(Не)вспоминай

      Глубокий вдох. Резкий выдох. Шот. Ещё раз. Ещё один. Ещё-ещё-ещё, пока не перестанешь стоять на ногах и внятно разговаривать, но мужчине плевать. Плевать, что похож на свинью, что выходил на улицу в последний раз на прошлой неделе (алкогольные запасы же не бесконечные), что не знает, который час-день-месяц, что телефон давно разрядился, а друзья не могут дозвониться и, скорее всего, волнуются. По-хуй. Ему комфортно, а это самое главное. Ещё один шот. Под градусом хорошо: не думаешь ни о чём, не беспокоишься, не вспоминаешь. Сидишь, смотришь какие-то фильмы-шоу-концерты-сериалы-мультики по телевизору, даже не пытаясь вникнуть в их суть. Наутро будет жуткое похмелье – догоняешься пивом или чем покрепче, и всё заново. Замкнутый круг. Не вырваться, да и зачем? Мы же не хотим…       – Даня?       Мужчина поднял голову. Среди всей какофонии из громкой однотипной попсовой музыки, пьяных, танцующих тел, едкого дыма ярко выделялась высокая фигура молодого человека с осветлённой чёлкой, уложенной кремом (только пришёл со съёмок, наверное). Он стоял, облокотившись о барную стойку, и укоризненно смотрел на друга.       – О, пр-приве-ик-ет, Рус! – пьяно протянул Данила, делая рывок в сторону парня, собираясь обнять, но тот, уперевшись рукой в грудь товарища и слегка надавив, усадил его обратно.       – И не стыдно тебе, Поперечный? – с раздражением спросил Руслан, параллельно расплачиваясь с барменом.       – А дол-жно бы-быть?       – Хм, действительно. Это же не ты надрался в хлам, – а ведь ещё только вторник! – чуть не подрался с какими-то пацанами, разбил рюмку, вспомнил, что оставил кошелёк дома, вырвал меня со съёмок, чтобы я за тебя заплатил и забрал. Это всё, или я чего-то не знаю?       – Я тебе в-рну…       – А, то есть из всего моего рассказа тебя смутили только деньги? – усмехнулся Руслан. Вновь взглянув на невменяемого друга, он тяжело вздохнул. – И что бы ты без меня делал… Давай, алкаш, поднимайся и поехали домой.       – Усачев? – неожиданно чётко произнёс Даня, держась за друга для устойчивости.       – М?       – Й, ой, я уж-ик-же г-в-рил т-тебе, что люб-лю т-тебя?       – Да, каждый день, кроме воскресенья, с двух до одиннадцати. Всё, пошли уже.       Щелчок перед глазами.       – Поперечный, ты чего завис? – улыбнулся Рус, поправляя чёлку.       – Ух-ходи.       – Дань…       – Я СКАЗАЛ УХОДИ! – крикнул стендапер, ударяя рукой по столу. Открытая бутылка водки, пошатнувшись, упала, выплёскивая остатки алкоголя. – Б-блять.       – Я не могу, – абсолютно спокойно произнёс Руслан, присаживаясь на свободный стул, – и ты это прекрасно знаешь.       Неловкое молчание. Запах алкоголя. Противно. Противно от спиртного, ситуации, себя самого. Да ещё и на друга накричал ни за что. Рус явно такого не заслужил.       – Пиздец.       – Я тоже злюсь.       Спать на одном диване было довольно… странно. Но кто ж знал, что они пролетят с отелем и придётся напрашиваться на ночь к Кшиштану. «Вы, главное, трахайтесь потише», – с порога заявил Миша, поочерёдно обнимая друзей.       – Прям как в дешёвых романах, – улыбнулся Руслан.       – Или фанфиках. Секунда, и Спун уже нависает над другом.       – Потрахаемся? – шепнул он, игриво улыбаясь.       – Я уж думал, что ты не спросишь, – хихикнул Усачев, притягивая рыжего ближе. Ближе. Ещё ближе.       – Кхм, всё, ладно, пошутили и хватит, – Поперечный резко отстранился, ложась рядом, повернувшись к другу спиной. – Спокойной ночи.       – Да… спокойной, – понуро произнёс Рус, тоже отворачиваясь.       Прошёл час. Или два. Или не прошёл: Даня не знал, не следил. Надо было бы нарушить эту гнетущую тишину, но он не мог. Стыдно что-то говорить, поэтому Поперечный молча смотрел на Руслана: серые глаза, исследующие фотографии на стене, чёрные волосы с осветлённой чёлкой, бледная кожа, излюбленный тёмный костюм (опять со съёмок пришёл, что ли?) – ничего в нём не изменилось…       – Ты себя совсем запустил, Алкаш.       – Эй! Я н-не алк-ш!       – По тебе видно.       – Зрение про-пров-рь.       Усачев засмеялся:       – Поздно мне уже проверять… Где Полина, кстати?       – Уш-ушла.       – Ну, я бы тоже ушёл, Алкаш, но куда ж я от тебя денусь.       – Т-так ты и уш-л!       – Не говори так, будто это был мой выбор!       – А чей – ик! – тогда?!       – Ты знаешь.       Поперечный рыкнул от бессилия. Дурацкий день. Дурацкий алкоголь. Дурацкое прозвище. Дурацкий Руслан. Зачем он вообще пришёл?       – Ты прекрасно знаешь ответ, Даня.       Что?       – Науч-чился читать м-сли за те полг-да, что мы – ик! – не вид-лись?       – С чего ты взял, что мы не виделись? Я был у тебя вчера. И позавчера. И на прошлой неделе. И весь прошлый месяц я тут провёл. Ты опять забыл?       Не вспоминай!       Вскрик. Звон упавшей посуды (лишь бы ничего не разбилось!). Спун, несмотря на слабость и болезненное состояние, резко подрывается с кровати и, пошатываясь, идёт в сторону источника шума. Кухня. Миска с нарезанными овощами на полу. Усачев с ножом, прижимающий палец к губам.       – Что у тебя случилось? – охрипшим от кашля голосом спросил Данила.       – Ты почему с кровати встал?       – Я первый задал вопрос, так что отвечай.       – Сюрприз?..       – Сюрприз?       – Да, сюрприз. Я хотел приготовить тебе ужин, чтобы ты весь такой больной тут не корячился, но…       – Но?..       – Порезался. Дёрнул локтем и сбил тарелку. Вот, – смущённо улыбнулся Рус, обводя помещение здоровой рукой.       – Прости, ты сказал ужин?       – Да?..       – Извини, конечно, но последнее блюдо, которое ты готовил, – а это было три месяца назад! – до сих пор переваривается.       – Эй! Быть такого не может! И это ты мне ещё заявлял, что на биологии тебе оценки занижали?       – А тебе по ОБЖ, видимо, завышали, раз не знаешь, что царапину промыть и обработать надо, – усмехнулся было Поперечный, но очередной приступ кашля его остановил.       – Ха-ха. Посмеялись и хватит, я тут всё уберу, а ты иди в комнату, нечего тут свои микробы распространять, а то подхвачу что-нибудь и тоже клоуном стану, – закатил глаза Руслан.       – Я являюсь клоуном по призванию, а ты – по жизни, – хихикнул Данила, поймав кинутое в него полотенце. – Ладно-ладно, уже иду, мамочка!       – Уходи, – Поперечный нахмурил брови. – С-час же.       – Я же сказал: не могу.       – Не ври – ик! – мне! Всё ты можешь, пр-сто не хоч-шь этого делать?       – А может, это ты не хочешь?       – Что ты несёшь?!       – Вспоминай! Ты должен вспомнить!       – Вспомнить что?!       – Давай!       – РУС! – Данила повис на шее друга. – Пошли потанцуем?       – Вынужден отказать.       – Ой, да ладно тебе, не будь букой! Пошли! – воскликнул Спун, хватая друга за руку, вытаскивая его на танцпол.       Не обращая внимания на возмущения товарища, Данила протискивается сквозь толпу людей: в этой массе их вряд ли заметят.       Ничего страшного ведь не случится, если они немного потанцуют?       Начался медляк. Вдох-выдох. Обнять за талию (в шутку, конечно). Почувствовав чужие руки на плечах, прижаться ближе, так, чтобы ощущать дыхание друг друга. Начать медленно покачиваться в такт музыке. Приблизиться к лицу друга, игриво подмигнув (он же стендапер, он жить без шуток не может!). Глаза в глаза. Наконец, оставить лёгкий, невинный поцелуй (всё ради шутки, только ради неё. У Дани же есть девушка, в конце концов!). Отстраниться на пару секунд, чтобы потом снова прильнуть к чужим губам и, не встретив сопротивления, углубить поцелуй (ох как они потом с этого посмеются). Разорвать его, переводя дух. Поймать чужой смущённый взгляд (блять!).       