Сказочное (не)везение

Колчек фыркал, когда кто-то начинал говорить что-то о родственных душах. Втайне он очень хотел найти свою половинку, но чем больше лет ему исполнялось, тем меньше в это верилось. Джей не был закомплексованным задрипышем – если только самую малость – но чувствовал, что жизнь посмеется над ним и не даст взглянуть на сраный мир в цвете. Колчек был самым невезучим человеком на планете Земля. Ему не везло в мелочах, да и в чем-то крупном тоже удача не улыбалась. Джейсон сначала долго-долго злился на себя и на судьбу, не верил, что можно быть таким лохом, а потом смирился. Ну, подумаешь, фортуна поворачивается к нему задом по утрам, когда парень путается в собственных ногах и набивает новые шишки из-за столкновений тела с тумбочкой-косяком-углом-вставьте-что-нибудь-свое. Эта же фортуна не улыбалась ему, когда из семьи вдруг ушел отец и Джейсон остался один с очень подавленной мамой и младшим братом. В любви ему, ожидаемо, тоже не везет. У него были короткие, заведомо неудачные романы с такими же отчаявшимися парнями и девушками. Джейсон вроде бы даже пытается получать от этих мимолетных касаний и горьких поцелуев больше удовольствия, чем грусти. Колчек не знает, нормально это или нет, да и особо размышлять не хочет. Просто крутит на репите в башке мысль, что если ему не суждено встретить свою половинку в молодости, то не стоит ставить на себе крест и терять время. Ему слегка за двадцать, он полон сил и энергии, и на дурацкой любви свет клином не сошелся. Джейсон думает, что ему впервые повезло, когда он встречает на своем жизненном пути Ника Кея, который оказался не только верным товарищем, но и нихуевым везунчиком, сумевшим найти свою любовь еще в старшей школе. Джей был хорошим другом, уделял внимание Никки и помогал помириться с Рейчел после очередной ссоры, но если бы его кто-то упрекнул в использовании Ника, то он бы даже не отрицал. Вообще, слово «использовать» звучит слишком громко. По правде говоря, Колчек просто доебывался до однокурсника и иногда просил назвать тот или иной цвет. Ему, Нику, не так уж и сложно потратить пару минут на описание того, что он видит круглыми сутками. – Я не могу, – вдруг качает головой из стороны в сторону темнокожий парень. – В смысле ты, бля, не можешь? Кей затягивается еще раз и медленно выдыхает дым. Смотрит в сторону слишком умными, мудрыми глазами, словно не он минут двадцать назад на паре жестко тупил. Перерыв, кстати, скоро подойдет к концу – Джейсон спешит напомнить об этом, ненароком кивая на свои часы. – Просто боюсь, что своими рассказами сделаю такой момент… менее волшебным, что ли. Колчек ответом неудовлетворен, но и упрашивать товарища не собирается. Унижаться еще, ну. Боится он, блять, что момент будет испорчен. Джейсон думает, что это просто смешно, но сгибаться пополам от хохота не торопится. Джейсон боится, что этого волшебного момента никогда не настанет, и вот это вообще не смешно. Ему везет второй раз этим самым утром. Увидев забитый от и до автобус перед собой, горе-студент уже думал не заявляться на пары. Лучше ему проставят "н" за этот день, чем он около часа будет зажиматься с потными, раздражающими его людьми. Потом думает, что он, вообще-то, будущий военный корреспондент, ему вещи похуже придется повидать. Колчеку остается только тяжело вздохнуть и втиснуться в салон. Когда парень кое-как вываливается из доисторического автобуса, проходит уже пять минут с начала пары. Джейсон злобно фыркает, поправляет лямку болтающегося рюкзака и думает, что препод его с потрохами сожрет. Обычно всем похрен на то, заявляешься ты на пару или нет, это только твои проблемы, но везде найдется душнила, и у Колчека это был бесячий дедок-философ. Джей думает, что хуже быть не может, и в этот момент сбивает какого-то паренька с ног. Или его сбивают, там уже не особо понятно, то ли это Колчек смотрел под ноги и не заметил человека, то ли незнакомец. Один хрен столкнулись, пороняли вещи на асфальт. – Да ну бля, – как-то жалобно скулит кареглазый и вместо того, чтоб направиться к универу, приседает на корточки. Его вещей на земле не оказывается от слова совсем, но юноша под влиянием совести или внезапного приступа джентельменства подхватывает пальцами разлетевшиеся и слегка грязноватые кисти, краски, даже пользуется случаем и успевает рассматривает какое-то зеленоватые пятна на листе а3. А потом потихоньку