и с подругой виделся — много думал, много разговаривал, и ему казалось, что от этого устают. зато ваня спал. у вани восемнадцатилетие прошло мирно и спокойно, как он сам серёже быстренько рассказал в сообщении перед тем, как пойти спать. конечно он пойдет спать, потому что знает, что чем раньше он ляжет, тем, конечно, бодрее будет на встрече с серёжей. а сережа только думал, какое из ста выученных стэнд-ап видосов ему включить на фон, чтобы уснуть хотя бы под бубнёж. ничего не помогало: телу хотелось спать, а голова работала. и вот даже, сука такая, не от тревоги, не от стыдных воспоминаний из детства, в обязательном порядке связанных с туалетом в месте для этого неподходящем. она просто мыслила, какие-то векторы строила, какие-то всё сочиняла сюжеты дурацкие, как будто бы вот серёжа прям завтра по ним пойдет кино снимать. но кино бы это было сюром, а бессоница — сволочью. была, есть и будет. она очень некрасиво обошлась с ним в важный для серёжи день. — вы пили чтоль вчера? — вань, да нет конечно, просто спит. — серё-ож, серё-ожа, вставай, пожалуйста, ну чё ты! кудрявый с тако-ой тяжестью открывал глаза под ещё пока неопознанный шёпот, уже обрабатывая в голове мысль о том, что и не вспомнит даже, как уснул и когда. и тут, как гром среди любого вообще-то неба, — во всяком случае же страшно, когда что-то в высоте шумит, — к серёже вернулось свежее сознание. он подскочил рывком, как рыба на суше, разлепляя глаза. — боже, бля, ваня, прости-прости, боже, — хватая ваню за руки, серёжа сел и приложился лбом к его бледным мягким ладоням. — вань, с днём рождения, прости что я так… амина умилительно смеялась, прикрывая рот ладошкой, потому что это всё вообще очень забавно произошло, такие извинения нелепые у него, как будто он сделал что-то страшно непоправимое. — серёжка, хорошо всё, спасибо-спасибо, но хватит, пожалуйста, прощения просить, ладно? ваня присел на корточки перед серёжей и коротко поцеловал его в лоб. — так, ну я пойду, у меня там работа, — обратив на себя внимание, амина помахала на прощание. — серёж, ключи оставила в прихожке! девушка ещё что-то бодро прокричала перед тем, как захлопнуть за собой дверь, и вот они с ваней остались совсем одни. влюблённо смотря друг на друга, в тех же позах застыли, и кажется даже дышали в унисон. — я так хотел тебя поцеловать, весь вечер вчера про это думал, — ваня говорил тихо и поглаживал большими пальцами серёжкины щёки, чуть грубые из-за подбритой щетины. — думал про меня? — а про кого мне еще думать, не тупи, — русый нахмурился шутливо, а потом заулыбался широко и так ярко, что аж утреннее солнце в моменте подсветило поблёскивающие зубы. как же прикольно. — что ж, твой час настал, на здоровье. серёжа расправил руки в стороны и подставил лицо вперёд. и ваня, привычно усаживаясь на чужих коленях, как ребёнок, полный счастья и ребячества кладёт серёже руки на плечи и целует малюсенькими, в каждую точечку, в каждый островок лица. касается губами щёк, переносицы и самого кончика носа, висков и уголочков глаз. и когда у тёплых губ оказывается, уже совсем рядом, с маленьким таким волнением их касается, и серёжа медленно размыкает свои, дав согласие на поцелуй. хотя звучит это так, конечно, чересчур ответственно и даже бесполезно, потому что не нужно у серёжи никаких разрешений просить, всё и без понятно. нужно. важно. прикольно. они целуются так, словно не виделись месяцами, годами. ваня уже умело целуется, так, что когда тот касается языком языка серёжи, у второго бегут муражки огромные, что кажется, что они шрамами на коже останутся. — серёж, а ты…? ваня, дыша полной грудью как марафоновец после победного забега, чуть отстраняется, а затем приклоняется к шее кудрявого и тянется подсохшими губами по коже до мочки уха и, обведя её влажным языком, зажимает меж