Самое время, чтобы признаться друг другу, но они просто продолжат молча танцевать медляк: это явно была просто очередная шутка и ничего более.       – Не то! Ты вспоминаешь не то!       – А ЧТО ТОГДА?! ЧТО Я ДОЛЖЕН ВСПОМНИТЬ?! – Спун подорвался, тяжело дыша от распирающей его злости. – ЧТО ТЕБЕ ВООБЩЕ ОТ МЕНЯ НУЖНО?! – истерично прокричал он, протянув руки, собираясь схватить собеседника за грудки и встряхнуть.       – Ты не тронешь меня, – Руслан отскочил к стене.       – И с чего это вдруг?!       – Да потому что я!..       Зима. Белые снежинки, подгоняемые ветром, кружатся в воздухе, оседая на асфальте. Яркое холодное солнце уже давно зашло за горизонт, уступая место непроглядной тьме, а колючий мороз заставляет людей кутаться в шарфы сильнее и спешить зайти уже хоть в какое-нибудь тёплое помещение. Яркие гирлянды, развешанные на деревьях-кустах-фонарях-зданиях, создают праздничное настроение, заставляя прохожих чувствовать себя чуточку счастливее. Ну, по крайней мере должны были…       – У меня всё под контролем!       – Контролем? Серьёзно?! Ты пьёшь, не просыхая, Поперечный!       – У. Меня. Всё. В. Ёбанном! Порядке.       – Знаешь, а ведь со стороны виднее.       – Не тебе меня жизни учить, Вихлянцев! Кто ты мне? Мать? Отец? Жена? А, блять? Кто?!       – Я твой… – Руслан помедлил, подбирая нужное слово, – друг…       – Да в рот я ебал таких друзей! Никто ты мне, понял?! Ни-кто!       – Ах, вот как мы заговорили! Ну, спасибо, дружище, – процедил Усачев, делая акцент на последнем слове. – Я ради него, значит, и в огонь, и в воду, и в Москву на концерт поддержать, а он мне: «никто!»! Ну, раз я так «важен», то этот никто больше мешаться не будет!       – Ну и иди нахуй!       Ишь какой важный нашёлся! Жизни тут учит, советы даёт. Данила его просил? Нет! Ну, и нахуя он тогда лезет. «Со стороны виднее». Тьфу! Спуну не пять лет – сам разберётся, что да как.       Руки трясутся. От нервов, наверное. Надо что-нибудь выпить. Что-нибудь алкогольное. Да, точно, пусть убедится, что у него всё хорошо. Всё в полном…       Визг тормозов. Короткий крик. Шум толпы. Что-то произошло. Даня обернулся. Надо подойти ближе. Сквозь людей ничего не видно. Он поднимается на цыпочки. Человека сбили. Кто-то наклонился над телом: наверное, проверяет пульс. Лужа крови. И до боли знакомая осветлённая чёлка. Блять… Нет. Нет-нет-нет! Не может этого быть. Совпадение. Это просто ёбанное совпадение! Мало ли кто волосы красит! Руслан же не…       – …Мёртв, – пробормотал Поперечный. – Скользко было – водитель не смог затормозить… Ты этого хотел? Хотел, чтобы я вспомнил это?       – Тебе пора отпустить меня, Дань. Так не может больше продолжаться.       – Нет…       – Данила, – строго сказал Усачев.       – Нет-нет-нет! Я… Я не могу! Ты не понимаешь!       – Уж поверь мне, я понимаю лучше, чем кто-либо другой.       – Нет! Чего ты хочешь?! Чтобы я попросил прощения?! Да, я был не прав! Спизданул лишнего! Ты очень важен для меня, Руслан! – Поперечный упал на колени, хватаясь за голову. – Только, пожалуйста, не оставляй меня одного! Прошу!       – Тебе пора…       – Нет, не пора!       – …принять это. Ничего уже не изменить.       – Руслан… Рус, пожалуйста, не уходи… - шёпотом повторял Даня.       – Отпусти…       Спун, собираясь что-то сказать, резко поднялся, задев локтем стоящую на краю стола бутылку. Поймав её на лету, Данила повернулся обратно к другу. Там никого не было.       Надо выпить.       Глубокий вдох. Резкий выдох. Шот. Ещё раз. Ещё один. Ещё-ещё-ещё, пока не перестанешь стоять на ногах и внятно разговаривать, но ему плевать. Он готов повторять это каждый божий день, лишь бы снова не вспоминать…