What the Dead Know by Heart

Дауд просыпается из-за удобного матраса под спиной, явного отсутствия в воздухе запахов грязи и разложения, и от странной тяжести на ногах. Он прикрывает глаза рукой, всерьез подумывая о том, чтобы просто снова заснуть. Он так хорошо не отдыхал со времен того, что случилось с Императрицей, впервые за полгода в его снах нет Бездны, и ему это определенно нравится. Но он так и не смог заснуть, его сверхактивный разум уже обдумывал поиск Эмили Колдуин, пытаясь вспомнить точки входа в «Золотую кошку», кто из куртизанок готов поделиться информацией и кто из его китобоев лучше всего подошел бы для этого задания… Конечно, при условии, что его китобои захотят присоединиться к нему в этой авантюре. Дауд не заставит никого из своих людей следовать за ним только для того, чтобы заработать хоть крупицу искупления. Его семья всегда будет на первом месте. Теперь, полностью придя в сознание, Дауд со стоном садится, намереваясь встать. Но его останавливает зрелище, от которого уголки его рта приподнимаются в улыбке. Томас свернулся калачиком в изножье кровати, как кот, его голова покоится на голени Дауда. Он всегда мог спать в странных позах, однажды Юрий застал его спящим стоя. Усталость прошлой ночи, должно быть, помешала ему поискать другое место, вместо этого он погрузился в сон прямо там, где сел. — Или он увидел свой шанс лечь с тобой в постель, — поддразнивает Сердце Аттано. — Саркастичное дерьмо, — тихо бормочет в ответ Дауд, не желая будить Томаса, когда тот в кои-то веки выглядит таким умиротворенным. Его лицо открыто и расслаблено во сне, морщины разгладились, из-за чего он выглядит на десять лет моложе. Очаровательное зрелище. — Забывчивый идиот, — возражает Аттано. — Ты знаешь, что он чувствует к тебе. Все равно не в силах куда-либо идти, Дауд откидывается на подушку. — Я не тот, кто ему нужен, — вздыхает он, проводя рукой по взъерошенным со сна волосам. — Он заслуживает лучшего. — Любой заслуживает лучшего, чем твоя жалкая задница, — весело говорит Аттано. — Но ему не нужен никто другой. — Со временем это изменится, — утверждает Дауд, но эта мысль приводит его в замешательство, болезненно скручивая внутренности. — Нет, пока ты жив. — Тогда напомни мне спрыгнуть с моста Колдуина. — Дауд скрещивает руки на груди. Аттано смеется. — Только ты можешь покончить с собой, вместо того чтобы признать, что влюблен, убийца. Дауд избавлен от необходимости отвечать тихим стуком в дверь, за которым в комнату просунулась голову рыжеволосая служанка. — Простите, господа… ох, — она запинается, когда видит, что Томас все еще крепко спит в этой необычной позе. — Я… не помешала? Во сне Томас хмурится при звуке голосов, обнимает Дауда за ногу, прижимаясь еще сильнее. Девушка прячет улыбку за ладонью. — Я просто вернусь позже. Дауд с легким раздражением смотрит ей вслед. Вот и вся их репутация грозных наемных убийц. Он берет книгу, оставленную на маленькой прикроватной тумбочке, сенсационное художественное произведение о сделке в богадельне Биттерлиф. Он проводит время, читая эту чушь со странным увлечением, все время удивляясь, как кто-то мог на самом деле сесть за написание трехсотстраничного романа, романтизирующего убийство. Очевидно, что автор никогда не был свидетелем настоящего убийства и не имеет ни малейшего представления о том, насколько грязной на самом деле является смерть. Вымышленная убийца никогда бы не смогла сделать и половины того, что она сделала, без того, чтобы кровь не била фонтаном, не говоря уже о том факте, что нож для масла просто не может оставить такую глубокую рану, независимо от — Он критикует вымышленное убийство, внезапно осознает Дауд в немом ужасе. Как низко пал Нож Дануолла. Дауд немедленно закрывает книгу, всерьез подумывая о том, чтобы выбросить ее в открытое окно. — Ты не можешь решить все свои проблемы, выбрасывая их из окон, ­­– сухо говорит Аттано. — Это помогало, до того, как появился ты, — отвечает Дауд, улыбаясь. Он прошел долгий путь от желания вышвырнуть орган в окно до их нынешних отношений. Как ни странно, Корво Аттано стал для него кем-то вроде родственной души, может, даже друга. Он с трудом может вспомнить время, когда Сердце Аттано не лежало у него в кармане, саркастично комментируя что-то. Дауд кладет книгу обратно на тумбочку и берет свой арбалет с того места, где он уронил его прошлой ночью. Он будет торчать здесь, пока Томас спит, ну, и, есть время проверить снаряжение. В конце