Скрипач

— Коваль… — профессор лёгким движением руки снимает с переносицы очки. Он всячески вертит их в руках, пытаясь распознать, действительно ли его ученик так туп или просто прикидывается. — Я задам вам последний аккорд. Не напишете — поставлю незачёт, и вы вылетите из колледжа быстрее, чем успеете назвать самого знаменитого композитора эпохи Барокко. Понятно? — спрашивает старик с ещё большим нажимом. Студент нервно смеётся и кивает, перебирая пальцами правой руки в воздухе, словно наигрывает какую-то мелодию на скрипке. — Отлично. Постройте М64 от ми бемоля без ошибок, и я, так уж и быть, поставлю вам тройку, — парень берёт в руки мелок и делает неуверенный шаг к тёмно-зелёной доске, на которой заботливо выгравированы нотные линейки. Профессор деловито разворачивается на стуле и внимательно следит за тем, как студент строит аккорд, а затем разрешает его. Спустя пару секунд юноша делает шаг назад и неуверенно смотрит на профессора. Тот лишь разочарованно мотает головой и потирает переносицу, заставляя студента чуть ли не реветь от страха. Ему позарез нужна эта тройка, чтоб не вылететь из консерватории. Иначе Серёга с него шкуру спустит. — Коваль, скажите мне, пожалуйста, — парень вздрагивает от неожиданного голоса профессора, мягко отталкивающегося от стен аудитории. — Почему вам так не нравится учить сольфеджио? Вы лучше всех играете на фортепиано и скрипке, у вас прекрасный диапазон голоса, знаете все эпохи лучше самой Лидии Андреевной, но, почему-то, именно сольфеджио вас не устраивает. В чём ваша причина? — профессор знает, что не получит внятного ответа. Ему нужен лишь виноватый взгляд непутёвого студента и искреннее сожаление, которого он никогда не получит. Старик вздыхает и отворачивается от ученика. — Пропойте аккорд и идите с богом, — в конце концов машет рукой профессор и надевает очки обратно на переносицу. Юноша на ватных ногах подходит к фортепиано и играет ми бемоль, с которой начал построение аккорда. Еле касаясь поверхности клавиш, он абсолютно чистым голосом, без фальши пропевает аккорд и называет тональность. Профессор что-то быстро чертит в зачётке и, даже не оглядываясь, протягивает её своему ученику. Юноша с замирающим сердцем смотрит на оценку и чуть ли не кричит от восторга, когда видит в чёрном квадратике аккуратно выведенную красной пастой тройку с точкой. Студент с превеликой благодарностью смотрит на профессора, пытаясь понять за что тот так добр с таким идиотом как он. Знает ведь, что способный и с хорошей памятью, но всегда делает поблажки. Тогда в чём же причина? — Спасибо большое! — парень хватает со стула рюкзак, закидывает его на плечо и выбегает из аудитории. Оказавшись в коридоре, он победоносно вскидывает руки к потолку. Последний экзамен сдан и впереди целое беззаботное лето. Брюнет радостно ударяет воздух ладонями, уже представляя, как обрадуется Серёга, что его племянник не вылетел из колледжа. Как он, полный радости и обожания, обнимет его и похлопает по спине. Затем будет весь вечер слушать как он играет на скрипке различные аранжировки. Может быть, он даже сыграет «Времена года» Вивальди, так горячо любимые Серым. Может быть. Парень на всех парах несётся на выход из душного здания, которое, несмотря на всю свою просторность, всё равно давит на него непосильной тяжестью ответственности за свои успехи. Знал бы этот дедуган, через что ему приходится проходить, чтобы каждый раз выходить с экзаменов по фортепиано одним из лучших. Нет, даже не так. Лучшим из лучших. Чёрный чехол скрипки, увешанный разнообразными стикерами и значками с аниме, приятно бьёт