{Драбблы 13 карт} "Бескрылых тянет к небу"

Я с ужасом чувствую время. День ото дня, час за часом. Оно столь быстротечно, неуловимо. Я проваливаюсь в никуда, дрожащими холодными пальцами поочерёдно обхватываю запястья, напряжённо кусаю губы и сжимаю веки. В голове витает странная гулкая пустота, завораживающая, отражающаяся в холодном замершем взгляде, судорожном дыхании. Я прибываю в пространной мизантропии, лёжа на тонкой фурнитурной столешнице и наблюдая прямоугольный зелёный циферблат электронного будильника. Этот едкий страх, неясно откуда и чего, отдающийся мерным сердцебиением. Я жалок: боюсь людей, их осуждающих усталых взглядов, их мольбы в помощи, которую я не сумею оказать, боюсь времени, словно ускользающего от меня, во благо созданного и сухо проклинаемого обществом. Боюсь сойти с ума из-за этого серого бестолкового нагнетания, боюсь потеряться в собственных задачах и принципах, потеряться в себе... День ото дня, час за часом. Веки тяжело опускаются, сквозь колючие густые ресницы чувствуются непрошенные слёзы. Я глубоко, почти с усилием вдыхаю, поглощая свежий леденящей воздух. Он ощущается в горле царапующей, кислотной болью. Заставляю себя открыть глаза, рывком распрямиться и со звонким шлепком, обеими ладонями бью себя по щекам, не позволяя поддаваться навязчивому забвению. Холодный, прежде острый, словно обжигающий кожу воздух сейчас кажется густым и до горячих жил, до мозга костей леденящим, чувствуясь в носу металлом и едкой гарью. Сквозняк с балкона вздымает длинную тонкую занавеску. По бежевым давящим со всех сторон стенам, в блуждающей, кажется, всё меркнущей полутьме скользят неясные отсветы от автомобильных фар или уличных фонарей. Во рту пересохло, губы неприятно слипаются, бледнея, покрываясь на холоде терпкими рваными корочками. *** Ты мягко улыбаешься, чуть сощурясь, машинально проводя большой загорелой ладонью, длинными пальцами от переносицы ко лбу, осторожно склоняя ко мне голову. В твоём взгляде читается снисходительное умиление и столь недостающая мне всё это время участливость, но при этом и лёгкая насмешливая ирония. Я всегда сравнивал твои глаза с гранатовыми семенами, по собственному регидному нароку, явной отсталой развитости или слабой фантазии, наверное, ведь даже оттенок радужки им почти не соответствовал. Обрамлённые редкими ресницами, меж глубоких тёмных складок, благодаря которым выражение твоего лица будто вечно сохраняет одно и то же умиротворение и от части, пофигистичное спокойствие, затенённые красные глаза, глядящие мирно и терпеливо, но извечно с еле заметной, благосклонной насмешкой и надменностью, которую можно было бы счесть, во многих ситуациях, наглой и излишне прямолинейной. Однако, себе же лично не в угоду, я любил эти глаза. Любил, до учащённого пульса и прилива жара к лицу в рьяном, будто детском смущении. Любил. День ото дня, час за часом. Тепло твоих объятий, насыщенный и вечный запах глинтвейна и почему-то, лимона. Протяжность и уверенность речи, повествующей о чём-то столь блаженном и сладком. Умеренность и тяжесть дыхания. Прижимаюсь к широкой горячей груди единственного, пожалуй, человека, которому я, в ответ своим уверенным принципам и самоотдаче, нужен. Для которого я, хотя бы в редкие моменты случайного, мгновенного пересечения взглядов, обмена парой повседневных и совершенно не важных реплик, лёгкого касания локтей мимоходом, любим. - Ты снова не спал... Ласково и размеренно, но убеждённо подводишь ты, и без того очевидную истину. - И кажется, снова плакал. Мне нечего ответить. В сердце предательски затаился стыд, заставляя щёки краснеть ещё пуще. Я только прижимаюсь к твоей груди сильнее, ужесточая хватку, обвивая тебя за шею тонкими и слабыми руками, словно цепляющийся за последнюю тростинку утопающий, пряча лицо и вдыхая плотную шерстяную вязку повседневно предпочитаемого тобой, коричневого свитера, в немом неистовстве бурного разума подавляя желание потянуться к любимому лицу, неуклюже вставая на носочки, ощутить нежной кожей естественную уже, мелкую щетину на твоём подбородке, коснуться губами губ. Ты, позже, сделаешь это сам, на конец позволяя мне расслабиться, опустить тяжёлую забитую всяким скудным бредом голову, закрыть глаза, доверяя твоим осторожным ласкам. Ты растрепаешь мои волосы, отпустишь, возможно, по моему мнению, наигранный и глупый комплемент о том, какие они гладкие и блестящие, а я просто не захочу укорять тебя в том, что ты судишь о внешности, пользуясь коротким мгновением, чтобы смутиться, приподнять веки и облегчённо радостно выдохнуть, ощущая себя в безопасности. День ото дня, час за часом, не страшась больше ничего, не вслушиваясь с замиранием сердца в ледяную тишину, не пытаясь угнаться за временем.