губами и всасывает, так же коротко, импульсами, как уже приноровился. — о-оу, ого, вань, — серёжа почувствовал растягивающую волну возбуждения внизу живота. а он и не знал никогда, что у него такие уязвимые уши. — нравится? — ваня лукаво прикусил губу, по-щенячьи стреляя глазками на кудрявого через светлую пушистую чёлку. кудрявый не отвечает, потому что как будто бы все эти словечки только мешают. серёжа запускает широкие ладони под ванину футболку и ведёт их по подтянутой спине, нежно поглаживая, пальцами обхватывает тонкие лопатки, — он хочет насладиться теплом всего тела, — и опуская руки, откидывается спиной на стену, устремляя серьёзный, но туманный от возбуждения взгляд точно в ванины расширенные зрачки. — снимешь футболку? — ты хочешь, чтобы я…? — конечно, у тебя это получится пиздецки красиво, — серёжа улыбается, вообще эту дурацкую гримасу с лица убрать не может, когда видит ваню перед собой. а ваня такой красивый, просто запретно прекрасный. вот говорят про людей таких, что у них кожа словно из фарфора, а глаза точно драгоценные камни. но это всё фарс, это напыщенно. серёжа бы никогда таких эпитетов не выдумал, ему достаточно того, что он просто ощущает эту красоту нутром; ему жить хочется, потому что он эту красоту видеть может. ваня поддевает пальцами ткань футболки и тянет через голову, закидывая ненужную сейчас одежду куда-то позади себя. у него портится пушистая причёска, и ваня так по-хозяйски, с допустимой гордостью забирает волосы с лица к затылку, обхватив голову двумя руками. серёжа использует этот момент, чтобы подтянуть парня за талию на себя, и когда голая кожа живота обоих соприкасается, целый ряд маленьких эмоциональных взрывов разбегается из единого строя, который ещё можно в себе удержать, в сумасброд. кудрявый без памяти, как отрешённый от мира, прикидывается губами к тёплой груди, облизывает песочно-розового цвета соски, выцеловывает каждый сантиметр где-то в районе сердца и, — бля-будет, — если бы это было возможным, он бы и там его выцеловывал, по самой мышце. серёжа подбородком чувствует, как бешенно у вани сердце стучит, как бьётся в клетке рёбер молекулярным хаосом. такого ему на физике точно не рассказывали, кудрявый уверен. он берёт одной рукой ваню, обхватывает всего и плотно держится пальцами за талию, второй своей рукой отталкивается от кровати и поддерживает ваню, аккуратно прижимая его спиной на кровати. только на секунду серёже стало интересно, о чём сейчас думает ваня. а ваня от серёжи фанатично виснет, ему не нужно давать повода. для вани он мягкий, но сильный, заботливый в быту, но очень смелый здесь и сейчас. ване даже не нужно объяснять, что его резкость и решительность — не равно грубость. серёжа возбуждён не меньше, и, честно говоря, русый чувствует себя от этого потрясающе, потому что он сам тому причина. прикольно пиздец. — я должен спросить, — зависнув между ног вани, упираясь в кровать на одном только колене, серёжа стал чуть серьёзнее, чем обычно бывает. — ты точно готов? — гонишь, я этого всю ночь вчерашнюю хотел, — ваня дышит с паузами, с каждым словом хватая новый заряд воздуха через рот. — хочу, пожалуйста. русый тянет серёжу за резинку домашних штанов и приспускает их вниз. на кудрявом не было белья и по ваниному ехидному оскалу ясно, что он это давно уже заприметил. — стой-стой, секунду. серёжа наклоняется в сторону от кровати, перед этим не упуская возможности оставить влажный поцелуй на ваниной ровно выточенной ключице, и тянется рукой в тумбу. достаёт оттуда бутылочку смазки и презерватив. — готовился? — не исключал такого исхода событий, — подмигнув ване, он ещё хотел какую-то шутку про физику вкинуть, но не смог придумать ничего сексуального, с ней связанного. разве что сам ваня, но эта информация интимная и останется только в