по спине, словно подгоняя своего владельца поскорее очутиться дома и выкинуть горящий учебник по сольфеджио в окно. Столько нервов ушло на изучение одной темы. Что уж говорить о десяти выученных билетах из тридцати заданных, которые он каждый вечер изучения грозился сжечь к чёртовой матери или закинуть в оркестровую яму. Брюнет быстро взлетает по ступеням подъезда, напрочь забив на сбившееся дыхание и боль в груди. Чёрный шоппер с нотами какой-то неизвестной брюнету песни бьёт по рёбрам всей тяжестью учебников в нём. Студент до сих пор не понимает, как измученная сумка до сих пор оставалась жива, учитывая сколько всякой херни ей пришлось перенести за все два года обучения брюнета в колледже. Звон ключей весело отскакивает от стен подъезда, оповещая о приходе парня. Он распахивает дверь и тут же скидывает шоппер на пол прихожей. Теперь уже лёгкие дают вспомнить о себе, отдаваясь ноющей болью между рёбер и в горле. Брюнет прислоняется к стене спиной и пытается успокоить беспокойное из-за долгого бега дыхание. У него довольно большой объём лёгких, но тройка по физкультуре явно усложняет жизнь. Парень, почувствовав, что дыхание восстановилось, жадно заглатывает воздух и отталкивается от стены. Только сейчас он замечает, что в гостиной горит свет. А это значит, что Серый дома. Студент выглядывает из-за угла и, не услышав ничего напоминающего русский рэп, делает вывод, что родственник, вероятнее всего, проводит урок у одного из своих учеников. Брюнет идёт на кухню и смотрит на прикреплённое на магнитик с изображением Суздали расписание индивидуальных уроков, а затем на наручные часы. 16:44. Сейчас в студии, скорее всего, сидит Инна («Суперстар», как её часто называет Серж из-за любви женщины к творчеству Лободы). Студент расслабляется и открывает холодильник, чтобы посмотреть, что есть поесть. На его удивление мыши с верёвкой в холодильнике не обнаруживается. На дверце по классике лежит открытая упаковка любимых чипсов Серёги и его малолетнего сожителя: оригинальные «Lay's». Брюнет проверят упаковку и с радостью обнаруживает, что родственник заботливо оставил ему половину. Хоровикам такое нельзя, но плевать он хотел на моральные и физические принципы музыки. Не концерт же. Парень кидает упаковку чипсов на стол, а сам достаёт телефон из кармана и включает ютуб. В конце концов, он же сдал почти все экзамены на отлично, а значит может отдохнуть. И плевать, что Серж потом будет ворчать на него за то, что тот толком нормально-то и не поел. В очередной раз сделав вывод, что тренды ютуба — это ещё большее дно, чем сольфеджио, парень включает один из новых роликов Полльмихана, которые ещё не успел посмотреть. Не то что бы это его любимый блоггер (потому что такового у него и не имеется), но контент у него действительно качественный. Ещё и эта пугающая улыбка, которая каждый раз заставляла пробегать по его телу табуны тревожных мурашек. Серж часто жаловался на то, что ему эта улыбка будет сниться в кошмарах, однако брюнет ещё ни разу не видел, чтоб родственник посреди ночи вскакивал с кровати с диким ором «БЛЯТЬ, УЛЫБКА!». Брюнет втыкает проводные наушники в уши и начинает смотреть ролик, периодически закидывая в рот чипсы из упаковки. Он иногда отвлекается от происходящего в видео, думая о чём-то своём. Из-за этого часто приходится перематывать ролик назад, чтобы понять смысл и попытаться хоть немного испугаться. Серёга заходит в кухню словно призрак, заставляя своего племянника вздрогнуть от неожиданности. Брюнет вынимает из ушей наушники и ставит ролик на паузу, пока Серый наливает воды в полупрозрачный