Теперь я — твой Кексик

Джинкс стоит посреди своего логова — огромного вентиляционного ствола, на широченных несущих балках, возле подшипника, держащего винт, и читает. От подшипника тяжело пахнет застаревшей смазкой, от балок — ржавчиной, из пропасти — гарью и поганой химией. — "Искусство всегда требует жертв. Художник делает множество этюдов, и многие из них отметает. Композитор не включает в произведение целые гармонии, писатель — сюжетные ходы, персонажей и сцены. Но отдельно ото всех стоит кулинарное искусство. Оно и вовсе требует приносить в жертву живых существ..." Что за дурацкая книжка? Где рецепты? — Джинкс бросает через себя книгу "Кулинария как искусство", редкое и дорогое издание летит в пропасть. Она достаёт из большого мешка, полного книг, ещё одну — "Помощь молодой хозяйке", толстый томик, в крепком кожаном переплёте, и открывает его наугад. — "Пошлите служанку в погреб..." Ещё хуже прошлой! — синеволосая отбрасывает и эту. Книга шлёпается на край огромной вентиляторной лопасти, раскрытая, шелестит от слабого потока воздуха. Он подхватывает зажатые до сего момента страницами сухие цветы, и уносит их вниз. Следом, траурно теряя страницы, отправляется ещё десяток книг, едва просмотренных. Отдельные листы их кружатся, подхватываемые вихрями, иногда поднимаются, безнадёжно отставая от родных переплётов. Наконец, когда мешок с литературой изрядно оскудел, Джинкс достаёт из него потрёпанную невзрачную книжицу "101 рецепт из мяса". Всё просто и понятно: вот ингредиенты, вот описание приготовления, вот результат. Джинкс с блестящими глазами просматривает страницу за страницей. Ничего лишнего и скучного. Жаль, маловато картинок! Осталось найти всё необходимое — инструменты и ингредиенты. "Итак, вы решили порадовать себя и своих близких мясной закуской..." Она должна приготовить для сестры нечто совершенно особенное! Торжественное, праздничное, вкусное и красивое! Чудесная книжка ей в этом поможет! "Прежде всего подготовьте острый нож..." У Джинкс множество ножей: крохотные, для тонкой работы, огромные мясницкие секачи, кривые шкуродёры, бандитские кинжалы (за каждым — история хорошей драки; нередко они доставались новой хозяйке вместе с пальцами прошлых), и целая россыпь взятых в поместье Кираманн кухонных. Пригодятся все из них! "Внимательно осмотрите взятое мясо..." Внезапно Джинкс понимает, что у неё нет ни кусочка. Овощи, фрукты, приправы — кухня семьи Кираманн снабдила её всем, кроме мяса. На неё накатывает волна паники. Она не успеет! Не сможет приготовить вовремя! Сделает все плохо! Она снова испортит всё! Испортит воссоединение с сестрой! Джинкс ощущает себя жалкой и бесполезной. На глазах выступают слёзы, хочется кричать. Стены огромного вентиляционного ствола сужаются, просвет их будто меньше игольного ушка, они давят на неё, тени выползают из тёмных углов, собираются за спиной, становятся всё плотнее... У нас ведь совсем рядом полно свежего мяса! Под кучей железа визгнули дерущиеся крысы. Тени смеются над ней! Джинкс швыряет нож в маячащую на краю зрения тень, оборачивается, выхватывая пистолет. Тень всё время остаётся сбоку, скользит, дразнится, не даёт взять себя на мушку. Подруга, обернись! Джинкс поворачивает голову к девушке, висящей на растянутых веревках. Очень аппетитной девушке...

