***
— Ты мне веришь? — спросил однажды Ацуши, стоя на берегу большого, просторного океана.
Солнце только начинало пробуждаться от ночного сна, освещая землю своими розово-алыми лучами и визуально делая светлые локоны Накаджимы такого же цвета. Холодный, даже ледяной ветер играл с одеждой и запускал свои порывы в самое сердце, которое устало от пустой прохлады. Дазай-сан посмеялся бы, расскажи Ацуши в ярких красках свои ощущения от ветра и сравнение его с холодными руками Сигмы.
— Нет. — такой-же ответ, от которого мурашки по коже разбегаются. Он полон то ли нескончаемой печалью, то ли пустотой, что поглощает малейшую частичку эмоций и делает тело бездушной куклой. Впрочем, Сигма уже смирился со своей нечеловеческой натурой.
Двухцветные волосы собраны в низкий хвост. Пряди выбиваются и падают на лоб, уже дальше развиваясь по ветру. Дорогое пальто не согревало от слова "совсем". Руки практически сливались с хлопковой, белоснежной рубашкой, устрашая по началу Накаджиму. Однако, вскоре он привык к ненормально-бледному цвету кожи Сигмы и даже счёл это за что-то особенное. Изюминка.
— Почему? — вопрос в пустоту. Их диалоги в целом состояли из базовых слов и холодной интонации. В каждой букве, слоге звучала нота отвержения. Непереносимой ненависти, которой вроде то и не существовало в их взаимоотношениях.
Ответа не последовало. Руки сжаты в кулаки до побеления костяшек, хотя куда ещё больше, даже снег можно сравнить с кожей Сигмы.
Он стоял в пяти метрах от парня с пепельными, словно седыми волосами, не решаясь смотреть в сторону то ли друга, то ли врага, а то ли человека, что повернул жизнь с ног до головы, наверное в лучшую сторону, однако Ацуши считал по другому. Доверяя однажды мальчику из приюта, а потом получив от него подарок в виде избиения, Накаджима не решался звать Сигму "тем самым", особенным, приятным, теплым,
холодным, другом. Вдруг он тоже его побьёт? Юноша подарил тому ребенку на день святого Валентина маленькое сердечко с признанием в любви, такой детской и наивной, что Ацуши блевать хочется, когда он вспоминает 14 февраля. Он тогда не догадывался, что является настолько мерзким, отвратительным и гнилым, что узнай об этом Дазай-сан... Накаджима боится представить, что тогда случилось бы. Но одно тигр знает точно — участь Акутагавы не избежать. Безусловно, Ацуши видел взаимоотношения какого-то рыжего Исполнителя Портовой Мафии (имя он его не удосужился запомнить) и Осаму Дазая. Они дополняют друг друг, точно родственные души. Йосано-сан много говорила про них.
— Прости меня, Ацуши, я не смогу.
Тигр повернулся на неожиданно брошенную фразу Сигмы.
Что он имеет ввиду? — пронеслось в голове у Ацуши. Юноша заметил мягкую, возможно опять не искреннюю, но улыбку на лице своего, так называемого "собеседника". Она была пропитана не теплом и лаской, а болью и успокоением. Будто все беды прошли, страдания отпустили жалкое тело, но раны кровоточили, не останавливаясь.
— А что ты собираешься делать? Уйдешь обратно к Достоевскому?
— Не знаю, наверное.
— Чёртов мазохист.
Снова молчание. Казалось, пора бы уже привыкнуть. Птицы не летали, вода слишком спокойная, будто природа умерла вместе с Сигмой. Ещё тогда, в пустыне, в день его рождения. Душа погибла ещё тогда. Младенцы, только появившиеся на свет чувствуют... Что они чувствуют? Боль? Радость? Счастье? Страх? Сигма, как только он открыл глаза, почувствовал нескончаемую тревожность, что обнимает его по сей день.
— Прощай, Сигма. Удачи тебе.
Юноша вздрогнул. Чертовски ледяной тон Ацуши пугал до смерти. Намного больше, чем голос Федора. Накаджима смотрел на него уставшими глазами. Сигма пытался подобрать слова, сказать наконец что-то стоящее. Сомнение, страх, боль прошлого, Николай, Осаму, доверие... Всё смешалось в большой ком, который давил на грудь ещё совсем молодому парню, правильнее будет сказать — взрослому ребенку.
Отпустив ситуацию в руки сердца, Сигма ответил:
— Стой. Я... Я согласен. Только не оставляй меня здесь.
Ацуши улыбнулся. Он был готов оставить бывшего врага там, на берегу нескончаемого океана.
Когда ты стал таким безразличным, а, Накаджима?
Стараясь не углубляться в самоанализ, Ацуши осторожно взял руку Сигмы, согревая её и смотря прямо в глаза. Светло-серые. Будто замёрзшая река с родины Фёдора и Николая.
Чего же хотел сам Сигма? Ацуши. Человек, который спас и без того грешную душонку, что познала всю тяжесть жизни за свой короткий возраст. Человек, который тогда поймал его на высоте. Человек, что под угрозой смерти держал его руку до конца, но не справился.
Сейчас они стоят на берегу чистого океана и проводят бессмысленный диалог. Сигме хочется тепла. Он понял, что именно желает. Жаждет чего-то приятного, манящего, доброго, светлого, солнца.
Обними меня, Ацуши, пожалуйста, — думает он, но не решается сказать. Слова из горла не лезут, а глаза просят. Жалкий, потухший взгляд стремится куда-то в даль, пытаясь найти ответы на все вопросы. Понять уже наконец, кто он такой, чего хочет, какие у него цели и нуждается ли он в Накаджиме? На последний вопрос ответ определённо положительный. Худая ладонь сама сжимает чужую, а Ацуши видимо читает мысли, ведь притягивает к себе Сигму и прижимает голову к своему плечу.
Становится спокойно. Тревожность на некоторое время покинула тело и дало возможность насладиться моментом. Он больше не чувствует вечный холод.
Спасибо, Ацуши.
Не дай моему сердцу замёрзнуть вновь.
***
Пока нет отзывов.