И друг мой грузовик

— Нам тут ещё долго сидеть? Пик устроила подбородок на коленках и пожала плечами. Тут было тихо и темно, как будто под одеялом, откуда-то сверху, издали долетали отзвуки голосов. Четвёртый отряд играл в прятки где-то там, на поверхности: Костик топтал траву своими кедами, остальные с замиранием сердца сидели по укромным уголкам, стараясь ничем себя не выдать. Вылезать наружу не хотелось, даже задремать удалось, правда не надолго. Пацан — новенький — свалился как мешок с картошкой. Зацепился ногой за выступ, не рассчитал и шмякнулся на чуть сыроватый пол. «Поди отбил себе всё», — с тревогой, но без капли досады подумала Пик. Сонливость как рукой сняло. Она осторожно подобралась к пацану, тот вцепился в свою коленку и шмыгал носом — очень тихо, боялся, что ли, что услышат. Сверкнул глазищами в ответ на молчаливое приближение Пик, даже в сумраке заметно было, как щёку щедро расчертила полоса грязи, а над бровью влажно блеснула ссадина. — Тебя как зовут? — Голос Пик в тишине прозвучал вкрадчиво и почему-то особенно ласково. Пацан дёрнулся и выпустил из захвата коленку, потёр кулаком нос и щёку, размазывая грязищу на пол-лица. Пик хихикнула. — А ты чего смеёшься? — буркнул пацан, насупившись. Он-то со стороны себя не видел. Пик прикрыла ладошкой рот, делая вид, что зевает, стараясь больше не смеяться. Пошарив в кармане шорт, она вытащила наглаженный платочек и вдруг оказалась совсем близко к пацану. Он ощутимо напрягся, но драться или убегать явно не собирался. Пик мягко провела по его щеке белой тканью, собирая грязь, и через пару мгновений хмурая мордашка стала уже куда чище. Пацан от неожиданности прижал ладонь к щеке, по которой только что прошлась чужая рука с платком. Пик отстранилась и снова спросила: — Как, говоришь, тебя зовут? Пацан потупился и тихо выдавил: — Ну Прохор. — И, подумав секунду, добавил, — А тебя? — Пик, — Она тепло улыбнулась и убрала платок обратно в карман. Прохор выпучил глаза и шёпотом заявил: — Чё это за имя такое? Никогда раньше не слышал… Ты сама, что ли, выдумала? Пик склонила голову и пожала плечами. — Почти. Мама с папой Полиной назвали, вообще-то. — А это тогда откуда? — Прохор не оставлял попыток до неё докопаться. Не на ту напал — терпения у Пик было не занимать. Её тёмные глаза неподвижно глядели на пацана, в полумраке их выражение казалось мягким, совсем невраждебным. Пик отвела со лба спутанную чёрную чёлку и как ни в чём не бывало спросила: — Ты как сюда попал? Прохор глянул на неё, словно оценивая, можно ей доверять или нет, потёр затылок и решился. Ничего в этой девочке со странным именем не внушало опасений. Он как на духу выдал, что оббежал весь двор, пока Костик считал до ста, а все прятальные места, как назло, оказались заняты. Костик считал быстро, зараза такая, и Прохор уже начал психовать, нарезая круги по площадке. И тут на глаза бросилась теплица. Обрадовался, рванул к ней, но там оказалось заперто. Зато сбоку к ней притулилась старая бочка — широченная и глубокая, её много лет назад врыли прямо в землю, но для полива теперь не использовали. Так и стояла она без дела. Не долго думая, Прохор отодвинул заслонку и, навалившись животом на бортик, плюхнулся внутрь под звонкое Костиково «Я иду искать!». —… и, короче, вот. А тут, оказывается, ты, — чуть смущённо добавил Прохор, почесав нос. — Вообще тут так… — Он помолчал, подбирая слова. — Хоть страшилки сочиняй. Внезапно он оживился, хмурые брови подскочили, а на лице расцвела улыбка. «И никакой он не бука», — решила Пик. — У меня брат знаешь какие страшилки сочиняет? Зашибись! Отвал башки! Он у меня вообще осенью поедет во Францию учиться, у папы жить будет… — Прохор мечтательно закатил глаза и гордо выпятил грудь вперёд. Пик чуть улыбнулась и кивнула. Прохор завёл шарманку про брата: как он обещал научить драться «по-правильному», как они зимой ходили на каток, как у Марселя классно получалось на скейте рассекать, как… Прохор говорил взахлёб, иногда глотая окончания слов, так обрадовался, что его слушают, не перебивая. Когда он, наконец, иссяк и притих, переводя дух, Пик всё ещё смотрела на него с ласковой полуулыбкой. — Э, ты чего? — Прохор шмыгнул носом и с подозрением глянул на Пик. А вдруг ошибся, и сейчас она ка-а-ак начнёт над ним смеяться? Кулаки невольно