оранжевый графин с фильтром. — Как дела? — голос мужчины слегка хрипит, что вполне неудивительно. С Серым это очень часто происходит из-за усталости или смеха. — Почти всё на отлично. — отвечает брюнет, опуская взгляд на тёмно-коричневую столешницу. Серёга отодвигает табуретку и садится напротив, сжимая в руке алюминиевую банку Швепса. Видимо, он тоже сегодня неплохо поработал. — Почти? — студент виновато кусает нижнюю губу, не поднимая взгляда на родственника. — Опять сольфеджио, я угадал? — парень слабо кивает и тянется к упаковке с чипсами, которая тут же ускользает из рук. Серж кидает её на столешницу возле плиты и сверлит своего подопечного суровым взглядом. — Как так? Ты же говорил, что сидел над ним чуть ли не всё свободное время. — Я не понимаю. — Хаос, ты же знаешь, что со мной не прокатит, — брюнет виновато кивает, всё ещё не поднимая виноватого взгляда на Сергея. — Иваныч завалить пытался? Ты только не молчи. Если пытался, то мы быстро с ним это порешаем. Уже имел дело с его ослиной упрямостью. — Серый морщится как от зубной боли. — Нет, — мужчина вздыхает и начинает щёлкать язычком банки с газировкой. — Тогда почему? — Ну не люблю я сольфеджио. Не люблю. — Любишь не любишь, а учить надо. Никуда ж не денешься, — раздаётся тихий треск, а за ним и шипение. Серый подносит банку ко рту и делает несколько глотков. — Да я понимаю, — брюнет отмахивается. Он любит Серёгу, но отсутствие хоть каких-то нервов аж с пятого класса никак не помогает сдерживать агрессию в подобных разговорах. — Тогда почему не учишь? — Что б ты спросил, — не выдерживает и огрызается Коваль, наконец поднимая взгляд на собеседника. Сергей — темноволосый мужчина, ростом где-то метр семьдесят. Тёмно-карие, почти чёрные радужки глаз впиваются во встречный взгляд, словно щипцы. Чёлка небрежно растрёпана, но при этом её вид придаёт Серому ещё больше серьёзности, чем хотелось бы и ему самому. На виске виднеется седина. Хаосит не помнит как называется подобный феномен, ибо светлые волосы растут у Сергея ещё с детства. Брюнет не обращает на это внимания и продолжает изучать собеседника внимательным взглядом, словно впервые в жизни его видит. Идеальная форма носа, без единой веснушки, острый подбородок, не слишком густые брови, светлая кожа. Если так подумать, то Серый действительно выглядит максимум года на двадцать четыре, но никак не на свои тридцать три. Мужчина театрально закатывает глаза и пододвигает банку племяннику. Тот не задумываясь делает несколько глотков, чувствуя, как газы неприятно отдаются в носу. — Когда экзамен по фортепиано? — Серёга отбирает у Хаосита банку и делает несколько глотков, даже не протирая краешек. Они уже давно не брезгуют и могут спокойно есть одним столовым прибором. Негигиенично, да. Но им уже давно плевать. — Завтра в два, — Хаосит даже не пытается отобрать банку обратно. Он знает, что Серый прикончит её всего за пару глотков, что спустя пару секунд и происходит. — В актовом? — брюнет на пару секунд задумывается, а затем неуверенно кивает. — Вроде бы да. Сможешь прийти? — Да, — мужчина отламывает язычок от банки. Хаосит непонимающе смотрит на него. Серёга — человек современный, но подобной хернёй заниматься не будет. — Касатин попросил собрать. Потом передашь ему, — юноша кивает и отводит взгляд в сторону, зная, о чём сейчас может пойти речь. — Так, есть сегодня желание сыграть на фортепиано? — Нет, — коротко отвечает парень. Он ставит локти на стол, а лбом упирается в ладони. Не сегодня. Парень слишком устал. — Может… — Нет! — Серый замолкает, заслышав истеричный тон в коротком вскрике