***

Кейтлин медленно приходит в себя. Кружится голова, ломит затылок, руки и ноги затекли. Она будто выплывает из глубокого и тёмного колодца. Постепенно возвращается слух, звуки становятся отчетливее, слышно чьё-то недовольное бормотание, шаги, звон металла и шелест бумаги. Затем проясняется зрение — поле его расширяется, медленно возвращается острота, из темноты выплывает пока ещё неясная фигура, бросающаяся то в одну, то в другую сторону. Кейт чувствует холод на теле и совсем не ощущает одежды, пытается двинуться, но её держат затянутые на запястьях и лодыжках тугие верёвочные петли. Когда головокружение проходит, она осознаёт вертикальность своего положения: она крепко растянута верёвками посреди какого-то открытого пространства. В глазах проясняется достаточно, можно различить, что из стороны в сторону носится, держа в руке раскрытую книгу и расшвыривая в стороны слесарные инструменты, бомбистка Джинкс, в высоком поварском колпаке. Стол прямо напротив Кейт занят поварским скарбом, залит маслом, соусами, соком, засыпан мукой, молотыми пряностями. Ржавые и закопчённые миски чередуются с ярко блестящими кастрюлями и тиглями, между ножами и тесаками валяются нарубленные, раздавленные и целые овощи и фрукты. Позади них — целый ряд медных и бронзовых ступок, красных, желтых, зеленых и черных. На паяльной лампе греется большая сковорода. Кейт чувствует покалывание в предплечьях, пытается пошевелить кистями, но те слушаются её очень плохо — на них приходится вся тяжесть тела, а висит так она, наверное, уже пару часов. Джинкс останавливается у стола, спиной к Кейтлин. Бормоча под нос какую-то песенку, бомбистка возится с посудой, слегка пританцовывая. Внезапно она оборачивается, бросается к Кейт, выбросив вперед руку с ножом. Колпак слетает с её головы. Лезвие замирает, едва касаясь шеи Кейтлин. Та успевает отреагировать на это только очень запоздало, пытаясь отшатнуться от уже остановившегося ножа. Получается плохо — туго натянутые веревки почти не дают пошевелиться. — Не ссы, не зарежу! Так просто ты от меня не отделаешься! — цедит Джинкс сквозь зубы. Глаза её полны ненависти, бомбистка сверлит Кейт взглядом, видит в ней соперницу. Рука с ножом дрожит. Кажется, она не сдержит своего обещания. Кейт судорожно сглатывает, то скашивает глаза к острию, почти касающемуся горла, то переводит их на Джинкс. Кейтлин почти паникует. Всё естество требует действия, оно не может осознать беспомощности и неподвижности. Кажется, что не хватает воздуха, отчаянно хочется двинуться, дёрнуться, оказаться подальше. Только большим усилием воли она удерживает себя от этого — если отшатнётся назад, то неизбежно, по законам механики, качнётся вперёд, прямо на выставленный нож. — Ты будешь пытать меня? — выдавливает Кейт из себя. — Расслабься, я же не сумасшедшая! — широко раскрытые глаза Джинкс явно говорят об обратном. Наконец, она медленно отводит руку с ножом. — И чего Вай нашла в тебе? Обычная высокородная неженка! Пилтоверская сучка! Джинкс кладёт на лоб Кейт кончик ножа, повернув тот, однако, обухом к коже, и несколько раз постукивает. Девушка-миротворец едва сдерживается. На теле выступает холодный пот, дыхание сбивается, надо его контролировать, иначе всё, иначе паника. А от контуженной бомбистки можно ожидать исключительно плохого... — Что есть в тебе такое, чего нет во мне? — задумчиво произносит она. — Почему ты лучше меня? Джинкс проводит ножом по переносице Кейт, её губам, нежной шее, впадинке между ключицами... Кейт хочет что-то ответить, но не находит слов. И тут, скользивший за ножом взгляд Джинкс немного опережает оружие и упирается в грудь Кейтлин. В большую, мягкую грудь, с некрупными светлыми ореолами и дерзко торчащими от холода сосками. Как раз такую, какую Джинкс представляла у себя, каждый день простаивая перед зеркалом по несколько часов... Она быстро опускает взгляд на свою, совсем небольшую, под топом едва заметную. Рука Джинкс дрожит, нож выпадает из разжавшейся ладони, которая тут же сжимает один из сосков Кейт. Та прикусывает губу, зажмуривается. Джинкс тянется второй рукой, хватает другой сосок, тянет на себя, сильно сжимает, и немного крутит, смотря в лицо Кейтлин. Та прикусывает губы, наконец, не выдерживает, у неё вырывается стон — смесь боли и удовольствия. Джинкс подаётся вперёд, обхватывает Кейтлин за талию одной рукой, прижимает к себе, заглядывает в лицо, на котором одна за другой сменяются эмоции — страх, непонимание, смущение, возбуждение... Другая рука остаётся на груди — Джинкс сжимает её, гладит нежную бархатистую кожу. Кейт часто дышит ей в лицо. Джинкс не выдерживает и впивается своими губами в губы Кейтлин. Та пытается отстраниться, Джинкс ведёт руку вверх по спине и шее, и давит на затылок Кейт, не давая ей отстраниться. Кейтлин сопротивляется, Джинкс сжимает её грудь ещё сильнее и кусает губу. Кейт стонет, дрожит. Поцелуй, вкус крови, стоны, всё это сводит Джинкс с ума окончательно... Эти губы прикасались к губам Вай... Законница хорошо помнит твою сестру! На Джинкс будто сходит мистическое знание. Она всего лишь повторяет путь Вай: прерывает поцелуй, но не отстраняется, ведёт языком от губ Кейтлин по щеке к уху, легонько прикусывает мочку. Вдыхает запах: молодое тело, ароматное мыло, лёгкая примесь рассыпанных специй; невообразимая, божественная композиция! Джинкс покрывает поцелуями шею Кейт, её плечо, гладит по волосам и спине, целует между грудей, обхватывает губами сосок, обводит его язычком. Именно так делала Вайолет... Кейтлин отзывается на каждый поцелуй тихим стоном, она ничего не может поделать с собой, ей нравится каждое прикосновение; по телу начинает расходиться жар, желание вытесняет всё прочие чувства. Только страх ещё есть где-то на задворках рассудка, каждый поцелуй уничтожает его, но каждая пауза между — вновь оживляет. Джинкс буквально падает на колени перед Кейт, кладёт руки ей на бедра, гладит их, ведёт вверх к ягодицам, гладким, мягким, упругим, и с силой шлёпает их несколько раз. Кейт стонет, Джинкс не даёт ей опомниться и приникает губами к промежности. Кейт пытается свести ноги, но верёвки надёжно держат её. Язык Джинкс, пожалуй, движется слишком активно, Кейтлин чувствует себя совершенно беззащитной, но секундное волнение сменяется таким удовольствием... Стоны её становятся уж неприлично громкими, они эхом отдаются от стен. Кейтлин запрокидывает голову, закатывает глаза. Сейчас, ещё одно-два движения, и тепло, плотный ком удовольствия разольётся по всему телу... Ноги сводит, живот напряжен, дыхание частое, глубокое... Вместо удовольствия приходит боль. Резкая, глубокая, невероятно сильная. Кейт кричит, пытается выгнуться, дёргается. Нож, уроненный на пол, теперь по самую рукоятку воткнут ей в низ живота. — Ножик делает тык-тык! — кричит Джинкс и заливается хохотом, довольная своей убийственной шуткой. Она встаёт, заглядывает в лицо Кейт и медленно проворачивает нож в ране, продолжая улыбаться, наслаждаясь искажённым мукой лицом Кейтлин.