Новый год в Ленинграде

      Антонин проспал завтрак и, как обещала Марта, остался до обеда голодным. Ну почти.       Когда ребята отправились на чердак выгребать оттуда завалы и вычищать просторные залы от грязи и пыли, Марта забрала с собой Гермиону: обе скрылись в комнатах на третьем этаже и чем-то там занимались, предупредив через Горбуна, чтобы их не вздумали даже беспокоить. Только спустя пару часов к ним поднялась Марта и подозвала к себе Антонина, сунула ему зелёное яблоко и отправила назад, удовлетворительным взором окинув почти прибранное помещение.       После полудня уставшие, переодевшиеся в чистую одежду ребята спустились в столовую и расположились за столом, на котором стояли порции супа, источающие изумительный ароматный пар, а так же что-то было спрятано на второе в огромной кастрюле, и, как полагается, корзинки с пряниками и вазочки с конфетами завершали набитый едой стол. Когда разлила последнюю тарелку супа и поставила её перед тихо поблагодарившим её Джонатаном, Марта прошла к другому концу стола и заняла место между Адамом и Антонином, взяла ложку и принялась хлебать суп, предварительно пожелав всем приятного аппетита. Остальные, как по команде, повторили за ней и молча начали обедать.       Разобравшись с супом и взявшись за второе, все заметно подрасслабились, а Адам так вообще выглядел настолько удручённо и сонливо, что казалось, будто готов прямо сейчас же, закрыв глаза, свалиться мордой в пюре и там уснуть — ни от кого не укрылось, что сегодня он был в самом измотанном состоянии.       Когда Марта отставила от себя пустую тарелку и посмотрела на Адама, тот тоже отодвинул от себя даже наполовину недоеденную порцию и медленно отклонился на спинку стула, стараясь не сомкнуть глаза.       — Чего не доел, дорогой мой? — ласково гортанным тоном поинтересовалась она, заглядывая в его глаза рассеянным взором.       — Большое спасибо, мадам. Это было очень вкусно, но я не привык по стольку есть, — вежливо отозвался Адам, отводя взгляд от мутных, немного пугающих его глаз.       — И не мудрено: шарахаетесь где ни попадя, не соблюдаете режим питания, а потом страдать будете всякими болячками, — причавкнув, ответила та и покачала головой, затем пододвинула к нему поближе корзинку с пряниками и добавила: — Давай-ка, съешь хотя бы пряник да чаем с ромашкой запей, а потом отдыхать иди — видно, умаялся сегодня.       Выражение лица Адама исказилось в подобии «не хочу», однако он не стал спорить и неуверенно взял пряник, пригубив его и надломив зубами крошечный кусок.       — Какие планы на оставшуюся часть дня? — вдруг спросил Антонин, бегло оглядев всех и остановив взгляд на Томе.       Тот понял, что ответ ждут от него, потому пожал плечами, пережевал котлету и ответил:       — Можно погулять по улицам, пусть ребята посмотрят на достопримечательности.       — Чур я пас, — тут же отозвался Адам, пытаясь не смыкать глаза.       Том внимательно осмотрел рядом сидящего Адама и повернулся в сторону Джонатана и Фрэнка.       — А вы что скажете?       — Идём, — согласился Фрэнк, а Джонатан молча кивнул, неотрывно созерцая остатки супа.       — Гермиона? — повернув голову на рядом сидящую Гермиону, окликнул Антонин, на что та на мгновение задумалась, посмотрев на ребят, затем согласно кивнула.       — Что же ты не ешь, милок? — вдруг рядом с Джонатаном неожиданно появилась Марта, от чего тот аж вздрогнул и резко поднял голову наверх. — Ты посмотри, какой худенький. Давай-ка, ешь, будешь поправляться у меня.       Антонин, услышав это, громко засмеялся, случайно задев ложку в тарелке и свернув её так, что она с пюре вывалилась на стол и с дребезжанием прокатилась в сторону Адама, на что Марта тут же подняла глаза и, посуровев, проскрежетала:       — Тоша, прекрати вести себя за столом как невежда. Молча смотри в свою тарелку и жуй.       — Джонатан будет поправляться, — продолжал заливаться тот, и его смех подхватил Фрэнк, склонившись над столом и захрюкав в свою тарелку, чуть ли не давясь котлетой.       — Я кому сказала? — чуть повысив голос и не сводя глаз с внука, произнесла та.       — А что я сделал? Всего лишь констатировал факт, — пытаясь сдавить смех, возразил Антонин и добавил, опустив взгляд на Джонатана, который снова уставился в свой суп, спрятавшись за спавшими кудрями: — Я ему всегда говорил: вредно так следить за своей фигурой.       Фрэнк снова издал нечленораздельные звуки, похожие на хрюканье, не сдержав более громкий гогот, как вдруг получил подзатыльник, но вместо того, чтобы заткнуться и успокоиться, ещё сильнее заржал в тарелку.       — А ты чего смеёшься, негодник? Две подружки-хохотушки — я вас быстро разлеплю и уму-разуму научу. Кто себя так ведёт за столом? Что за оболтусы…       — Ба-а, — простонал Антонин, совсем не пытаясь успокоиться.       — Что «ба»? Ты посмотри, как довели ребёнка! Один вообще не ест, — Марта кивнула на Адама, который тут же поёжился, разлепляя слипающиеся веки, затем она положила ладонь на плечо Джонатану, мгновенно приподнявшему немного голову, — второй ещё суп даже не доел. Вместо того, чтобы дурью маяться и хрюкать за столом, — она бросила строгий взгляд на Фрэнка, прячущего улыбку в ладони, — лучше бы следили друг за другом! — и опустив глаза на Джонатана, слабо сжав ему плечо, проворковала: — Ну-ка, солнышко, доедай давай, я тебе две котлеты ещё положу.       Антонин и Фрэнк так громко заржали, отклонившись от стола, что Гермиона и Том тоже заулыбались, переглядываясь со всеми, в то время как Джонатан прикрыл на несколько мгновений глаза и закусил губу, совсем опустив голову к столу, снова спрятавшись за спавшей на лицо витиеватой соломой, а затем он взял ложку и принялся доедать суп.       — Сегодня к вечеру заведу тесто, будете отъедаться пирожками, детки, а то придумали тут… — продолжила скрежетать Марта, наконец отпустив плечо Джонатана, и прошла за его спиной к Тому, наклонившись к нему. — А ты чего, зайка, улыбаешься? Думаешь, я не знаю, из-за кого они тут такие хиленькие?       Тот медленно выпрямился, повернулся к Марте, с улыбкой бросив взгляд на её жеманную улыбку, и вежливо отозвался:       — Я и привёл их к вам — знал, что вы возьмётесь за них как нужно.       — Твои слова да Богу в уши, — ласково проворковала та, отметив всю изворотливость ответа, а Фрэнк и Антонин снова сдавленно захихикали, наблюдая за ними, из-за чего Марта подняла на них глаза и строго произнесла: — Я же сказала: в свои тарелки уткнулись и едим молча, а не смеёмся. Ещё один смешок и оба вылетите из-за стола! — затем снова опустила мутные глаза на Тома и мягко добавила: — С тобой мы ещё переговорим, зайка. А теперь все уставились в свои тарелки и молча доедаем. Когда ем — я глух и нем. Никто не выйдет отсюда, пока всё не съест, а вы оба, — она указала на Фрэнка и Антонина, — до первого смешка.       Двое тяжело вздохнули и принялись доедать пюре, в то время как Марта отошла от Тома и положила руку на плечо Адаму.       — А ты, детка, поднимись к себе в комнату и отдохни, — нагонишь вечером пирожками. Какой тощий — смотреть аж больно. Давай-давай, ступай.       Тот, будто ничего не соображая, медленно поднялся из-за стола и поплёлся прочь, а Марта уже подошла к Джонатану и удовлетворённо взглянула на пустую тарелку.       — Вот тебе второе, — протянула она, взмахнув палочкой, чтобы большая ложка наполнила тарелку, затем пододвинула корзину с пряниками и чашку чая. — Угощайся, мой хороший. Чтобы всё съел.       Фрэнк резко прикрыл лицо ладонью, чтобы спрятать улыбку и не издать ни одного смешка, поглядывая на Джонатана, который уловил это движение и бросил на него смертоносный взгляд, а Антонин растянул губы в улыбке, с озорным любопытством наблюдая, как тот послушно уткнулся в тарелку, явно мечтая провалиться в пол.       — Спасибо, мадам, — тихо произнёс Джонатан.       — Ешь, солнышко, — почти не касаясь, провела пальцами по соломенным волосам Марта и, прежде чем отойти, бросила строгий взгляд на Фрэнка, который поперхнулся, сдерживая смех, выпрямился и закинул последнюю ложку в рот.       — Я всё, — весело констатировал тот. — Спасибо огромное, это было очень вкусно и сытно.       — Я тоже, — подхватил Антонин, отодвинув от себя тарелку и схватив пряник.       — Всё, ступайте отсюда, разбойники. Не мешайте другим, — махнула рукой Марта и, вернувшись на своё место, пододвинула к себе чашку чая.       Оставшиеся молча доедали. Следующим покончил с едой Том, отодвинулся от тарелки, красноречиво поблагодарив Марту за обед, и поднялся из-за стола, чтобы покинуть столовую. Тем временем Гермиона уже придвинула к себе чай и начала уплетать конфеты, а напротив сидящий Джонатан немного заторопился, разламывая котлету, чтобы не остаться последним.       — Горбун снова пичкал меня ночью конфетами, — произнесла Гермиона, посмотрев на Марту, почувствовав на себе её взгляд.       — На ночь я закрыла деда, чтобы не вздумал буянить с ним. Вот, видимо, решил докучать тебе, — гортанно отозвалась Марта и хлебнула чай.       — Прошу прощения, вы сказали дед? — чуть сдвинув брови, спустя недолгую паузу уточнил Джонатан, наконец отодвигая от себя пустую тарелку.       — О, тебе не о чем беспокоиться, милок, — заверила его та, опустив чашку на стол. — Здесь живёт мой муж, точнее, обитает в обличие призрака. Обычно на ночь я выпускаю его похозяйничать да с Горбуном поиграть, чтобы со скуки не сходил с ума, но при гостях запираю в погребе, чтобы не беспокоил и не пугал.       — А как он пугает? — поинтересовался тот.       — Стены шкрябает, дверями скрипит, перестукивается с Горбуном, да этот тоже всегда не прочь поддержать игры деда.       — Мне довелось как-то столкнуться с ним, — подала голос Гермиона, прямо посмотрев на Джонатана. — Но я ещё не знала про деда — испугалась до белого каления.       — Было дело — Горбун забыл закрыть погреб, — с улыбкой отозвалась Марта и тоже перевела взгляд на него. — Не переживай, он надёжно заперт.       — Это больше похоже на полтергейста, чем на привидение, если верить книгам, — отозвался тот.       — Похоже, но нет. Не стоит верить всему, что написано в книгах, ведь это всего лишь опыт и исследования других волшебников, которые могут зафиксировать не все случаи да и нередко способны ошибаться.       — Если один исследователь — да, но не целая ассоциация волшебников, — приподняв бровь, возразил Джонатан.       — А где гарантия, что целая ассоциация изучила полностью тему от и до и исследовала все случаи? — выпрямившись, спросила Марта, неторопливо достала из кармана чётки и принялась их перебирать в пальцах. — Мир настолько полон разными тайнами и загадками, что даже волшебники не способны не то чтобы разгадать некоторые из них, а хотя бы узреть. Всё познаётся личным опытом, а у слушателя или читателя всегда есть право: верить этому или нет.       — Выходит, вы не верите книгам?       — Дело не в том, чему я верю, а только в том, что у меня есть выбор: верить тем или иным исследованиям или нет. Видишь ли, человек обманчиво полагает, что важен какой-то результат: положительный или отрицательный, но, к сожалению, упускает саму суть существования каких-то вещей или личного выбора — его присутствие и важность. На упущении самой сути выбора строятся многие конфликты, особенно в социальной и политической сфере. Так вот, лично я предпочитаю полагаться на свой личный опыт, а слова других принимаю к сведению и запоминаю, оставляя себе право выбирать верное для себя решение, когда сама столкнусь с этим. Существование выбора бесценно, и в таком случае мне не придётся менять мнение, если мой опыт окажется в какой-то момент противоречивым с тем, как я считала иначе, полагаясь на чужие исследования.       