племянника. Парень нервно сжимает кудрявую чёлку в пальцах, чуть оттягивая вперёд и тем самым причиняя себе слабую тянущую боль. — Прости. — Ничего страшного, — Серёга не прикасается к нему, но Хаосит всё равно чувствует с его стороны наисильнейшую поддержку, которую ещё ни от кого и никогда не получал. — Хочешь, завтра сделаем аранжировку на… допустим, Imagine Dragons? — А чё не на Раута? — усмехается брюнет, осознавая, какую ошибку только что совершил. Прощай, свободное время на лето, привет, мучения русским рэпом. — Можно и на Антона, — согласно кивает мужчина. — На «Бэд Пацифик» хочу. — Ои-и-и блия-а-а-ать! — Хаосит зажимает уши, уже слыша как Серый будет беспощадно избивать барабаны и искать ноты в интернете, каждые две секунды выкрикивая маты. — Скрипка туда никаким боком не пойдёт. — Тогда на «Suspenser». — Давай лучше я тебе «Щедрика» сыграю, — Серёга поднимает на племянника глаза, полные удивления и надежды. «Щедрик» — это одно из его самых любимых произведений ещё с самой школы. — Давай, — соглашается мужчина. Хаосит радостно выдыхает и уже тянется правой рукой к чехлу со скрипкой. — только позже, — Брюнет тут же кладёт ладонь обратно на стол. — Что тогда поделаем? — Фортепиано, — Хаосит делает глубокий вдох, чувствуя, как от переизбытка кислорода начинает кружится голова. — Не будь как они, — лицо Сергея на секунду теряет свою непроницаемость и сменяется гримасой искреннего испуга, граничащего с ужасом. — Вечером? — через пару секунд, уже с непоколебимостью скалы, спрашивает Серый. — Да. — так же невозмутимо отвечает Хаосит.

***

Брюнет скребёт ногтем указательного пальца по клавиатуре электрического фортепиано. Пыль вперемешку с грязью и водой неприятной субстанцией налипает на палец, заставляя Хаосита брезгливо отдёрнуть руку и потрясти ей в воздухе. — Когда мы его в последний раз мыли? — Хаосит пытается перекричать бешеный стук барабанов и тарелок. — Кого? — Серёга снимает наушники, из которых доносится громкая музыка. Хаосит точно не уверен, но мотив чем-то напоминает ему «Бал Вампиров» — Говорю, фортепиано мы когда в последний раз мыли? — Месяца три назад, вроде, — Серый снимает наушники с шеи и ставит песню на паузу. — тогда же, когда и меняли струны у скрипки и гитары, — мужчина задумчиво чешет подбородок, пытаясь вспомнить, когда в последний раз вообще прикасался к клавишному инструменту. — Получается, да. Где-то три месяца назад. — Перегорит ведь. — Серый фыркает. — Да конечно. Ты об него головой бился раз тридцать за все четыре года, играл танго и марши. Ты думаешь, его ещё хоть что-то может убить? — Горящий учебник по сольфеджио, — хмуро отвечает Хаосит, с вызовом посматривая на белоснежную книгу, которую мечтал сжечь весь этот учебный год. — Чехол от скрипки, — предлагает Серёга, а поймав неодобрительный взгляд, лишь пожимает плечами. — Ну а что? Тоже неплохой способ разнести фортепиано за сорок штук. Почему бы и нет? — Будь моя воля… — …давно выкинул бы его на помойку или продал втридорога, чтоб купить мне новую гитару, — перебивает Серый, ловко крутя барабанной палочкой в воздухе. — знаю, знаю. Уже раз сорок это слышал. — В тональности три бемоля. Какая тональность? — неожиданно спрашивает Хаосит, с удовольствием наблюдая за тем, как Сергей перестаёт крутить палочкой в воздухе и устремляет на племянника задумчивый взгляд. — Ля… Минор? — неуверенно спрашивает мужчина, сжимая в руках палочку так, что костяшки пальцев непривычно ярко белеют. — В ля миноре нет знаков, — Хаосит довольно улыбается, уже чувствуя на языке приятный привкус триумфа, чем-то напоминающий виноградную сосательную