Шанс

Пока Рома находился в здании заправки и расплачивался за покупки, Антон сидел за небольшим деревянным столиком на летней террасе для посетителей и рассматривал карту. — Чего все ищешь? Россия Матушка не поменялась, пока мы ехали, — усмехнулся подошедший Ромка, чему Тоша только отмахнулся, отмеряя пальцами расстояние. Картографическое искусство было для Пятифана загадкой, так что он не понимал, как друг умудряется по бумаге понимать количество километров, и старался в это дело не лезть. Тем не менее, сейчас он решил отвлечь Антона от столь «увлекательного» занятия. Ромка поставил прямо перед ним пластиковую тарелку с супом. Петров встрепенулся, повел носом, принюхиваясь, и растянулся в улыбке, поднимая взгляд на Пятифана. — Реально организовал, — протянул Антон, хитро заглядывая другу в глаза. — Ну, ты ж хотел, — подытожил Ромка, ставя на стол и вторую тарелку с борщом. Он плюхнулся напротив Петрова и прищурился. Антон сидел спиной прямо навстречу уже начинающему разогреваться солнцу, отчего через его локоны пробивались лучики, создавая вокруг головы нимб из света. Ромка снова неприлично долго смотрел на Тошу, прежде чем вспомнил, что перед ним остывает тарелка борща. Было очень приятно ощутить в животе полную сытость от настоящей, качественно приготовленной еды. Пятифан понял, что тактика перекусов, которой придерживались друзья с самого начала поездки, не самая удачная. Все-таки, сил в пути расходуется много, так что лучше почаще использовать припасы или останавливаться на заправках. Но тут все упиралось в деньги, коих осталось меньше, чем ожидалось. — Сколько нам еще ехать? По времени, — спросил Ромка, заметив, что Антон хоть и ест, но продолжает смотреть в паутинку дорог на карте. — Как тебе сказать… — Петров почесал подбородок, нахмурившись, — Мы продвигаемся гораздо медленнее, чем я думал. По моим расчетам, мы можем доехать за шестнадцать часов, но… Я не хочу торопиться. Тоша поднял взгляд на Ромку, отчего у того побежали мурашки. В его голове сразу стали возникать идеи о том, как задержать поездку как можно сильнее, чтобы провести с Антоном побольше времени. Прежде чем их поймают. — Значит не будем спешить, — тихо ответил Пятифан, опуская взгляд в тарелку. Его губ коснулась улыбка и он стал задумчиво перемешивать пластиковой ложкой ингридиенты супа. — Можем сегодня доехать до Котласа. Это уже другая область – Архангельская, — продолжал Петров, покусывая край ложки и подперев подбородок рукой, — До туда примерно… Семь-восемь часов. Устанешь? — Да нет, — Ромка пожал плечами, а про себя отметил, что ему все еще льстит такое легкое беспокойство Тоши о нем, — Я уже попривык. Надеюсь, сегодня будет не так жарко. — Похоже все-таки будет, — Антон потрепал футболку в области груди, как бы проветривая себя. Время близилось к девяти утра и с каждой минутой действительно становилось все жарче. — Лады, погнали. Путь продолжился. Лесополоса сменялась полями, поля лесами и так по кругу. Ветер задувал в открытые окна, заставляя локоны парней лихорадочно метаться в разные стороны, но это почти не спасало от палящего солнца. У друзей завязался разговор. — Что ты думаешь делать, когда лето кончится? — спросил Тоша, снова выпуская руку наружу. Лес сменился продолжительным полем, усыпанным цветами, так что он не боялся случайно удариться о резко выступающие на дорогу веточки кустарника. — Блять, да я даже не думал об этом, — ответил Пятифан, прослеживая на лобовом стекле застрявшую в дворниках бабочку, — Точнее, думал, но несерьезно. Поступлю куда возьмут, а если не возьмут, то в армию всегда путь открыт. Тоша не ответил, лишь откинулся на спинку кресла и смотрел в сторону, пряча глаза. Рома тоже молчал, кратковременно погружаясь в раздумия о будущем. — А ты? — он решил прервать давящее молчание, но Антон медлил. — Я точно не останусь в поселке, — коротко сказал он, вздыхая. Пятифану показалось, что голос его дрогнул, отчего сердце слегка защемило. — Могу понять, та еще дыра, — грустно усмехнулся Ромка, стараясь поддержать друга и увести его от печального состояния, в которое, как Пятифану казалось, впал Тоша. — Я думал, ты любишь поселок. — Я любил, — сказал Ромка, в очередной раз вытаскивая сигарету из пачки, — Любил, когда был двенадцатилетним пиздюком. Это ж круто – гоняешь вечно с друзьями где-нибудь, школу прогуливаешь, всегда есть чем заняться. А сейчас и пиздеца много, и скучно стало. Не буду же я как раньше бегать все лето крапиву палкой пиздить? — А почему нет? — в голосе Петрова послышались нотки смеха и дружеской издевки. Пятифан представил, как он, взрослый лоб, бегает по поселку и бьет кусты кусачего растения продолговатой веткой, похожей на меч, и ему самому стало смешно от этой ассоциации. — Бля, меня Тихонов тогда посадит за жестокое нападение на гражданку крапиву, — расхохотался Ромка, заслышав и Тошин звонкий смех. На душе снова стало легко, но ненадолго. — А помнишь, как мы перед Полинкой спектакль разыгрывали? — вдруг спросил Антон, все сильнее погружаясь в воспоминания, — Она меня тогда так больно по голове футляром стукнула. Петров тяжело вздохнул и Пятифан не мог понять, какой оттенок имеет этот вздох – то ли печальный, то ли по-доброму ностальгический. Ромка же сам