кудрявой глупой голове. ваня подставляет руку серёже, и тот вылил ему на ладонь немного смазки, вполне понимая, что русый сейчас, лежащий в такой эротической позе, будет ему дрочить. и не нужно быть художником, чтобы знать, как живописно это будет выглядеть и чувствоваться. русый дрожал от волнения, но в этом был невинный шарм такой. серёжа успокаивающе взял его за запястье, когда рука парня оказалась на его вставшем члене. всё тело уже не могло терпеть и встряхивалось, стоило только коснуться. первые салюты ударили в самые глаза, когда ваня с большим размахом провёл ладонью по всей длине серёжиного члена. он двигался вполне уверенно, но серёжа всё равно помогал и не чувствовал в этом ничего неправильного — его это даже заводило. двигая руками вдвоём, серёжа закрыл глаза и сквозь негу наслаждения услышал, как ваня хрипло и протяжно простонал: — бля, любимый, ты просто пиздец какой… его впервые так ласково назвали. серёжа от неожиданности раскрыл глаза и когда увидел ваню, с приоткрытым ртом, едва успевающим понять, что вообще чувствует его тело, он не смог в очередной раз не поцеловать его. серёжа прикусил русого за нижнюю губу, а потом грубо, но с лаской впустил язык, касаясь им нёба, иногда проводя им по зубам. как же прикольно. — вань, я щас кончу, тепе-теперь моя очередь, готов? — приостановив ванину руку своей, серёжа еле оклемался в моменте. — больше нихуя не спрашивай, давай. русый сам чуть расставил ноги по сторонам, когда серёжа так же, как и до этого ювелирно приподнял его бёдра, спустил с него штаны до самых щиколоток, но ване хотелось сейчас всего и сразу, поэтому со ступней он стянул их сам, потерев ногами друг о друга. ему уже вообще было не до стеснения, когда серёжа сел рядом и упёр его ноги по сторонам от себя. весь такой доминирующий и ответственный, для вани он выглядел как бог из самого сладкого мокрого сна. — обязательно говори, если что не так, — не упуская возможности успокоить ваню перед его первым разом, серёжа звучал одновременно и очень успокаивающе, и очень, ну просто до судороги развратно. ваня ничего не сказал, он лишь машинально, сквозь полузакрытые веки, нашёл своей ладонь серёжи и сомкнул их в замок. — я хочу этого с тобой, кис, пожалуйста, давай…. растирая меж пальцев смазку, серёжа осторожно растёр её по сфинктеру, и с каждым своим движением наблюдал, комфортно ли ване. тот щурился, но тело его было расслабленным и очень горячим. кудрявый не стал поддаваться собственной панике, он очень хотел сделать всё хорошо и приятно для вани. немного надавив, он медленно вошёл, переодически сгибая палец внутри вани, растягивая его. от неизвестности, ваня выпустил глубокий выдох, и когда серёжа, сам еле дыша от наслаждения, ввёл второй палец, ваня гортанно простонал и растянулся в улыбке. — ахуенно, круто, продолжай…! подавшись бёдрами навстречу серёжиным пальцам, ваня скоро подстроился к темпу и перестал себя сковывать вообще, он хрипел, выплёвывал восторженную брань и ни разу не убрал со своего румяного лица эту дурманящую улыбку. сам сглатывая стоны и возгласы, щемящие внутри, серёжа раскатал по своему члену презерватив, и, когда ваня в очередной раз едва не выругался его полным именем, кудрявый приставил смазанный член к входу и двинулся бёдрами вперёд. русый видимо стал волноваться и тогда, чтобы минимизировать ощущения первого раза, серёжа обхватил руками член вани и стал размеренно надрачивать, параллельно чуть глубже входя внутрь парня. у вани из глаз летели искры, а серёжа только и успевал ловить их ртом. это был медленный, очень чуткий секс, которого у серёжи не было никогда и ни с кем. с ваней хотелось аккуратничать, и когда кудрявый видел, как его любимый парень откровенно наслаждается происходящим, это вызывало уверенность в том, что именно он может сделать для него