Повисла тишина, в которой слышались только тихие постукивания чёток, детальками трущимися друг о друга.       — Вы хотите сказать… — задумчиво протянул Джонатан, рассеянно уставившись на поверхность стола, — что труды других людей не имеют для вас никакого значения и не несут в себе вашего согласия или противоречия — вы просто держите в себе знания, которыми можете в любой момент воспользоваться, если лично столкнётесь с этим, а после сравните: сходятся или нет.       — Умный мальчик, — кивнула Марта и пригубила чай.       Тот ничего не ответил и, судя по закрутившимся шестерёнкам в глазах, глубоко озадачился над услышанным, в то время как Гермиона отставила от себя вазочку с конфетами и тихо произнесла:       — Я помню, читала об этом в вашей рукописи. Нашла это разумным и впредь подтверждаю эту мысль личным опытом.       — Вы что-то пишете? — медленно переводя взгляд в рассеянные глаза Марты, поинтересовался Джонатан.       — Личные заметки — личный опыт, — коротко отозвалась та.       Тот невольно распрямился, и Гермиона заметила, как стальной, вечно пустующий взгляд наполнился чем-то восторженным или признательным.       — Вы записываете всё? — проникновенным тоном уточнил Джонатан, будто не веря услышанному.       Перебирая чётки, Марта молчала, опустив глаза на стол, затем спустя некоторое время приподняла голову, устремив мутный взгляд на собеседника, и вкрадчиво предложила:       — Если тебе интересно, я могу кое-что показать.       — Я готов, — тут же вызвался он, тряхнув кудрями, и пристально проводил взглядом то, как медленно Марта встала из-за стола, после чего поднялся сам.       — Тогда идём, поднимемся наверх. Ты не расстроишься, если пропустишь прогулку с ребятами? — заботливо спросила та, обернувшись на него.       — Нет, схожу в другой раз, — быстро отозвался тот, сверкая глазами.       — Хорошо, тогда, Гермиона, деточка, передай ребятам, чтобы его не ждали.       Та протянула согласие и продолжила дальше пить чай, смотря вслед уходящим волшебникам.

***

      Фрэнк, Антонин, Том и Гермиона вернулись с прогулки, когда полностью стемнело, а сгущающееся тёмное небо накрыло Ленинград густой серой дымкой влажности, предвещающей мокрый снегопад. Они обошли всю набережную Фонтанки и канала Грибоедова, осмотрели мостовые и добрались до Дворцовой площади, чтобы посмотреть на царский дворец, затем вышли к мосту, ведущему на другой берег промёрзшей Невы, где виднелась Петропавловская крепость, в которую Антонин клятвенно обещался сводить ребят в другой раз, а после зашли в местную таверну, где долгое время согревались горячим чаем и расслабленно болтали. Фрэнк и Антонин, как всегда, дурачились, что сначала с улыбками поддерживали Том и Гермиона, а после они углубились в разговор между собой, не обращая внимания на то, как те двое принялись шутить над маглами, что так же отогревались здесь и сбитые с толку оглядывались, не понимая, куда деваются их столовые приборы и салфетки, когда они только-только были под носом.       Оказавшись дома, вчетвером с раскрасневшимися от холодных порывов морского ветра щеками они завалились в гостиную, где застали за беседой Марту и Джонатана, после чего первая поднялась из кресла и тут же распорядилась мыть руки и спускаться к столу, а Горбуна отправила поднять Адама, всё это время спавшего в своей комнате.       Марта завела много пирожков с разными начинками, и теперь они покоились в разных тазиках на столе, а по центру всего стоял рыбный пирог, благоухающий горячим паром так, что казалось Марта вытащила его из духовки меньше минуты назад. Пока все располагались за столом, Горбун разлил каждому по стакану молока, после чего ушёл в угол возле плиты, виднеющейся из кухни, забился там, сложившись комком, и больше не высовывался.       