конфету. — Так в до мажоре же нет зна… Блять, тональность же параллельная. — Вот-вот, — брюнет отбирает у родственника палочку и чешет ей затылок, — в бемолях тональность определяется по предпоследнему бемолю при ключе. — Серый перекидывает вторую палочку в правую руку и прижимает её к запястью, кончик направляя в сторону локтя. — Мужчина, тридцать с лишним лет, отучился в музыкалке девять лет, отучился в кульке четыре года, самостоятельно учился играть на барабанах, а так и не выучил ни одну тональность, кроме до мажора. Иваныч тебя за такое бы заставил квинтовый круг вызубрить. — Сказал человек, который даже определение квинтовому кругу дать не может. — Там есть квинта, и мне этого достаточно, — Сергей вскидывает руки, признавая своё поражение в этой мелкой склоке. Тогда Хаосит отдаёт ему палочку и выходит из студии. Спустя пару минут он возвращается уже с влажной тряпкой, упаковкой ватных палочек, бутыльком спирта и целой стопкой ватных дисков. Серый смиряет племянника быстрым, жалостливым взглядом, а затем надевает наушники и погружается обратно в мир музыки. Хаосит убирает стопку нужных и ненужных нот с фортепиано на пол, уже в который раз обещая, что обязательно разберёт их в ближайшие пару десятилетий. Протерев подставку для нот, парень бережно протирает тонкие прорези, в которых находятся динамики, беспощадно погребённые под многолетней пылью. До мембраны добраться у него, как всегда, не получается, поэтому Коваль переходит к самому мучительному — очистка клавиш. Хаосит не из тех людей, которые обожают порядок во всём, но музыкальные инструменты являлись редким исключением. Их брюнет чистил с периодичностью в несколько месяцев (в отличие от собственной комнаты или студии), даже если те были совсем не грязными. Просто привычка. Хаосит открывает упаковку ватных палочек, смачивает их в спирте и начинает тщательно протирать клавиши, постепенно возвращая им прежний цвет. Всё это время Сергей нещадно избивает барабаны и изредка записывает что-то в старой нотной тетради, распухшей от количества многолетней информации в ней. Хаосит уверен, что если постараться, то в ней можно даже найти записи Серого за первый класс или билеты для экзаменов. Однажды Коваль попробовал найти что-то то в этой тетради и уже минут через пятнадцать горько пожалел о своём решении. Хаос из зарисовок различных аккордов было ещё не самым ужасным, что можно найти, по сравнению с самодельными лекциями о барабанах, сплошь и полностью исписанных матами и какими-то, понятными только Сергею, сравнениями про зайцев и дятлов. Покончив с записями, Сергей пришёл на помощь к Хаоситу, и вместе они довольно быстро управились с очисткой фортепиано. Наконец свободно выдохнув, Хаосит улыбнулся и с явным удовольствием провёл пальцами по клавишам. Подушечками он отчётливо чувствовал, как клавиши скрипят от чистоты. Удовлетворённо кивнув, Хаосит собрал все предметы, что недавно принёс на студию и отнёс обратно на их законные места. За время отсутствия Хаосита Сергей успевает выключить ноутбук и протереть барабаны ладонью, пытаясь обнаружить на них несуществующую пыль. Серый задумчиво вертит одну из палочек в руках, совершенно не обращая внимания на то, какие финты вытворяет. Всё его внимание захватили клавиши фортепиано, беспощадно блестящие в свете настенной лампы. Он думает, что сегодня фортепиано могло остаться грязным. Спустя пару секунд мужчину отвлекает уже Хаосит, несущий в руках стул с мягким сиденьем. Парень ставит стул на ковёр с тихим глухим стуком, повествующем о серьёзности его намерений. Сев напротив клавиатуры, Хаосит