этот первый раз совершенно комфортным, безопасным. серёжа бы никогда не сделал ему больно. ещё немного и парни вошли в синхрон, не размыкая плотно сомкнутых рук: серёжа уже быстрее входил в ваню, а тот отвечал плавными движениями бёдер навстречу. надавив пальцем на головку порозовевшего от прилива крови ваниного члена, серёжа довёл парня до пика и тот, вздрогнув, приподнялся грудью вверх и кончил, и густая сперма растеклась по серёжиной ладони. — любимый, я…ты…бля… — тише, вань, ти-ше… вело и даже отключало от перенасыщения чувств. серёжа чувствовал, что ещё вот-вот и он сам испытает какой-то другой, не только это плотский оргазм, а вместе с ним и эстетический. ванина грудь томно приподнималась, он поглаживал серёжу ладонью по животу, когда тот с каждым толчком входил всё глубже и глубже. и на вдохе, как перед важным броском, кудрявый вставил член до самого основания и кончил, выстанывая нежное имя из четырёх букв протяжно, словно этот звук — финальный аккорд шумной электрической гитары. — серёж, это мой лучший день рождения, — вяло хватаясь за спину серёжи, ваня потянул его вниз, укладывая кудрявую голову у себя на груди. — любимый, спасибо. • всё-таки, праздника не бывает без торта. ближе к позднему вечеру, после освежающего душа ваню ждал небольшой праздничный торт, который серёжа заранее для него купил. — так, предвещая вопросы, — серёжа тупился на свечку, торчащую в самом центре торта. — я не нашёл твоих цифр, поэтому купил «ноль». ну, типа, «автору ноль лет», это же ещё смешно? — во всяком случае это смешно мне, спасибо, любимый. с позволения всех, ваня старался не менять положения своего тела и сидел на стуле на кухне почти неподвижно. серёжа переживал, что сделал что-то не так, но ваня уже знал, что первое время будет дискомфортно, потому что это был буквально первый его гугл-запрос на тему секса. — вань, а почему ты называешь меня так? — а тебе не нравится? — ваня стеснительно опустил голову, перебирая пальцами. — мне казалось это милым, я тебя даже так в телефоне записал… — да нет, ты чего, блин, — серёжа взял русого за руку и погладил костяшки своим большим пальцем. — мне правда очень приятно, меня никто так не называл. — ну тогда, если честно, я тебя не совсем так записал, — ваня подпёр голову рукой и улыбнулся. — я ещё слово «дед» дописал. — любимый дед? правда? — а что, уже поменять на «ёбырь»? — ну ты… жук! — у меня был хороший учитель по подъебам, — подмигнув серёже, он загадочно намекнул, что речь как раз про него. — ногу он там отпилить собирался, в больнице у него пиво пить нельзя… — а че это мы про меня да про меня, — карикатурно кривляя ваню, серёжа рассмеялся. — нет, ну правда, у тебя день рождения, надо загадывать желание. серёжа вытащил из кармана зажигалку и в тот же час, как он чиркнул колёсиком, свеча загорелась высоким оранжево-синим огоньком. ваня, освещённый тёплым светом огня, закрыл глаза, сам себе на уме что-то пробормотал и, надув щёки, задул свечу, снова обращая кухню в полумрак. — ну, что загадал, если не секрет? — тогда ж не сбудется. — а я тоже буду в это верить, у желания появится удвоенная сила и ему уже нельзя не сбыться. — грамотно стелишь, гуманитарий, — ваня мечтательно посмотрел наверх, скрестив руки на груди. — да вот, загадал, чтобы ты больше никогда не ломал ноги. — ну ёпт, это ещё зачем? — кудрявый похлопал себя по голове. — а как же триста баллов на егэ? — это я вчера загадал, дома с родителями, — расчётливо поправляя невидимые очки на переносице, парировал ваня. — а ногу не ломать - это в будущее взгляд. если ты ногу сломаешь, то мне опять придётся три недели ждать. серёжа рассмеялся в голос, хлопая ладонью по столу. угораздит же так однажды: ногу сломал, зато личную жизнь построил. и она уж точно продержится покрепче всяких большеберцовых костей.