Вскоре к ним спустился Адам, выглядящий непривычно: немного помятый, взъерошенный и всё такой же сонливый, хотя многим лучше, чем выглядел в обед. Стоило ему пройти на своё место между Томом и Мартой, последняя тут же накидала ему кучу пирожков и пододвинула молоко, приговаривая, чтобы скорее уплетал, пока горячее, и молча ребята вцепились в выпечку, даже не припоминая, когда в последний раз доводилось есть домашние пирожки.       Ужин прошёл спокойно, легко и даже весело. Антонин рассказал остальным, как они обошли улочки и сходили на Дворцовую площадь, а затем выдвинул идею в следующий раз отправиться на Заячий остров, чтобы показать знаменитую крепость, которую ни Тому, ни Гермионе даже не доводилось посещать, когда они были в Ленинграде.       — Мне кажется, это хорошая идея, — согласился Том после того, как отпил молоко. — Только нужно решить, когда пойдём.       — А чего откладывать? — спросил Фрэнк. — Идём завтра?       — Тоша, уже двадцать девятое декабря, а мы ещё не поставили ёлку, — напомнила Марта, держа за ручку чашку с чаем на весу.       — Оу, точно, — вспомнил он, отклонившись на спинку стула, и посмотрел на ребят. — Нам нужна ёлка…       — Разве Рождество не прошло? — слегка нахмурился Адам.       — Здесь Рождество празднуют в январе, но ёлка нам не для него. По традиции русские празднуют ещё и Новый год, а он считается более важным праздником, чем католическое или православное Рождество, так что… — Антонин закусил губу и, щёлкнув ею, быстро продолжил: — За ёлкой нужно идти завтра, а в ночь с тридцать первого празднуем русский Новый год!       — А куда идти за ёлкой? — поинтересовался Фрэнк.       — В лес, конечно, — как само собой разумеющееся отозвался Антонин. — Помнится, мы всегда тащили ёлку в лесах у Ладожского озера, да, ба?       — Угу, — гортанно промычала та, хлебая чай.       — Ну вот, туда и отправимся. Я даже помню, где это, так что трансгрессируем.       — Только одевайтесь потеплее, детки, — в лесу холодно. Пойдёте, когда полностью рассветёт.       — А обязательно всем идти? — спросил Адам.       — Тебе, золотце, в первую очередь, — отозвалась Марта, посмотрев на него туманными глазами. — Дома сидеть не хорошо. Один день — не страшно, а на второй — нужна прогулка. Ты и так, посмотри, какой бледный, а так хоть щёки порозовеют.       — Ненавижу холод, — склонив набок голову, протянул тот с улыбкой.       — Шапку надевай и шарфом обматывайся, да носков пару штук, а в случае чего — палочка тебе на что?       Адам смиренно кивнул и уткнулся в пустую тарелку.       — Ещё нужно игрушки разобрать, те, что вы достали с чердака. Кто останется и поможет Гермионе? — спросила Марта, внимательно осмотрев всех.       Некоторое время ребята молчали, и наконец Том выпрямился, убедившись, что никто не собирается оставаться, и произнёс:       — Хорошо, давайте я.       — Вот и отлично. А теперь, золотки, закругляйтесь и готовьтесь ко сну, — отодвигая от себя пустую чашку, заключила Марта и поднялась со своего места.       — Мадам, — подал голос Джонатан, и та тут же обернулась, выжидая вопроса, после чего тот продолжил: — Могу я вас попросить показать мне сегодня вашу библиотеку?       — Конечно, милок. Сколько пирожков съел? — чуть сощурив глаза, спросила она.       Тот приоткрыл рот, не ожидая подобного вопроса, и не успел что-то ответить, как та произнесла:       — Ещё два съешь и можешь идти за мной.       Антонин издал смешок, а Фрэнк весело протянул:       — Чувствую, кто-то к окончанию праздников выберется отсюда ожиревшим.       — И чувствую, это будет не только Джо, — добавил Антонин, с озорством посмотрев на нахмурившегося Адама.