вспоминал о Морозовой не в самом лучшем ключе. Он все еще помнил все те тщетные попытки понравиться первой скрипке школы. Попытки, которые никогда не были оценены по достоинству. Даже когда Тоша уговорил Полину позволить Роме проводить себя до дома, все закончилось не так хорошо. Все-таки, образ неземной, эстетичной и легкой девушки разбился о Пятифановскую банальность. Ей было скучно с ним, а ему с ней. Так Ромка и стал проводить время исключительно с членами команды Вольтрона, совсем позабыв о своей тяге к Полине. Но любое ее упоминание вызывало горечь, ведь Пятифан знал, что она неровно дышала к Антону. Он ревновал. И только относительно недавно понял – понял по-настоящему – что ревновал совсем не Морозову. — А как в Ольшанке мальков ловили… Вот это было время. Или как меня Бяша учил по дереву выжигать, — мечтательно, словно нараспев, вспоминал Антон. Рома посмотрел на него, изучая глазами профиль. Лицо Петрова озарилось улыбкой, уносящей куда-то далеко, в облака, — Или как ты меня курить учил. По-цыгански. В Ромкины виски словно ударили молотками от воспоминаний. Наверное, это был первый раз, когда он почувствовал к Антону что-то большее, чем дружескую – почти братскую – любовь и уважение. На тот момент обоим еще было по шестнадцать. Команда Вольтрона проводила очередную мрачную зиму, слоняясь по селу и ползая по сугробам. Бяша сильно простудился от таких приключений, отчего после школы только Рома и Антон направились на задний двор бить баклуши. Петров очерчивал в снегу полукруг ногой, пока Пятифанов жаловался на физрука и нервно курил. — Как ты это делаешь? — вдруг перебил Антон, с интересом наклоняя голову. — Че? — Куришь. — Да просто беру, и курю. Научить? — Ромка в этот момент почувствовал большое желание подшутить над Антоном, так как день в школе не задался, и дружеские препирания могли помочь отвлечься. Всегда помогали, — По-цыгански, слабо? — По-цыгански? Из губ в губы что-ли? — усмехнулся Тоша, приподняв одну бровь. — Ну да, — Пятифан постарался сделать серьезное лицо, буравя взглядом Антона. Тот неловко замахал руками, слегка краснея, то ли от мороза, то ли еще от чего. — Не, не хочется. «Попался!» – подумал Рома, видя смущение друга. Он сделал пару шагов в его сторону, и взял Петрова одной рукой за щеки. Из-за этого Тошины губы вытянулись трубочкой, а глаза округлились от удивления. — Рома, блять, отпушти, — прошепелявил Антон, но Пятифан уже делал следующую затяжку, задерживая дым в легких. Он стремительно приблизился к лицу Тоши, отчего тот стал вырываться, но без особого энтузиазма. Ромка остановился всего в нескольких сантиметрах от Тошиных губ, собираясь уже рассмеяться в голос от испуганного лица Антона, как вдруг последний шумно и прерывисто выдохнул, обдавая губы Пятифана горячим дыханием. В тот момент Рома чуть не подавился задержанным в легких дымом и на секунду подумал, что отстраняться не хочет. Но вовремя себя одернул и выдохнул дым в лицо Петрова, от чего тот закашлялся. — Видел бы ты свое лицо! — смеялся Ромка, пока Тоша глотал чистый воздух и недовольно хмурился, подбирая ругательства похлеще. Только вот какой-то странный осадок остался в душе Пятифана. Тогда он еще не знал, что этот самый осадок будет копиться, и затем ему придется отгонять самые нежелательные для себя мысли куда-подальше. «Хотел пошутить над Тохой, а пошутил над собой, блять» – с усмешкой подумал Рома, выныривая из воспоминаний. — Помню. Только ты зассал, — сказал насмешливо Рома. — Так говоришь, будто это я тогда в последний момент отстранился, — невозмутимо и ловко парировал Антон. Пятифан шокировано вздохнул. — Хочешь сказать, это я зассал?! — Уже сказал. — Да я прикалывался над тобой! Захотел бы, то довел бы дело до конца, — выпалил Ромка, тут же жалея о собственных словах. «Ромчик, палишься» – сам себе сказал Пятифан в мыслях. Антон будто понимал, что Рому сейчас легко вывести «на слабо», отчего лишь немного улыбнулся, хмыкнул и показательно отвернулся к окну, рассматривая мелькающие на улице небольшие холмики вдалеке. Пятифан молчал, пытаясь понять, что ему хочется сейчас больше – провалиться под землю или все же… — Спорим, ты не сможешь. — Что не смогу? — спросил Антон, поворачиваясь и наигранно хлопая ресницами. — Цыганочку ебануть не сможешь. Петров поджал губы, словно взвешивая все за и против, пока Рома хмурился все сильнее и неотрывно смотрел на дорогу. — Спорим. На что? — Если выиграю я, то покупаешь мне три… Нет, пять пачек сигарет. На свои деньги! — сказал Рома подготовленную заранее фразу. Его сердце бешено колотилось от того, что Тоша повелся. Хотя, может это его сейчас дурят, и Петров, в отместку за тот случай за школой будет прикалываться над Пятифаном. — Если выиграю я, то бросаешь курить, — с оттенком серьезности в голосе ответил Петров. Рома скривил губы, понимая, что условие серьезное. Он пацан «ровный», обещания держит всегда, так что в случае поражения совесть не позволит нарушить договор. Но Пятифан очень быстро понял, что желание хотя бы ненадолго, хотя бы через такой вот нелепый спор дотронуться до губ Антона гораздо больше, чем желание курить. — По рукам, — выдохнул Рома, ерзая на водительском сиденье. — А если никто не выиграет? — Тогда мы оба официально ебланы.