сжались, зубы скрипнули, а брови снова сошлись на переносице. — Ты счастливый, Прош, — тихим голосом ответила Пик, теребя прядь, выбившуюся из неопрятного хвоста. — Брат у тебя очень классный. Честно-честно! Тёмные глаза глянули нежно и чуточку грустно. Прохор разжал кулаки и покраснел. Хорошо, что в этой бочке дурацкой темно, а то стыдища та ещё… Пик мягко продолжила: — У меня вот никого нет: ни сестры, ни брата. Мама с папой доктора, говорят, некогда нам второго. Я вроде привыкла… Так что тебе страшно повезло. Ты его береги обязательно, слышишь? Пик вдруг снова оказалась очень близко и тронула его за коленку. От робкого касания в разные стороны хлынули мурашки, Прохор заёрзал, чувствуя, как щёки опять начинают гореть. Да ёлки-палки… Он шумно выдохнул и неожиданно спросил: — Слушай, По… Пик. А ты кем стать хочешь, когда вырастешь? Вот я — археологом. Прикинь, как круто искать всякие гробницы, фараонов, там, пирамиды эти… А ещё оружие древнее. По телеку видел, как ищут всякое, прям живут в палатках, в лагере, не в таком, — Он ткнул пальцем вверх. — А в настоящем, там всё серьёзно. И никакого тихого часа, — важно добавил Прохор. Пик молча слушала, задумчиво ковыряя указательным пальцем шнурок на кроссовке. Слушала, но глаз на Прохора не поднимала. — Ну чё молчишь? Расскажи, а? А то чё я один тут болтаю-то… — Прохор заявил ей расстроенным тоном. — А я… — Пик подняла на него взгляд, и Прохор замер, как птичка у кошки под лапой. — Я стану грузовиком, когда вырасту. У Прохора аж рот приоткрылся. Вот это поворот… — Это как? А чё не доктором или учителем? — А они на себе могут песок и камни возить? Прохор на миг растерялся. — Н-нет. — Значит стану грузовиком. — Припечатала Пик и тепло улыбнулась Прохору. «Вот это да, вот это я попал…», — кометой мелькнула мысль. Девочка была такой странной, но отчего-то ей хотелось доверять, не страшно было, что она выставит на смех. А ещё щека помнила тепло её бережного касания. — Вот интересно, — протянула Пик, поднимая глаза. — Сколько уже времени? Костик нас так и не нашёл. Прохор хрюкнул смехом и заявил: — Ну ты чудачка вообще. Так это ж хорошо! Значит мы с тобой победили. И в ответ получил ласковую улыбку от Пик. Да уж, к такому можно и привыкнуть. — Ты страшилки знаешь? — заговорщицки спросил Прохор. — Только нормальные, без гробика на колёсах. Пик кивнула. Папа на день рождения подарил ей книжку Успенского, там были и страшилки тоже. Она почти до дыр её зачитала. — Только чур не визжать, ладно? — Прохор сделал обиженное лицо и замахал руками. — Они у меня страшные, других не держим. — Ну валяй уже… И Пик, понизив голос до шёпота, начала со своей самой любимой… Два часа спустя — Миша! Миш? Ну я уже всё обошла, нету их нигде! У Нины от нервов билась на виске жилка, она потирала руки, ёжась, словно от холода. Физрук Захаров поспешил к ней с другого угла площадки. — Нинусь, ну не убивайся так… Нина Валерьевна — вожатая четвёртого отряда, выпускница физмата — едва не взвыла: — Как ты не понимаешь, Миш! Я детей потеряла среди бела дня! Да с меня что директор, что их родители голову снимут… И плакал мой красный диплом… Нинины плечи вздрогнули и скорбно опустились. Захаров нахмурился — женских слёз он не любил, терялся сразу как малолетка. А Ниночкиных слёз так и вообще боялся. «Надо срочно отыскать этих пиздюков», — напряжённо думал Миша, — «А то мне вместо свидания светит её валерьянкой отпаивать». — Нинок, — вкрадчиво начал Миша, кладя тяжёлую пятерню на дрожащее плечико. — Моя хорошая, найдём мы их, вот увидишь! Мы за теплицей ещё не смотрели. — Нина оживилась и подняла взгляд. — Короче, не ссы, прорвёмся! И с этими словами Захаров потянул Нину в сторону недействующей теплицы. «Ну держитесь, телепузики! Таких поджопников вам пропишу, когда найду!» — ворчал про себя Миша, а вслух продолжал утешать Ниночку. Тронутая ржавчиной крышка отъехала в сторону, две головы сунулись внутрь здоровенной бочки. На самом донышке, прижавшись друг к другу боками, дремали четвероклашки — Полина и новенький Прохор. Нина испустила полный облегчения вздох, а Миша сквозь зубы прошипел: «Ёклмн!». Дети, видать, задремали, потеряв счёт времени и чуть не свели с ума физрука с вожатой. Миша обнял Ниночку, тихо костеря найдёнышей и радуясь, что валерьянка теперь точно отменяется.