Еда и титаны

      Эрвин сидел между Майком и командующим Шадисом и глядел на языки пламени, задевающие котелок с водой.       — Не могу поверить, что Лианны больше нет. — Эрвин поднял взгляд на Майка, который прошептал это, сжимая руки в кулаки. В его тёплых глазах застыл необычный холод, какого он ни разу за все их двадцать один год дружбы не видел.       — Да, я тоже. Она замечательно готовила, — буркнул Шадис и глянул на своих капитанов. — Вы помните, как она грибочки мариновала? Такие вкусные, солёные, сочные, будто только срезанные с ножки.       — Особенно под какую-нибудь дешёвую выпивку, да, командир? — улыбнулся Эрвин.       Майк ухмыльнулся, глядя на этих двоих и продолжил мысль командующего:       — А какие она пироги пекла. М-м-м. С картошкой, с луком и яйцом. Только вспомню их с пылу жару — сразу слюнки текут. С румяной корочкой, с маслицем. Мы на них одних и потолстели!       Напротив сели Ханджи и худенькая темноволосая девушка капитан Летиция Закклай.       — Она так заботилась о нас всех. Всегда хотела, чтобы на службе было так же хорошо, как и дома. Где ждёт вкусная еда, где тепло, где родители, — заметила Ханджи, приобнимая бледную Летти. Девушка молчала. — Послушать нас, так будет казаться, что мы помним её только за еду.       — Еда напоминает о том, где мы живём, — заметил Эрвин. Майк покосился на него. — У неё ведь не было ни родителей, ни мужа, ни детей. И она всю свою любовь воплощала в том, что кормила нас своими блюдами.       — Я её почти не знала, — прошептала Летти. — Но она и мне запала в душу. Такая добрая, такая открытая. Я просто поверить не могу, что её теперь нет с нами, что она не сидит рядом и не пытается поучать Эрвина и Микки, будто они являются глупыми подростками.       — Что она не заявится в мужскую раздевалку перед тренировкой с самым спокойным видом, считая, что подобное совершенно нормально, — прикрыл глаза Майк, обменявшись с Эрвином понимающими улыбками. — Помню, как мы в одних штанах всей толпой мужиков носимся, а она заходит и смеётся. Смеётся и обещает напечь ещё пирогов, видя, какие мы «тощие и недокормленные».       Он натянуто расхохотался. Шадис кисло улыбнулся этой не совсем уместной реакции и заговорил сам:       — Я знал её дольше любого из вас. Помню, как она семнадцатилетним новобранцем впервые напекла пирогов на нас всех. Мы тогда были так удивлены. Командор вообще перепугался тогда. — Он ухмыльнулся. — Но потом правда и сам командующий с восторгом обедал её кулинарными творениями.       — Я с женщиной такого оргазма не получал, как от её еды… — прошептал Майк.       — Майк! — сразу вскинулись Эрвин, Шадис и Летти. Ханджи рассмеялась.       — И наш бы Эрвин не сделал первый шаг к Летти, если бы не неё наливочка, — прищурился Майк, и Летти покраснела до корней волос. Эрвин опустил взгляд.       — Первый раз был, когда Эрвин опьянел, — пустился в воспоминания Микки.       — Да только ты ещё пьянее. На спор с Флагоном съели по большому пирогу, — осадил его Шадис, ухмыляясь. — И залили это всё вином.       — И тем не менее я не полез целовать Летти.       — Кто бы тебе позволил, — фыркнула женщина. — Вот Эрвин совершённое иное дело. Как ему можно отказать? — Она улыбнулась мужчине через костёр. Эрвин очаровательно повёл бровями.       — Я тут этой самой наливочки прихватила, чтобы почтить её память, — сообщила Ханджи, вытаскивая из-за пазухи несколько рюмочек и бутылку. Все мгновенно замолчали. Разлив наливку по ним, она подняла свою и произнесла: — За Лианну!       — За Лианну!