Ива от снега не ломается

— Вот индюк напыщенный, — бубнит себе под нос Пугод, глядя на темную фигуру посреди моста, — и не жарко ему так ходить? Сам он провел здесь уже несколько часов, камушки в воду кидая и размышляя о вечном. Ну а что еще было делать собственно? Плевать он хотел на то, что мост грязный, а его идеальный костюм тройка элегантного белого цвета имеет свойство мараться. Сидеть на нем, пытаясь придумать хоть какой-то дальнейший план действий — его потолок, на самом деле. И за это было даже не стыдно! Только его приятную прокрастинацию так грубо нарушают. Да ещё и не просто так, а громко звякая цепью, да каблуками массивных ботинок постукивая. Беспредел, одетый в массивную накидку, — вообще-то прикольную, но слишком старперскую, — и нагло идущий прямо к нему. — Что надо? — Опережает Пугод своего нового собеседника. Грубовато, но пойдет. Почти что в его стиле. — Вообще-то хотел подать милостыню, — Голос мужчины такой… такой. Пугод на секунду забывает, как дышать, — Смотреть на тебя больно. Только бы лучше этот голос в его жизни вообще никогда не появлялся. Ни больше, ни в первый в принципе. «Вот мудак», — вопит все внутри от негодования, и хочется наорать, мол как он смеет, но тело не слушается. Инстинкт самосохранения работает быстрее, чем собственный язык. И, кажется, оставшаяся часть мозга в принципе. Только сейчас он замечает, что руки чужие покрыты засохшей кровью, а меч в ножнах поблескивает угрожающе. По коже бегут не то чтобы пара мурашек, а целые полчища. «Так вот как выглядит смерть». Странно менять мнение об одном человеке третий раз за две минуты, но поделать с собой нельзя ничего. Страшно? Страшно. Но вроде бы он еще не сделал ничего плохо. Подумаешь, огрызнулся немного. Ну а кто при таком человеке, увиденном причем издалека, огрызаться не будет? Ну подумаешь, голова у него не думает от слова совсем. Подумаешь! Пугод на мгновение в мост вжимается, слюну вязкую сглатывая. К смерти своей готовится, только вот... Она не наступает. Ну и славно, можно хотя бы выдохнуть бешено и резко. Мужчина отступает, кажется, нападать и не собираясь. Мимо проходит, продолжая своими ботинками — как же они Пугода все-таки бесят — постукивать от каждого шага. Модди же себя на быстрой мысли ловит, позволяя усмешке еле заметно на губах растянуться. Она без звука — чтобы точно объект его смеха не раздражать. Четвертую смену мнения его маленькое тельце не выдержит. «Забавный».