концов, когда солнце высоко над горизонтом и Дауд приступает к чистке своего незапятнанного клинка, Томас шевелится. Он быстро моргает, его брови в замешательстве сводятся к переносице, когда он пытается разглядеть, на чем именно он спал. Его глаза поднимаются вверх, встречаются со взглядом Дауда, а затем почти комично расширяются. Он чуть не выпрыгивает из кровати. — Тысяча извинений, мастер Дауд, — поспешно говорит он, склонив голову в знак покорности. — Я не осознавал… — Что прошлой ночью ты еле держался на ногах? — Дауд прерывает его, кладя свой клинок рядом с собой. — Томас, ты не должен извиняться за то, что заснул после того, как целый день терпел меня. — Терпеть тебя — теперь моя работа, — огрызается Томас, и затем его затуманенный сном разум осознает, что он только что сказал. — Нет, я не имел в виду… глаза Аутсайдера, ты знаешь, что я имел в виду. Дауд не может удержаться, он смеется глубоким искренним грохотом. — Что, думаешь, Билли никогда раньше не использовала меня в качестве подушки? Он не может вспомнить, сколько раз они с Билли засыпали, прижавшись друг к другу, чтобы согреться или укрыться. Они вдвоем отправлялись на самые длительные и трудные задания, и поспать при любой возможности было важнее, чем соблюдать приличную дистанцию. Ее предательство все еще причиняет боль. — Тем не менее, это было неуважительно, — говорит Томас, его голос звучит немного более сдержанно и бодро. — Этого больше не повторится, сэр. «Сэр» — верный признак того, что Томас напряжен. Возможно, Аттано прав. Возможно, действительно жестоко ожидать от Томаса такой же вольности, как от Билли. Но у него все равно больше никого нет. Вздохнув, он тоже встает с кровати и, убедившись, что все его оружие снова на поясе, направляется к двери. — Идем. Нам еще многое нужно сделать. Томас, как всегда, послушно следует за ним, и они вместе спускаются к бару. Лидия улыбается им, когда они входят. — Добрый день, джентльмены, — весело говорит она. — Надеюсь, вы хорошо выспались? — День? — Томас выделяет слово. Дауд не думает, что он когда-либо просыпался после рассвета. — О, Бездна… Он проводит рукой по лицу, и Лидия смеется. — Тебе явно нужен был отдых, дорогой, — с нежностью говорит она. — Вы оба заснули еще до ужина. — Или завтрака, — жалобно бормочет Томас. — Мы оставили тебе немного, — доносится голос Сесилии с ее места за стойкой. — Если ты голоден. Дауд чувствует, как его пустой желудок скручивается при упоминании о еде, и Томас тоже оживляется. — Да, пожалуйста, — вежливо говорит его заместитель. Сесилия быстро готовит им еду, расставляя тарелки и две кружки кофе на барной стойке. — Боюсь, сосиски уже остыли. Извините. Томас улыбается ей, присаживаясь на один из барных стульев. — Я уверен, что это будет вкусно. Она густо краснеет, бормоча что-то о том, что Уоллес готовил сегодня, а затем быстро убегает, чтобы вытереть столы. Томас, нахмурившись, смотрит ей вслед. — Я сказал что-то не так? Лидия смеется. — Нет, дорогой, ты просто красивый. — Лидия! — Сесилия визжит, и теперь ее лицо такое же красное, как и волосы. — Ты не можешь просто так говорить такое! — О, милая, — говорит Лидия, отмахиваясь от Сесилии своей тряпкой для уборки. — Если бы я не могла говорить мужчинам, что они красивы, у меня все еще был бы мой цветочек. Кроме того, это правда. — Да, — шипит Сесилия, — но ты все еще не должна этого говорить! Лидия обнимает девушку за плечи. — Мне так многому нужно тебя научить, юная леди, — драматично вздыхает она. — Пойдем, мы можем поговорить наверху, пока ты будешь подметать полы. — Эй, сегодня твоя очередь подметать! — Так тебе нужен совет или нет? — …Да. — Ну что ж, — Лидия почти тащит девушку за собой к лестнице. — Тогда идем. Прежде чем они исчезают наверху, она снова высовывает голову из-за угла. — Приятного аппетита, дорогие. А потом они уходят, Лидия уже начинает рассказ о бедном парне, которого она обвела вокруг пальца некоторое время назад. Дауд и Томас остаются одни на первом этаже паба. Дауд качает головой и тихо посмеивается. Эти две женщины сильно напоминают ему Куинн и Мишу, почти всегда держащихся за руки и хихикающих над чем-то, чего мужчины не понимали. Он задается вопросом, вели ли они когда-нибудь разговор о Томасе, как сейчас Лидия и Сесилия. Должно быть, так оно и было. Даже на объективный взгляд Томас хорош собой, с его короткими светлыми волосами и теплыми карими глазами, которые загораются, когда он улыбается. Томас вздыхает, делая