cry baby

Глухо поскуливая от того, что во рту мешался злосчастный дилдо, Чонгук одним неаккуратным движением только сильнее насадился на другой фаллоимитатор, который теперь упирался вибрирующей головкой прямо в его простату. Мощность была слишком маленькой, чтобы заставить кончить, но вместе с тем слишком большой, чтобы дать Чонгуку забыть о ней вообще. Вяло моргая, всё, что ему оставалось – сосать искусственный член. Ведь в клетке под кроватью, в которую посадил его Господин, настолько тесно, что Чонгук едва ли может повернуть голову, чтобы увидеть хоть что-то, кроме стены, около которой стоит кровать. Его руки тесно скованы за спиной мягкими розовыми наручниками, а локти больно упираются в верхнюю часть его маленькой персональной западни. Несмотря на то, что наручники – единственное, что сковывает его движения, легче совсем не становится. Его колени упираются в подбородок из-за того, как он свернулся калачиком, чтобы уместиться в клетку, которая давит железными прутьями на всё его тело со всех сторон. Он бы удовлетворённо выдохнул, если бы не отвлекающее всё внимание дилдо внутри него. Но очень скоро его освободят. Его Сокджин, его Господин, любит заставлять его ждать, особенно когда Чонгука, словно дорогую куколку, прячут в коробку и убирают подальше от чужих глаз. Он вздрагивает и тихо стонет, когда очередное лёгкое движение заставляет дилдо скользнуть глубже, только больше стимулируя простату, а давно затвердевший член плотнее сжимается меж его бёдер. Он не знает, что его Господин придумает для него на этот раз. Чонгук всегда предоставляет полную свободу его фантазиям в подобных их играх, меняя собственную свободу на один или два дня чистого и ни с чем не сравнимого удовольствия и опустошённости. Минуты ползли одна за другой, пока Чонгук не почувствовал, как дилдо перестал вибрировать внутри, а клетку, в которой он был заперт, внезапно начали двигать, вытаскивая из-под кровати. Чонгук не мог контролировать собственные отчаянные всхлипы и стоны, продолжая жалобно хныкать, даже когда напряжение с его всё ещё закованных рук было снято открывшейся дверцей, и Господин лишь презрительно фыркнул в его сторону, назвав его поломанной игрушкой. Он особенно не похож на куклу, как например сегодня, желая двигаться и тут же с силой быть усмирённым, и в его сознании прочно закрепилось ощущение, что Господин уже об этом знает. Чонгук оказался прав, когда его приподняли, и закинув на плечо, отнесли в гостиную, где его уже ждали несколько игрушек. И есть кое-что, за что Чонгук всегда будет благодарен своему Господину: у него всегда есть бесконечное множество идей, как использовать свою куколку, испытать её на прочность. Во время большинства их игр Чонгук – лишь кукла, которой необходимо оставаться неподвижной и податливой настолько, насколько возможно. Но главное испытание – не нарушить правила, которые Чонгук установил самому себе. Это не так просто, когда он целиком и полностью принадлежит настолько изобретательному и жестокому мужчине. Это похоже на марафон терпения и выносливости, гневных слов и болезненных ударов, а затем мягкой похвалы и нежных поцелуев в раскрасневшиеся участки кожи. Всё для того, чтобы ещё больше сбить его и без того хрупкое сознание с толку, заставить его куколку беспомощно дёргаться в слезах. Но иногда, как, например, сегодня, он не хочет быть лишь куклой, и в этом нет ничего плохого, ведь даже в его обычном сабспейсе, всё, что он хочет, – сделать Господина счастливым.  И он может сделать это огромным количеством разных способов. Сокджин ему не препятствует. И так Чонгук оказался в этой клетке с двумя дилдо в нём – один для рта, а другой для задницы – и те были достаточно длинными, чтобы у него, стеснённом в таком маленьком пространстве,  не было возможности соскользнуть ни с одного из них. Он пробыл здесь, как ему казалось, целые дни, задыхаясь и тихо плача, когда самое малейшее движение тут же выбивало его из равновесия, его «безопасной» позиции. Под ним было мокро и грязно, слюну, предэякулят и лубрикант ему потом придётся самостоятельно вылизывать с пола клетки, когда Господин посчитает его достаточно сломленным. В