нам пора

— Я не могу, господин Чхве, — шепчет Кай, даже прижатый к двери этим самым господином Чхве, когда тот скользит своими длинными пальцами по его бокам, подцепляет одинокую пуговицу на его неизменно чёрном пиджаке, и сдавленно выдыхает на ухо. — Нам пора, ах, господин Чхве—       Чужое бедро меж его ног — не то, что следует позволять господину Чхве, технически, его начальнику, когда у них пять, максимум десять минут в запасе до отъезда, а отвезти господина Чхве на фотосессию лежит на его плечах. Сам господин Чхве почти лежит на его плечах, водя по его шее носом, и какая-то часть Кая ехидно шепчет, что такими темпами ему хватит всего пяти. Взгляд господина Чхве — с поволокой, блестящий, шальной, и в то же время с надеждой, — только подталкивает Кая к грани. Впрочем, толчок горячим бедром по его паху и пальцы, очертившие пресс, распалённое «Хюнини» и очередной влажный поцелуй под ухом намекают ему, что щедрые пять минут грозят перетечь в три.        Кай тихо стонет.       Он не до конца уверен, что тихо. — Субин, — от улыбки на одной из щёк появляется ямочка, — можно просто хён. — Господин Чхве облизывается, ответно потираясь о ногу Кая.        Если бы Каю этим же утром сообщили, что буквально в полдень он будет откровенно зажиматься с господином Чхве, у самой двери, когда его график расписан по минутам, а по коридору ходят горничные, и вот-вот могут зайти — Кай не поверил бы. Посмотрел бы ровно и бровью не повёл. Фантазии о господине Чхве Кай оставлял до коротких ночей в своей комнате, когда снимал с себя чёрный костюм, маску невозмутимого телохранителя, и снова становился Каем. Тем, кому можно помечтать о сильных жилистых руках под своей одеждой, о холодном имидже молодого наследника компании, о хитрой усмешке на губах во время их разговоров, о теплоте, с которой господин Чхве зовёт его уже несколько месяцев.        Всего-то стоило дать Каю предательски проявить себя в Момент Тактильности господина Чхве: зациклиться на его полных губах во время крепких — чтобы согреться, разумеется, ведь Кай такой тёплый и такой сильный — объятий, прошептать… Кай уже и не помнит, что, но помнит, как почувствовал дверь спиной и его грудь — своей. — Нам, м-м, надо выходить, — Кай жмурится, когда пальцы сжимают один из его сосков через рубашку, и он стискивает руками плечи господина Чхве в надежде не упасть, не стечь по двери на пол. В надежде (не) проснуться и (не) обнаружить себя в собственной комнате. — Пожалуйста, — он запинается, — С-субин-хён.       Господин Чхве ахает, дёргается, и придавливает его к двери собой, тяжело дыша ртом — и Каю так, так жарко от того, что они не перестают двигаться навстречу друг другу, и что это тяжёлое дыхание смешивается с его собственным. Их лица замерли в миллиметрах. У господина Чхве брови сведены к переносице, глаза полуприкрыты, а губы блестят от слюны, и Кай… Кай позволяет себе податься вперёд, преодолеть эти миллиметры и дать мыслям затуманиться совсем, когда господин Чхве низко мычит, целуя и толкаясь особенно резко, и Кай под сомкнутыми веками видит убывающие секунды до, он вот-вот-        Он краем уха слышит хлопок в коридоре, за дверью, которой он подпирает спину, и в тот же момент от брюк господина Чхве растекается липкий жар. Стонет господин Чхве тоже липко, жарко и так сладко, в губы Кая, прежде чем отстраниться, мазнув влажным лбом по его.       Ох.       Кая мгновенно прошибает, и он — как же безответственно, необдуманно, наконец-то — изливается, прямо в бельё: от звуков в коридоре, которые так близко, от хриплого дыхания в порозовевшую от поцелуев шею, от того, что его невероятный господин Чхве завёлся — завёлся — стоило Каю произнести его имя, от того, что пять минут наверняка пролетели уже несколько раз, пока они…       Кай подумает об этом потом. О причине опоздания, о дизайнерской одежде и белье, промокших от пота и семени, о чувствах господина Чхве к нему. — Давай в душ, — господин Чхве поднимает на него взгляд, и Кай не может не влюбиться заново в его тёмные глаза и в изогнутые в робкой улыбке губы — в самого господина Чхве, который накрывает его своим телом и проводит большим пальцем по раскрасневшейся щеке Кая, так нежно, так контрастно после томительного напряжения.       Наверное, он краснеет ещё сильнее.  — Я… не могу, господин Чхве, — разомлевше вторит Кай. В его кармане начинает вибрировать телефон — их двоих, должно быть, уже потеряли. Потеряли. В кабинете господина Чхве. — Можешь, — выдыхает господин Чхве и возвращается губами к шее Кая.