***

      Адам проспал днём, по меньшей мере, часа три, к вечеру почувствовав себя вроде как лучше, даже неплохо, только вот когда наступила ночь, уставшие ребята с удовольствием укладывались в своих постелях, готовясь ко сну, а он ощущал, что сна не было ни в одном глазу, хоть и разум всё так же сонлив и измотан.       Джонатан вернулся из хозяйской библиотеки с парой книг, и Адам тут же попросил одну для чтения перед сном, полагая, что напечатанные строчки сморят его очень быстро, и сейчас, вчитываясь в буквы и совсем не улавливая мысль, он поднял глаза на кровати ребят и понял, что они уже уснули. Пожалуй, стоит и ему попробовать уснуть.       Адам убрал книгу на тумбочку, погасил свет и заёрзал на постели, поправляя толстый слой одеял и взбивая пуховые подушки, перевернулся набок лицом к стене, громко вздохнул и прикрыл веки.       Сон медленно наступал, рассеивая мрак и ввергая Адама в воображение из закруживших перед глазами форм и цветов, как вдруг из пучины подсознательных вихрей его выдернул протяжный тихий скрежет, послышавшийся где-то за спиной. Он тут же открыл глаза, уставившись в стену и прислушиваясь к нагоняющему тревожность скрежетанию, затем быстро подскочил с подушки и развернулся, вглядываясь во мрак, в котором ничего не было — даже сквозняка.       А идиотские куклы вновь кружились над головами.       Адам сел и развернулся лицом вглубь комнаты, прислонился спиной к стене и натянул одеяла выше на себя, вытащил из-под подушки палочку и зажёг слабый огонёк, немного рассеивая сдавливающую темноту. Так он просидел несколько минут и даже снова сомкнул глаза, поддаваясь сонливости, как вдруг где-то рядом раздался стук, а затем чуть подальше — глухое шарканье. Адам распахнул глаза и повёл палочкой в ладони, кое-как сдерживая крик, погружаясь в глубокую тревожность, после чего не выдержал и уткнулся носом в шерстяное одеяло.       Стук раздался прямо о деревянную ножку кровати, Адам быстро выпутался из постельного кокона и резко вытянулся вдоль постели, желая застать того, кто стучит. В голову наконец пришла мысль, что это мог быть домовой эльф, прячущийся под кроватью, только под ней никого не было, а где-то сбоку, в углу комнаты, раздался гогочущий вой, звук которого мгновенно парализовал от страха так, что Адам не сразу пришёл в себя и не сразу через силу скатился на пол, чтобы тут же подняться на ноги и принять боевую стойку.       Как только он почувствовал под ногами ковёр, скрипнула входная дверь, а затем глухо захлопнулась.       Адам бросился к ней и дёрнул за ручку, но она, к его изумлению, сразу не поддалась, и только когда применил заклинание и распахнул дверь, он выбежал в коридор, сделал свет на конце палочки ярче, сообразил пустить заклинание на обнаружение чужого присутствия и удивился тому, что ни одного живого существа здесь не было.       А за спиной в комнате снова раздалось перестукивание, сопровождаемое воющим гоготанием.       — Покажись! — дрогнувшим голосом шепнул он, бросая антидезиллюминационные чары в пространство комнаты, откуда доносился вой, но заклинания не срабатывали, лишь почти не слышное гоготание смещалось в сторону, будто дразня и измываясь над ним, пока через несколько мгновений не стихло.       Адам ощутил, как его бросило в невозможный жар, а палочка от невыносимой тревожности дрогнула в ладони. Ужас неизвестности поглотил с головой так, что в следующий миг он бросился в комнату, прыгнул на кровать, забился в угол, кутаясь в одеяла, и стал лихорадочно соображать над тем, что это может быть: невидимого призрака или полтергейста он бы явно обнаружил, учитывая, сколько чар бросил на то, чтобы обнажить чужое присутствие, да и не эльф это был явно, учитывая, что чары на обнаружение тоже не дали результата.       