большой глоток кофе. — В такие моменты я скучаю по своей маске. — Извини, — говорит Дауд, накалывая на вилку колбасу. Это он настоял на том, чтобы Томас больше не носил маску после повышения. Возможно, если бы он попросил о том же Билли, то смог бы увидеть предательство в ее глазах. Он не хочет рисковать с Томасом. — Тебе просто нужен предлог, чтобы весь день смотреть на его хорошенькое личико, ­– считает нужным вмешаться Аттано. Дауд резко тычет его вилкой через куртку, вызывая у того шипение. — Я не жалуюсь, сэр, — говорит Томас. — Просто иногда забываю. — Что ты выглядишь как аристократ? — спрашивает Дауд, и Томас кивает. — Я мог бы сломать тебе нос несколько раз, посмотрим, поможет ли это. Томас прячет улыбку за кружкой. — Я подумаю над этим. Еще слишком рано для насилия. — Томас, сейчас вторая половина дня. Он корчит лицо. — Бездна, не напоминай мне. Они едят быстро — привычка, приобретенная за долгие годы употребления всего, что можно, и когда только можно. Дауд доедает свое последнее перепелиное яйцо, когда входит Мартин, приподнимающий бровь, когда замечает двух убийц у бара. — А, так ты наконец-то проснулся? Мы уже собирались вызвать парочку Инспекторов. Дауд допивает остатки кофе. — Тебе стоило. Я бы позаботился о том, чтобы им было что забрать. Мартин издает смешок и идет к бару за грушевой содовой. — Когда вы закончите, — говорит он, кивая на их почти пустые тарелки, — Пьеро хочет с тобой поговорить. — О «мистериях метафизики»? — Дауд подавляет стон. — Очень надеюсь, что нет, — Смотритель ухмыляется. Несмотря на волнение, он соглашается. Натурфилософ, может быть, и своеобразный человек, но он удивительно умен, и Дауд знает, что именно он разработал половину специальных механизмов в Купальнях. Возможно, у него будет какое-то представление о том, как войти и выйти незамеченным. Он отправляется в маленькую мастерскую рядом с пабом в одиночестве, оставляя Томаса доедать свой завтрак и выпивать столь необходимую вторую кружку кофе. Найти натурфилософа несложно, достаточно пойти на звуки тяжелой дрели, чтобы заметить Пьеро, стоящего над маленьким металлическим предметом и тихо бормочущего, возясь с отверткой. Дауд прочищает горло, чтобы сообщить, что он здесь и Пьеро подпрыгивает, отвертка звякает о металл. — Осторожнее, пожалуйста! — упрекает он, поднимая руки. — Механизм очень хрупкий! — Ты чего-то хотел? — Дауд хмыкает, теряя терпение. Его неспособность справиться с натурфилософами и их нервностью была одной из причин, по которой он покинул Академию, не закончив учебы. — Или мне следует вернуться позже? Его последнее предложение сочится сарказмом, но Пьеро этого не замечает. — О нет, в этом нет необходимости, но спасибо, — говорит он. — Это так освежает — иметь рядом коллегу. Другие просто не понимают, насколько тяжело развлекать необразованную компанию. Дауд щипает себя за переносицу, пытаясь сохранять спокойствие. Он и раньше имел дело с натурфилософами, не говоря уже о куче маленьких убийц, выводке щенков волкодава и о том, что на него льются тонны сарказма от бестелесного органа, которого больше никто не слышит. Он может найти в себе терпение для такого. Он может. — А, вот и она, — восклицает Пьеро, осторожно извлекая свой драгоценный проект из тисков, которые удерживали его. — Я потратил большую часть ночи, все настраивая, она должна быть идеальна. Это маска, ужасное лицо, похожее на череп, которое выбивает из колеи даже такого человека, как Дауд. Он знает почему. В нем безошибочно угадываются отголоски Бездны, как будто сам Аутсайдер руками Пьеро создал это чудовище. Возможно, так оно и было. Дауд не стал бы отрицать причастность черноглазого ублюдка. — Это для тебя, — поясняет Пьеро, почти застенчиво улыбаясь. — Я знаю, что у вас и ваших друзей есть эти промышленные китобойные маски, чтобы скрыть личность, но в наши дни они так же много говорят, как и ваши лица. Эту маску никто не видел, она чистый лист. Может не только пугать тех, кому ты противостоишь, но и вселять надежду, в тех, кому помогаешь. Чистый лист. Дауду эта идея нравится гораздо больше, чем должна. — Спасибо. — Он берет маску. — О, это пустяки, — отмахивается Пьеро от благодарности, даже если мешки под его глазами свидетельствуют об обратном. — В любом случае, моя дверь в никуда — это невероятное исследование! Видишь ли, при правильном применении энергии, я верю, что смогу превратить дверной проем в своего рода окно… Дауд стонет. Это будет долгий день.