Я должна перед тобой извиниться

— Знаешь, я никогда не говорила, что сожалею, — прошептала Изабелла, подходя, чтобы сесть рядом с Долорес после того, как увидела, как одурманенный Мариано оставил её, чтобы помочь своей маме. Она говорила мягким голосом, всегда помня об ушах кузины. По крайней мере, в этом Изабелла была очень внимательна. — Тебе и не нужно было, — Долорес посмотрела вниз, на свои руки. Она была самой застенчивой из всех женщин семьи Мадригаль, всегда такая тихая, та, кого легко можно было не заметить, потому что она предпочитала тишину людям. Раньше Изабелла хотела, чтобы её сёстры походили в этом на Долорес. Если бы только они могли быть менее шумными в своих усилиях вписаться и выполнять свою работу… Но теперь Изабелла поняла, что молчание Долорес было столь же плохим, как и тревожное жужжание Мирабель. Там, где её сестра кричала, чтобы её услышали, Долорес по-своему умоляла, чтобы её увидели. — Мне всё равно следовало это сказать, — призналась Изабелла с самоуничижительной улыбкой. — Я знала, что он тебе нравится, но я никогда ничего не говорила, потому что боялась. — Изабелла, я слышала, как ты плакала по ночам, — теперь настала очередь Долорес признаться в том, что всегда заставляло её чувствовать себя плохим человеком. — Каждый раз, когда ты думала, что ты одна, ты говорила со своими растениями о том, как сильно ты этого не хочешь, как боялась выйти за него замуж, — она отвернулась от Изабеллы. — Я слышала тебя, и я также никогда ничего не говорила. — Но это было неправильно! Я знала, что делаю что-то такое, что разбивает тебе сердце, — настаивала Изабелла, всё ещё не желая освобождаться от ответственности за причинение боли кузине. — И я знала, что твоё сердце тоже разбито, и ничего не делала, — Долорес ласково похлопала её по руке. — Тебе не нужно извиняться. — И тебе не нужно чувствовать себя виноватой, — Изабелла попыталась по-своему дать ей понять, что с ней тоже всё в порядке. — Я бы всё равно не призналась в этом, а бабушка слишком настаивала на этом браке. — Но теперь всё наладилось, верно? — спросила Долорес, надеясь успокоить саму себя. — С тобой действительно всё в порядке. Позволяя Изабелле быть несчастной, Долорес всегда чувствовала себя грязной. Она понимала, что Изабелла страдает внутри; хуже того, она сама чувствовала себя виноватой в своей любви к Мариано, и всё же хранила молчание. Отчасти это было связано с тем, что она также пыталась сделать бабушку счастливой, но в основном это были собственные недобрые мысли Долорес. Часть её злилась на Изу и ничего не говорила, потому что думала, что та заслужила это бремя. Теперь, когда Изабелла освободилась от помолвки с Мариано, освободилась и Долорес — от груза её тайных страданий. — Я правда в порядке, Мирабель помогает мне в этом, и ты заслуживаешь быть счастливой с Мариано, — Изабелла обняла кузину. — Я всегда восхищалась тем, как ты это делаешь, Долорес, — призналась она. — Как ты просто принимаешь то, чем люди готовы поделиться, несмотря на то, что уже слышала всё, что они когда-либо говорили. — А я всегда восхищалась тем, как ты продолжаешь быть совершенной, даже когда пытаешься не быть такой, — тепло ответила Долорес. — Как тебе удаётся показывать миру только лучшее в себе, несмотря на то, что ты скрываешь так много своих слабостей. Изабелла усмехнулась: — Ну, это семейная черта Мадригалей. Они обе посмотрели на бабушку, которая тепло помахала им вдалеке из окна Каситы: — Девочки, обед готов! Идите, помогите мне вытащить дядю Бруно из сада! Долорес и Изабелла улыбнулись друг другу и помахали ей в ответ. Семья понемногу выздоравливала. И это было нормально; сама бабушка была достаточным доказательством этого. — Теперь мы снова стали лучшими подругами? — Долорес подмигнула Изабелле, протягивая ей руку, чтобы та её взяла. — Разумеется, — согласилась та. — Но теперь мы делаем это правильно, не скрывая друг от друга то, что мы чувствуем. Она всегда хотела это вернуть. Эту открытую, доверительную связь, которая разорвалась, когда Мариано стал частью жизни Изабеллы. Она была рада, что теперь они были честны друг с другом и что Долорес больше не было больно. Она могла потерять жениха, зато она вернула себе лучшую подругу, и это было всё, что имело значение. — Я бы не хотела, чтобы было по-другому, — усмехнулась Долорес. И они обе знали, что получили прощение.