Figure it out

      Твен, которая называет себя доктором, сказала, что за брекеты для ребенка нужно отдать две тысячи баксов. Грант ответил, что ему придётся немного подкопить до круглой суммы. Но он соврал — у него вообще не было денег; не было дома, который мог бы стать залогом для кредита. И не было детей.       Обсуждаемый мальчик лет двенадцати, отзывавшийся на прозвище Паренёк, воспринял новость со взрослым благоразумием. Он знал, что до конца дней своих будет улыбаться Миру кривыми зубами и, поскольку до сих пор Мир обходился с ним жестоко, не видел в том проблемы. Это Гранту, бывшему портному и владельцу разорившегося ателье, везде подавай гармонию линий.       Пареньку повезло, что Грант подобрал его, когда он только оказался на улице. Грант не был каким-то там извращенцем или торговцем порошков в поисках мальчика на побегушках. Грант был другом — Грант знал, где найти еду, одежду, где безопасно можно помыться и где постригут. Нуждаясь, они хватались за любой шанс. Но стоматология в этой стране делала вид, что бездомные рождаются и умирают без зубов вовсе. Оставалось полагаться на волшебную пронырливость Гранта. И тот был убежден, что друг Твен, который с женской причёской, именно тот, кто поможет им; дело за малым — найти его и заболтать так, чтобы сам предложил сторговаться с Твен насчет брекетов.       Вечером того же дня они стояли на мокрых ступенях многоквартирного дома на Ламентис-стрит, по адресу, который им дали в клинике. В просматриваемом за стеклянной дверью холле было пусто. Лифт замер на первом этаже. Никто из жильцов не возвращался к себе и не выходил на позднюю прогулку. Бо´льшая часть звонков соседствовала с пустыми окошками, и сколько бы Грант не давил на кнопку, рядом с окошком подписанным фамилией Лафейсон, им не открывали. Создавалось даже впечатление, что дом этот мистическим образом был всеми покинут, и некого навещать кроме призраков. Минуло четверть часа, а Грант всё не отставал от кнопки звонка. Пора было уходить, он этой ночью — некуда.       Паренёк замерз, хотелось есть. И, если пустоту в животе ещё можно перетерпеть, то унять дрожь от озноба было невозможно. Плотнее вжав спину в набитый сокровищами рюкзак, Паренёк втянул голову в плечи, но теплее не стало.       — Не везёт нам с погодой, — с жалостью взглянув на него, сказал Грант. — Знаю, затея тебе не нравится. Но, посмотри, сколько необитаемых квартир. В гости не пригласят, так переночуем. Только бы внутрь попасть… Не успел он договорить, как в ответ на его мольбу в динамике домофона послышался треск, а затем женский голос велел им: «Поднимайтесь».       Паренёк был уверен, что Грант перепутал кнопки, и дверь им открыла соседка. Потому что не похож был этот Локи из клиники на семьянина; да вообще на типа, способного ужиться с людьми. Но ждали их на пороге квартиры Лафейсона.       Паренька из холода бросило в жар, в животе раздалось сконфуженное урчание. Пока Грант не закрыл ему лицо ладонью, он успел рассмотреть всё что нужно: татуировку змеи скользившую по бедру и теряющуюся за краем мокрого полотенца. Да, на взгляд Паренька, подружка Локи была старовата. Но ухмылка, полуобнаженная фигура и эта татуировка поднимали женщину в его глазах на уровень ожившей героини комиксов.       — Будьте любезны, — с манерной ноткой в голосе произнёс Грант, — продемонстрировать нам менее откровенные предметы вашего гардероба.       — Вы кто? — тихо спросила женщина.       — Друзья Локи Лафейсона.       — Друзья Локи Лафейсона? — хмыкнула она. — Вы? У Локи нет друзей, есть лишь свита согласных терпеть его выходки лакеев.       — Простите, мэм, но если вы намерены и дальше оскорблять нас подобным тоном и… подобным видом, то мы подождём Локи внизу.       — Только зря время потратите, — ещё раз хмыкнув, будто пар выпуская, она добавила: — Впрочем, день и без того был странный. Проходите.       Убрав руку, Грант подтолкнул Паренька к распахнутой двери. Женщины на пороге не было. Они прошли коридор и оказались на тускло освещенной кухне, площадью своей проглотившей гостиную. В неярком желтом свете она ничего не выдавала о владельцах, кроме их богатства, пристрастия к красному вину и чтению.       — Это, случайно, не его внебрачный сын? — появившись, женщина кивнула на Паренька. Теперь на ней были спортивные лосины и бесформенная толстовка. Мокрые волосы она замотала всё тем же полотенцем.       — Нет, навряд ли, — ответил Грант. — А вы, мэм…       — Сильви. Пожалуйста, просто зовите меня Сильви.       — А Локи всё ещё проживает по этому адресу?       — Обитает… обычно где-то тут, — Сильви указала на стопку книг у углового дивана, возвышающуюся выше спинки. Еще одна такая же гора подпирала подоконник. — У нас часто бываю гости, но впервые так поздно. Расскажете, что случилось?       И Грант рассказал о том, что видел сегодня в клинике.

