Нулевая значимость

Это было привычно. Как умываться по утрам холодной водой, чуть вздрагивая от капель, попадающих за шиворот. И так же необходимо. Потянуться к нему, ощущая запах алкоголя, коснуться губами его скул. Серые глаза Драко тут же застилало дымкой, а зрачки расширялись. Он крепко обхватывал длинными пальцами его шею, впечатывая в стену, спинку дивана, шкаф — в любую ближайшую поверхность. Сжимал его горло так, что кислород почти переставал поступать в лёгкие — и целовал. Жадно, выпивая до дна, искусывая губы до крови. И Тео поддавался ему, прикрывая веки, аккуратно касаясь его лица, спины, рук. Осторожно, чтобы не спугнуть. Ощущал кожей его дрожь, которая импульсом передавалась и ему. Щетина Малфоя колола подбородок, и он знал, что утром нижняя часть лица покраснеет от раздражения. Запах огневиски смешивался с запахом мускуса и табака. Их поцелуи всегда горчили, как и сам Драко. Оставались на языке привкусом неудовлетворённого желания и пекущей боли, когда Малфой отрывался и уходил, оставляя Нотта в одиночестве приводить в порядок сбитое дыхание. А утром всё стиралось. Один раз Тео позволил себе оставить на шее Драко засос — совсем маленькое пятнышко, которое легко можно было скрыть за воротником, если не всматриваться. Но утром, до рези в глазах всматриваясь в бледную кожу, он не нашёл и следа. Малфой стёр его, как стирал все эти ночные эпизоды. Быстро, безжалостно, словно кляксу от чернил, лишь одним взмахом волшебной палочки. Чистокровным волшебникам не пристало иметь грязные секреты. В противовес ему, Тео никогда не трогал метки, остающиеся после этого. Терпел пекущую боль в губах и ноющее горло с отпечатками его пальцев. Как бы сроднялся с этой болью, чтобы в следующий раз, когда Драко выйдет утром с привычной усмешкой и холодным взглядом, быть готовым. Но никогда не был.