начинает доходить. Встретить свою родственную душу на остановке после вонючего автобуса и полнейшего разочарования в любви. Это кажется безумием. В первые минуты после неожиданного столкновения ему в голову ничего не лезет. Джейсон замирает и глупо хлопает глазами, залипая на чужое лицо, и такой же внимательный взгляд пробегается по его лицу в ответ. Мужчина, парень. Красивый. Незнакомец кажется удивленным, немного потерянным и радостным. Конечно радостным, момент-то какой, только Джей пока не расслабляется, только сжимает в руке слегка заляпанные кисточки и смотрит не верящими глазами. – Салим, – смуглый парень оклемался первым и протянул руку. Джейсон сначала думает, что глупо бросать подобранные предметы на асфальт, потом – что глупо игнорировать протянутую соулмейтом руку. А еще глупо не двигаться, молчать и, кажется, не дышать. – Джейсон, – хрипло выдает он и в ответ на широкую усмешку смущенно лыбится. По итогу кисточки оказываются закинутыми в распахнутую сумку, а препод Колчека справедливо послан нахуй. У Джея сейчас более важные задачи: узнать Салима получше, хорошенько прогуляться и вдоволь насладиться всеми цветами, особенно темно-карим. Салим терпеливо выслушивает все, чем делится с ним будущий журналист. Качает головой на гневную тираду об автобусе, смеется на особо красочных описаниях, иногда переспрашивает из-за непонятного южного акцента, а потом настает черед Колчека слушать. Джейсон понимает, что не у него одного утро не задалось – Осман спокойно рассказывает, что случайно поехал не в ту сторону. Их встреча – нелепая случайность и немного клише. Джей думает, что ради такого подарка судьбы он потерпел бы еще хоть сто лет и сто потных старух в общественном транспорте. Они много и часто болтают. У Салима язык без костей и в голове целая энциклопедия, на любую тему он может что-то сказать, а если темы вообще нет, то он ее подберет. Джейсон развешивает уши и впитывает все-все-все, что услышит: и необычные, немного дурацкие притчи, и какие-то художественные термины, и душевные разговоры о семье и Ираке, куда, кстати, Салим пообещал его свозить. Колчек, конечно же, не отказывается, хоть и немного побаивается знакомства с родителями. Взамен на развернутое описание салимовской жизни Джейсон выкладывает все про себя. Выворачивает душу, рассказывает про первую девчонку, которую осмелился поцеловать, про мать, про наркотическую зависимость и дальнейшую завязку. Ну как завязку – Джей все-таки баловался иногда, но только легкими и до появления Салима. После него – ни разу. К слову, не только Джейсон исправляется в этих отношениях. Когда Салим выбрасывает последнюю, не выкуренную даже до половины пачку, Колчек довольно улыбается и зацеловывает лицо иракца. Парни съезжаются через пару недель. Колчек радостно собирает монатки из их с Ником общажной комнаты, и Кей самую малость огорчен таким исходом. Но, глядя на такого счастливого товарища, невозможно зацикливаться на грустном. Ник понимающе улыбается и бросает вслед уходящей спине доброе "уебывай уже, тебя там твое иракское божество заждалось". Возможно, они слишком торопят события, но Джейсон такой точки зрения не разделяет. Зачем откладывать то, что непременно случится, и терять драгоценное время? Салим, видимо, думает абсолютно так же. Сожительство приносит еще больше радости в жизнь Колчека. Бытовуха практически не парила (наверное, потому что оба не особо о ней беспокоились), вечера стали куда разнообразнее, правда по утрам сложновато вставать на пары. Джейсон любит поваляться в постели лишние пятнадцать минут и пособлазнять партнера, а Салим с переменным успехом на эти уловки ведется. Еще выясняется, что Джейсон, вообще-то, помимо учебы и подработок ходит на баскетбол. Салим далек от спорта, но упорно ходит на каждую игру – правда, приходится внимательно следить за мимикой Колчека, чтобы знать, когда нужно подбадривающе улыбнуться возлюбленному с трибун, а когда можно во весь голос радостно кричать, хлопать в ладоши и напоминать соседям по лавочке, что это его Джейсон только что забил трехочковый. Джейсона это смущает и радует. Он даже в какой-то момент заявляет, что Осман ведет себя как мамочка, на что иракец лишь прижимает партнера к себе ближе и обещает вечером показать, какой он папочка в постели. Иногда у них наступают неприятные моменты. Джейсон не был бы Джейсоном, если бы периодически не морозил