***

      — Проблемы на работе — это одно, — подытожил рассказ пожилой мужчина, представившийся Грантом. — Но совсем уже скверно, когда тобой интересуется полиция. Вы согласны?       — Его даже не арестовали, — устало вздохнула Сильви.       — А много ли надо человеку горя, чтобы утратить надежду и ожесточить сердце? К тому же речь идёт о вашем человеке, оказавшимся в бедственном положении. Вас разве эта новость не встревожила? Вот как! Может быть, вы даже рады. Но мы друзей не бросаем!       — Осмотритесь тут повнимательнее. Глядя на эту мраморную столешницу, вы можете сказать что он бедственном положении?       — И снова ваше жестокое сердце вам врёт! Деньги от беды не уведут.       — В этом нет абсолютно никакого смысла. Никакого.       Стянув с головы тяжелое полотенце, Сильви кинула его на спинку стула и зарылась пальцами мокрые волосы.       Отлично придумано, Твенти! Так отомстить за то, что утром Сильви направила к ней Мобиуса — в тот же день выдать её адрес всем сумасшедшим в городе. Ладно, не всем. Но и этих довольно… Один — увёртливый, нелепо одетый старик с псевдоевропейскими манерами. Второй — уличный паренёк; наглый до крайности. Пока они тут болтали он, смерив Сильви недоверчивым взглядом, стащил половинку сэндвича, который она себе приготовила, и пошёл осматривать полки в гостиной. Он трогал их с Локи коллекцию скандинавских деревянных игрушек своим липким руками. Жевал украденный арахисовый сэндвич. А крошки сыпались на ковёр.       «Друзей» Локи хотелось немедленно выставить вон.       Но, не успела Сильви собраться с мыслями, перед ней на барной стойке дважды завибрировал телефон. Это мог быть Локи. Должен был быть он. По щемящей тоске в груди Сильви поняла, что она хотела, чтобы это был он. Но автором двух сообщений оказался ночной охранник госпиталя; Сильви так часто задерживалась на работе допоздна, что он стал ей кем-то вроде коллеги.       «Др.Грин, некий мужчина пытается пройти в здание по вашему пропуску», — гласило первое. И дальше:       «Он уже ушёл».       «Спасибо за бдительность. Пропуск у меня украли», — быстро набрав ответ,       Сильви подавила желание выругаться. У неё же гости.       Какой он ненормальный, такие и «друзья» у него — думала доктор Грин. После попытки допроса Стрэнджа, украденного пропуска и скандального битья посуды в баре Сильви не знала чего ещё ожидать от Локи. Третий день этой мрачной истерики, и никакой надежды! Если кто и был тут в бедственном положении, то это она.       — Ну и расшумелись мы, — привлекая к себе внимание, протянул Грант. — Так соседи и полицию вызвать могут из-за нас с вами. Согласны?       Сильви сказала:       — Эта высотка решением суда была отдана под снос. Какие-то серьезные нарушения в документации. Большинство жильцов ещё в прошлом году получили компенсации и съехали. Но Локи верит, что дело можно оспорить. Поэтому мы здесь — живём фактически в изоляции.       — Ну надо же... — Грант покивал и пришёл к неожиданному выводу: — Это мраморная столешница вас здесь придавила.       — Главное, чтобы не вас, — огрызнулась Сильви.       — Мы зайдем завтра утром, — Грант с улыбкой махнул ей рукой и сделал знак мальчику идти к выходу. — Вдруг Локи объявится.       У самого лифта Сильви их догнала и вручила нахально глядевшему на неё снизу вверх пареньку коробку крекеров и сок. Она помнила, что такое голод, когда ты не покупаешь еду, а только разглядываешь упаковки на полках: представляешь, что купил бы, если нашлась хотя бы десятка, ненавидишь людей с полными тележками и пристальные глаза продавцов, в которых читается «Покупай либо проваливай». Голод был такой же частью её прошлого, как и одиночество. И теперь, когда она готовилась перечеркнуть карьеру, отношения, дружбу, казалось, что она пятится в темноту... Такова цена Великого Предназначения.       Вернувшись на кухню, Сильви обнаружила два новых сообщения от своего ночного коллеги.       «Вор бы прошёл, но пропуск не сработал. В систему занесена информация о том, что вы уволены».       «Должно быть ошибка. Сообщить в IT?».       Отложив телефон, Сильви пошла в кладовку. Нужно было избавиться от разбросанных хлебных крошек. Тянущее гудение пылесоса успокаивало. Затем она помыла зеркало в ванной. Но проблем накопилось не на одну уборку.       Ошибки быть не могло. Об остальном оставалось лишь догадываться. Должно быть от Сильви решили избавиться раньше, чем до января. Должно быть дело было в бумажных архивах Метро-Дженерал, где, если знаешь что ищешь, можно раскопать доказательства подделки заключений. Вот только директор не подумала даже, что свою страховку — копии оригиналов документов — Сильви собирала годами.       Когда она могла опубликовать их? В любой момент.       — Локи, — напомнила она себе вполголоса. — Сперва нужно объясниться с Локи, а потом уже стрелять себе в голову.