***

— Выпьешь? — Блейз протянул ему стакан с тёмно-янтарной жидкостью, чуть перекрикивая музыку. — Да, — по правде говоря, Нотт терпеть не мог крепкий алкоголь, но теперь его вкус ассоциировался с Малфоем. И он пил жгущую глотку жидкость, ощущая, как тонкая нить незримо связывала его с ним. Иллюзия и самообман, приносящие хоть какое-то облегчение. — Тео, ты в последнее время ещё более закрытый, чем обычно, — Забини хлопнул его по плечу. — То, что я занимаюсь подготовкой к экзаменам, не делает меня закрытым, — хмыкнул он, стараясь держать ровное выражение лица. — Пропускаешь всё самое интересное, — Блейз обвёл рукой гостиную, заполненную учениками, которые пили и танцевали. — Ты хоть обрати внимание на Дафну, она уже несколько месяцев из кожи вон лезет. — Может быть, — неопределённо дёрнул плечом Нотт, зацепившись взглядом за светлую макушку Гринграсс. О да, у него была слабость к белым волосам, только вот не к её. Но нельзя было сказать Забини: «Знаешь, я предпочитаю залезть в штаны к Малфою, а девушки для меня на втором плане». Он бы не понял. Никто бы не понял. — Чёрт, Драко так и не принёс ещё несколько ящиков, — недовольно нахмурился Блейз, осмотрев их импровизированный бар, который начинал пустеть. — Я схожу, — вызвался Тео, поставив стакан в сторону. Хотелось вырваться хоть ненадолго из этого шума и непривычной для подземелий духоты. — В нашей спальне, возле стены, — кинул Забини в уже удаляющуюся спину. Тео свернул в коридор, ведущий в спальни, и музыка тут же заглохла, оставшись за барьером не пропускавшей её магии, чтобы не мешать спать младшекурсникам. Он не любил вечеринки, но в этот раз отвязаться от Блейза было как никогда сложно. Еще несколько шагов. Он повернул ручку, распахивая дверь в их общую спальню и застыл, не в силах больше двинуться. Малфой, прижимая Паркинсон лицом к стене, вбивался в неё сзади, запрокинув голову и прикрыв веки. Наверняка на её щеке останутся отпечатки от шершавой поверхности, сейчас обдирающей кожу; настолько сильно Драко толкался в неё. Не жалея, не переживая. Так же, как делал с ним. Каждый шлепок отдавался взрывом в голове. Это ощущалось, как разбившаяся хрустальная ваза, и каждый осколок в один момент был вшит под кожу. Песочный замок, питаемый жалкими надеждами, был снесён порывом ледяного ветра. Тео продолжал смотреть, потому что конечности не слушались. Впитывал кожей каждый шлепок. Стоны Пэнси проводили смычком по натянутым нервам, превращая их в ошмётки. В голове полный вакуум. Пустота. Он не знал до этого момента, что такое боль. До этого были лишь лёгкие ссадины, но сейчас весь он превратился в сплошную кровоточащую рану. Воздух с трудом поступал в лёгкие, становясь слишком густым и как будто лишним. Ему не нужно было дышать после увиденного. Тео отмирает и делает несколько шагов назад, ощущая невесомость. Словно можно в любой миг оторваться от земли и рассыпаться пылью в воздухе. Вдребезги упасть осколками под ноги. Он не был глупым, понимая, что Драко не откажется от секса с девушками. Вот только понимать и видеть — совсем разные вещи. Как будто это осознание можно было накрыть пледом и спрятать на дальний угол, делая вид, что ничего подобного не существовало. Как будто Малфой приходил к нему не только предварительно напившись. Как будто в один прекрасный вечер он останется, больше не сбегая. Не отрицая. Нотт не понимал, почему мир остался прежним. Всё должно было перевернуться, разломаться, стать таким же, как он сам. Хотелось выть. Песчаные замки всегда были непрочными и осыпались от одного неосторожного движения — ему стоило это запомнить с детства. Зрачки, вопреки желанию, зафиксировали каждую секунду, разбивая эту сцену на кадры. Глаза жгло, будто от песка, но слёз не было. Лишь густое отчаяние, заполняющее пространство насмешливой ухмылкой.

***

Это не было ничем нормальным. Как подсесть на зелье жидкой удачи, без которого жизнь становилась слишком пресной и серой. Воля и гордость прогибались, замыливались, прятались в эти моменты, когда Драко приходил, облизывая губы, блестящие от алкоголя. Когда он наступал на его попытки вырваться и давил их блестящим ботинком с той же лёгкостью, с какой трескалась скорлупа. От боли нельзя защититься, но можно выбрать, кто её причинит. Тео давно сделал свой выбор, жадно ловя крохи тепла, которые после будет бережно прятать в ладонях, скрывая от чужих глаз. — Не знал, что ты куришь, — прищурился Малфой, кивая на портсигар. — Недавно начал. Нотт втянул густой дым, чувствуя, как он становится еще одной призрачной нитью. Придуманной. Не имеющей значения. Драко тянется и достаёт сигарету, закуривая. Однозначно понимая, что это те же самые, что покупал и сам. — Выпьем? Вопрос, скрывающий предстоящее. Риторический. Который можно было и не озвучивать. Наверное, все слова, сказанные друг другу за последние полгода, были лишь плёнкой, не имеющей смысла. Всё крылось в этих моментах, состоящих только из полумрака, табачного дыма, алкоголя и густого возбуждения. Самообладание тонуло во всём этом. Возможно, когда-нибудь Тео перестанет равняться ничему. Может, нулевая значимость перевесится в сторону плюса. Но пока было лишь это. Украденные поцелуи, которые он прикладывал к сердцу, как бинты; отблеск ядовитой ртути в его глазах, которую он жадно пил вместо воды; синяки и укусы, остающиеся доказательством реальности происходящего. Тео не мог сказать «нет». Это было привычно. Как умываться по утрам холодной водой, чуть вздрагивая от капель, попадающих за шиворот. И так же необходимо.