опускает ладони на колени, собираясь с мыслями. — Сегодня без истерик, — тихо обещает он, сжимая пальцами серую ткань джинсов. — Я рядом, — Сергей ободряюще касается плеча племянника, а затем вновь возвращается на кресло, располагающееся рядом с ноутбуком. Он кладёт одну руку на стол, а другую на колено, словно повторяя действия племянника. Хаосит делает несколько глубоких вдохов, а затем кладёт руки на фортепиано. Ещё несколько секунд собираясь с мыслями он бегает глазами по клавишам, словно ища выход. Но выхода нет и никогда не было. И Хаосит это прекрасно знает, поэтому выпрямляет спину, расставляет пальцы на нужные клавиши и начинает играть. Играет медленно, вдумчиво, мониторя каждое нажатие клавиши и каждый аккорд, который играет. Идеальный слух и мышечная память позволяют не допускать даже малейших ошибок в ритме или темпе. В какой-то момент Хаосит закрывает глаза и полностью отдаётся музыке. Он не контролирует свои пальцы, как пару недель назад, а просто слушает и запоминает. Ему нужно знать свои просчёты и ошибки, чтобы сдать экзамен идеально. Он никогда не имел права на ошибку. Сейчас уж тем более. Наступает кульминация. Хаосит размеренно качается вперёд-назад, до боли в пальцах выбивая фортиссимо из инструмента и зная, что для старого фортепиано с тугими клавишами в колледже его сил еле хватит даже для качественного форте. Но всё равно продолжает упорно играть, ведь права на ошибку он не имеет. Хаосит знает, что сыграет идеально. Знает, что вновь займёт первое место по баллам от экзаменаторов. Знает, что даже если запнётся, то ему сойдёт это с рук. Ошибка. Парень ошарашенно отдёргивает руки от инструмента и тут же накрывает ладонями уши. Неправильный аккорд режет по ушам хуже осколков битого стекла или расстроенной скрипки. Дыхание сбивается, а на глазах наворачиваются слёзы. — Правило музыки номер один: никогда не останавливайся, — с долей справедливой жестокости говорит Серый, уже обнимая племянника за плечи. — Ты ахуенно сыграл. Это был последний аккорд, на который у тебя просто не хватает длины пальцев. На это даже внимания не обратят, если ты так резко не дёрнешься, вместо того, чтобы додержать долю, — мужчина поднимает руку с плеч на шею племянника. — Дыши. Хаосит не слышит слов поддержки, пустым взглядом вцепившись в три ноты завершительного аккорда. Брюнет смотрит на свои пальцы, а затем снова на клавиатуру. Успокаивающий шёпот Сергея щекочет ухо, но Хаосит абсолютно не обращает на это внимания, полностью погрузившись в свой маленький внутренний мирок, полный диссонансов и огорчения. Он не должен был ошибиться. Ему хватает длины пальцев. Хаосит кладёт ладонь на клавиатуру. Пальцы действительно не достают. — Дыши, мать твою, — Коваль резко вспоминает, что люди для того, чтобы жить, оказывается, должны дышать. Это становится для него настолько шокирующей за последнее время новостью, что лёгкие сводит, когда Хаосит делает жадный глоток воздуха. Паника отходит на задний план. — Я ошибся, — хрипит он, когда наконец восстанавливает дыхание. — Ты молодец, — убеждённо возражает Сергей. — Я ошибся, — продолжает гнуть своё Хаосит, чем ещё больше выводит Серого из себя. — Ты ахуенно сыграл. Скажешь ещё что-то против и полетишь далеко нахуй, — огрызается мужчина и буквально стаскивает племянника со стула, чуть не роняя на ковёр. — Завтра утром разыграешься и со спокойной душой пойдёшь на экзамен. Ты сдашь на отлично, я уверен. А теперь в душ. — Мне ещё… — В душ я сказал. Иначе заставлю «Мацай» слушать. — Хаосит тут же подрывается с места и бежит в ванную комнату, чуть прихрамывая на левую ногу.