какую-то херню, о которой потом бы сильно жалел. Салим, в принципе, тоже за словом в карман не лезет, но первым конфликт старается не начинать. Колчек боится извиняться, потому что язык его как помело, легко ляпнуть лишнего, и часто приносит извинения действиями, причем совершенно по-всякому: то оставит на кухне чашку чая с двумя кубиками сахара, то наклеит какой-нибудь стикер на холодильник, расписанный кривоватым колчевским почерком, то притащит какой-нибудь здоровенный мольберт, потому что "ну ты ж художник, тебе по-любому надо", и Салима эти неуклюжие попытки подкупают. Подкупают, но не вынуждают простить сразу же. Это золотое правило Джейсон заучивает после перепалки пятой, и вот тогда приходится ради перемирия пожертвовать собственным временем и терпением - то есть, позировать Осману. Вообще-то, моделью Колчек становился не всегда после ссоры. Порой Салим просит его сам, порой рисует втайне, когда занятый чем-то своим Джей не видит. Совсем редко это происходит вместо (или вместе с) прелюдии. Джейсон еще стесняется своей наготы, но не может отрицать очевидное - полностью одетый и сосредоточенный на работе Осман, окидывающий возлюбленного потемневшими от возбуждения глазами, заставляет член юноши предательски дернуться. – У одного человека к большой его радости родился сын, – иракец внимательно следил за тем, как кисть плавно скользит по холсту, периодически поглядывая на парня напротив. – и решил он купить младенцу колыбель. Это была далеко не первая история, произнесенная Салимом за далеко не первый час их упорной работы. Джейсон едва ли мог сидеть на своем стуле. Сохранять позу было тяжело, не чесать левую лопатку – еще тяжелее. Но он терпел, мужик все-таки. – Мне, конечно, вкатывают твои рассказы, но там скоро уже? Я заебся тут сидеть. – Терпение, حبي . Какой же он, сука, злопамятный. Сидит там, лыбится, нарочно медленно выводит линии и смотрит своими теплыми-насмешливыми глазами. Колчек недовольно цокает и снова немного отворачивает голову, пялясь на цветные узорчики на обоях. Нужно иметь огромную выдержку, чтобы ни разу не повернуться, не опустить руки и не услышать угрожающее "чем больше вертишься, тем дольше сидишь!". Джейсон, ожидаемо, такой выдержкой не обладал. Остатки терпения подходят к концу, когда до юноши доносится тихий смех сбоку, по мере приближения Колчека перерастающий в полноценный хохот. Джейсон не знает, как реагировать, когда он видит кошачью модочку. Конечно, в ней можно разглядеть что-то колчевское – каштановую окраску, карие глаза и натуральные джейсовские брови, кстати, детально прорисованные, – но для такого рисунка не нужно было сидеть обнаженным сто часов! – Серьезно? - Джейсон тупо пялится на глядящие на него с мольберта глаза. – А нахуя я тут голый полтора часа сидел? Осман спешит воспользоваться минутой ахуя своего парня. Рука, держащая злополучную кисть, теперь переключается с бумаги на человека и проводит по кончику аккуратного носа черной краской. Колчеку сейчас на шалости этого любителя фурри до пизды. – Я подумал, что будет забавно тебя так проучить, – немного помедлив, выдает Салим, проведя кистью по линии челюсти и спускаясь ниже, к шее и ключицам. Задобрить пытается, сука. Теперь очередь Колчека обиженку строить. – Херово подумал, Салим, я всю жопу отморозил пока сидел, – американец перехватывает кисть, когда та плавно обводит чувствительные соски и минует пупок, стремясь к тому, что Колчек, вообще-то, тоже успел отморозить. – Сейчас еще отмываться от красок твоих сраных. Салим на этот бубнеж не отвечает, только откладывает рисование в дальний ящик и поднимается со своего рабочего места, чтоб оставить на уголке губ парня легкий поцелуй и найти в шкафу полотенце. Джейсон приподнимает брови в немом вопросе. – Пойдем вместе отмываться, заодно отогрею все то, что ты там отморозил, – Осман играет бровями и немного наглеет, отвешивая надувшемуся легкий шлепок по заднице. Джейсон на самом деле не обижается и даже не злится. Только думает, что следующая его подколка должна в разы превосходить этот недо-портрет, но на этом его мыслительный поток обрывается – трудно думать о мести, когда тебе начинают надрачивать.

***

Джейсон не выходит из дома уже вторую неделю, только сидит в их с Салимом спальне и пялится на общие фотки. Его мир снова стал черно-белым, и Джей сам дорисовывает этот глубокий карий оттенок глаз Османа по памяти.