А куклы слишком быстро кружились над изголовьями кроватей, и, достигнув пика тревожности, Адам со психу выдернул руку из-под одеяла и вцепился в одиноко висящую куклу, оборвал нить и притянул к себе.       На него вместо привычных крестиков смотрели вышитые чёрными нитками заострённые глаза, которые, казалось, злорадно блестят и будто пожирают зловещим взглядом.       Выпрямившись на коленях, Адам мгновенно отшвырнул от себя куклу, будто она его обожгла, и не сдержал короткий вскрик, вырвавшийся из пересохшей глотки.       Рядом раздался протяжный вой, разразивший слух так резко, что в этот раз он точно не сдержался и от ошеломительного испуга закричал.       — Адам! Адам!       — Адам!       Он распахнул глаза и увидел обеспокоенные лица Тома и Джонатана, нависших над ним, а сам обнаружил себя в кровати под слоями толстых одеял. Под затылком на подушке было так мокро, что он подскочил с неё и чуть не врезался лбом в подбородок Тому.       — Какого чёрта?! — не сдержался он, крикнув осипшим и испуганным тоном, забившись на кровати.       — Адам, — успокаивающе отозвался Том, упираясь ладонями ему в плечи, чтобы уложить обратно. — Тише. Успокойся. Всё в порядке…       — Что это было?! — не мог успокоиться тот, ничего не понимая и жадно заглядывая в обеспокоенные лица друзей.       — Что было? — вкрадчиво мягко переспросил Том.       — Тут кто-то был!       — Никого здесь не было, успокойся. Тебе приснился плохой сон.       — Сон? — не веря, слабо переспросил тот, наконец перестав ёрзать и позволив Тому уложить его на подушку.       — Ты спал и закричал во сне — мы тебя разбудили.       — Я спал?       Том кивнул, сканируя его пристальным взором, после чего выпрямился над ним и тревожно переглянулся с Джонатаном.       — Я спал… — утвердительно выдохнул Адам, будто пытаясь осознать смысл этих слов.       — Видимо, тебе не следует читать на ночь книги о потустороннем, — добавил Джонатан, указывая на книгу, что он дал ему почитать перед сном.       — А книга о чём была? — хмуро поинтересовался тот.       — О привидениях и полтергейстах. Забыл, о чём читал?       — Вот чёрт! — стукнув головой о подушку, простонал сокрушённо и одновременно облегчённо Адам. — Не давай мне больше о таком читать.       Надо же, всё это было сном!       Адам посмотрел в потолок и только сейчас понял, что кукла не висит над его головой — её просто нет.       — А где кукла?! — подрываясь с подушки, снова в испуге воскликнул он.       Том опять наклонился к нему, упёрся в плечи и успокаивающе зашипел.       — Ты её сорвал во сне, прежде чем закричать, — объяснил Джонатан, показав висящую за красную нитку куклу — у той были вышиты крестики вместо глаз.       — Сорвал во сне? — переспросил Адам, не замечая, как сильно стискивал края одеял.       — Да, — кивнул Том, затем сдвинул постельное и медленно опустился рядом. — Успокойся, всё же в порядке. Сейчас мы позовём Горбуна, и он принесёт сюда чай, а затем ляжем спать, договорились?       Он снова посмотрел на скрестившего руки на груди Джонатана и заметил, как оба обменялись тревожными взглядами, затем обратили их на Адама, так ничего больше не сказав.       — Хорошо, только… — он приподнялся с постели, принял сидячее положение, натягивая одеяла до подбородка, пристально оглядывая убранство комнаты, и продолжил: — только не засыпайте раньше меня.       Том показал слабую успокаивающую улыбку, снова переглянулся с так же заулыбавшимся Джонатаном и обратно перевёл на него взгляд.       — Хорошо, мы дождёмся, когда ты уснёшь, — легко согласился он, странно сверкнув чёрными зрачками.       Глядя в их посмеивающиеся глаза, Адам ощутил неудержимую подавленность и, лишь спустя некоторое время преодолев её, снова заёрзал, заставляя взять себя в руки и выкинуть из головы кошмарный сон.       — Зовите эльфа — пусть тащит чай, — с ноткой раздражения буркнул он, опустив глаза на одеяла.       Нет, им он точно ни о чём не расскажет.