этот раз он располагает Чонгука на пушистом ковре перед диваном, освобождает его от наручников и приказывает стать на четвереньки, опираясь на изнывающие от долгого нахождения в неудобной позе колени и руки, но Чонгук, воспитанный Господином, беспрекословно подчиняется. Болезненные ощущения только больше затуманивают его разум, но он послушно принимает дилдо, приоткрывая рот и старательно его вылизывая, в надежде, что Господин не заберёт у него и это. Если, конечно, не заменит искусственный член своим собственным. Чонгук непроизвольно дёргается, когда его яйца плотно сжимаются между его бёдер, и осознание того, что происходит, приходит к нему не сразу. Но когда это ему всё же удаётся, то смех Господина смешивается с протяжным надрывным рыданием со стороны его маленькой куколки. — Скучал по этому, малыш? –  продолжал смеяться мужчина, одаривая звонким шлепком одну из упругих половинок. Он не скучал по этой части их игры, совсем-совсем, но он не в том положении, чтобы сопротивляться, поэтому лишь кивает с влажными дорожками слёз на щеках, позволяя сдавить чувствительные яйца между двух маленьких металлических деталей небольшого корпуса, которые позже глухо и безнадёжно защёлкнулись на нём. Его член, и без того маленький и милый, как Господин его называет, выглядит нелепо с яйцами, так жестоко зажатыми позади бёдер. Теперь каждое движение сопровождалось наказанием холодного маленького смирителя, но только по собственной воле Чонгука двигаться. Что уже слишком для него, но никогда не бывает достаточно для Господина. Когда грузные зажимы появляются перед чонгуковыми глазами, свисающие с цепи в руке Господина, он позволяет себе обранить тихий жалобный всхлип прежде чем закрыть глаза и опустить голову в подчинении. Мягко и неразборчиво что-то мурлыкая, Господин оставил невесомый поцелуй на растрёпанных волосах Чонгука, слишком тёплый и добрый для того, что должно вот-вот произойти. Он глухо взвизгивает из-за кляпа во рту, когда зажимы закрепляются на его сосках, выпирающих после того, как Сокджин с минуту покрутил их между пальцев. Цепь следом так же зацепилась за кольцо на его широком ошейнике, полностью лишая его возможности поднять голову без болезненного натяжения зажимов на сосках. Чонгук позволяет себе тяжело выдохнуть после, сосредотачиваясь лишь на том, что требует от него Господин, на наполненном теплотой голосе, называющим его прелестной куколкой, а затем говорящего, что он никогда не видел игрушки более отчаянной и жадной до всего, что бы Господин не дал, не важно, что это причиняет боль и заставляет срываться на жалобный плач. Он едва ли ощущает, как из его ануса наконец убирают дилдо, но он скулит, когда всё же замечает, привыкший быть заполненным, чувствуя себя словно незавершённым без чего-то, что наполняло бы его до конца. Однако ему не приходится слишком долго ждать. Даже у Сокджина может закончиться терпение, поэтому очень скоро Чонгук оказывается прижатым к полу, глубоко и красиво прогибаясь в спине, оттопыривая задницу кверху, что тут же заставляет соски болезненно вытянуться из-за натянутых цепей. Затем Господин растягивает его дырочку сразу четырьмя смазанными пальцами обоих рук, после чего проталкивает член между них, не останавливаясь, пока его бёдра не коснулись металлического корпуса, всё ещё неприятно сдавливавшего Чонгука в нужном местечке. Слёзы крупным градом падали с его щёк на ковёр вместе со слюной, стекавшей по его подбородку из-за кляпа во рту, пока Чонгук гортанно стонал, всеми силами стараясь не ёрзать, боясь новой волны боли и разочарования на лице Господина. Его соски словно горели свежими ожогами, а до сих пор плотно зажатые яички потемнели и опухли, хотя он так сильно старался быть осторожным. Но всё это словно исчезает, когда его Господин выходит из него только для того, чтобы вновь вогнать член обратно внутрь со звонким шлепком кожи о кожу, заставляя весь воздух в миг покинуть чонгуковы лёгкие с напряжённым свистом, и хорошего мальчика Господина окончательно накрывает. Он сжимает старшего внутри, чтобы слышать больше едва слышных слов похвалы и сознанием уплывать куда-то далеко из этой реальности.