Хроники Орбиты и Космоса: Janteloven

      Срабатывает будильник, поставленный на пять сорок утра, и я практически сразу просыпаюсь. Обычно перед путешествиями, как и сейчас, я легко встаю и собираюсь, но волнуюсь. Возможно, именно это и делает меня бодрой.       Тимофей спит на другом конце кровати почти у самого края. Этот факт причиняет мне боль, причём какую-то неестественно сильную. Он даже во сне чувствует необходимость быть от меня подальше. Твою мать, Коротков, ты бы знал, как сильно ты мне нужен! Всегда, во всём… Почему ты решил держать дистанцию? Связано ли это с тюрьмой? Пережил ли ты там что-то? Или есть ещё причины?       Я хочу его понять, но все наши попытки до этого не завершались ничем хорошим. И всё же обижаться на него всю Норвегию я не хочу.       Аккуратно вылезаю из кровати и встаю на колени перед ней. Наши с Тимой лица примерно на одном уровне. Я ерошу его волосы и говорю: «Доброе утро». Тима быстро просыпается. — Я проспал? — Тимофей моргает, а я чувствую, как сильно он напрягся, увидев меня. У него заспанные и немного отёкшие глаза, а волосы небрежно спутаны. Давно я его таким не видела. — Всего лишь на минуту, не переживай. Пора собираться, — я улыбаюсь и смотрю на него с максимальной нежностью. Неужели я виновата в том, что он такой отстранённый? Когда мы расставались, так не было… — Да, встаю, — Тима поднимается и разрывает наш такой редкий телесный контакт. Я расстроена, но сейчас есть мысли поважнее. Иду в ванную и мажу лицо увлажняющим кремом. Косметики будет немного, но достаточно, чтобы выглядеть ухоженной. Хорошо прорабатываю тон лица и прокрашиваю реснички. Губы увлажняю бальзамом, потому что увлажнить их поцелуем с Тимой не выйдет. Через полчаса сборов мы уже сидим и доедаем наши бутерброды. Мама и папа не спят, потому что им на работу. Тима говорит, что пора выходить, и я надеваю куртку, купленную вчера с Яной. В самолёте я буду в джинсах, бомбере и черной водолазке. На ногах — кроссовки. Я волнуюсь, очень сильно. Это примерно такое же волнение, как перед отъездом в школу, где мы с Тимофеем познакомились.       Внизу нас ждёт Слава. Слава? Он здоровается с родителями и обнимается с Тимой. Мы с ним держим дистанцию. Теперь Тима знает про нас с братом, что-то изменилось в их взаимоотношениях? А почему нас везёт Слава?       Мама обнимает и целует меня в лоб, папа тоже. Они желают нам хорошей поездки и машут рукой. — А почему нас везёт Слава? Где твоя машина?       Тима только расстроенно улыбается на мой вопрос и сразу переводит тему. Где, чёрт возьми, его машина? Он же не разбил её в какой-нибудь аварии, о которой я не знаю? Он же любил свою машину. И я её любила…и в этой машине мы любили друг друга.       Мы едем в аэропорт, и я уже представляю себе, как взлетаем, как летим и как падаем. Да уж, я боюсь летать. Но с другой стороны, я предвкушаю полёт, потому что это мой первый выход в небо. Сейчас без пятнадцати восемь. Мы успеваем.       Я выхожу из машины, но ноги холодные, как лёд. Да я вся оледенела. Кажется, я даже побледнела. Тима выгружает чемоданы и везёт их сам. Прощание со Славой вышло неловким, потому что я понятия не имею, как вести себя с тем, кого целовала, так тем более при условии, что он брат твоего парня. Ещё бы Артёма сюда, и была бы полная обойма для моего расстрела на месте без суда и следствия. — Волнуешься? — Тима поворачивается на меня и решает поинтересоваться моим внутренним состоянием. Как мило, только вместо слов я бы предпочла его объятия. — О, да, волнуюсь. — Да ничего критичного, это просто самолёт, ну потрясёт чуточку, и всё. Это просто самолёт. — повторяет он. — «Ненавижу самолёты в небе», — цитирую я стихотворение. — Не надо вот этих флешбеков. Аэропорт, стихи, не надо. — Ага, конечно, — я вся на нервяке, и мне простительно. ЧЁРТ! Я совсем забыла, что у меня через несколько дней месячные. С появлением Тимофея я вообще стала забывать про это, особенно учитывая то, сколько более фундаментальных вещей происходило со мной. Из-за стресса, который всегда приходил в мою жизнь вместе с Тимой, цикл сбивался, хоть и не сильно. Да, стоило бы следить за этим чуть более внимательно, ведь задержка могла означать немного другое, но месячные всё же были. Только вот каждый раз так совпадало, что Тимофея не было рядом. Вот же блин. А кто мне прокладки купит в Норвегии? Мне придётся это обсуждать с ним, а я не хочу, я не готова к такому диалогу, тем более не тогда, когда мы даже не касаемся друг друга. Расстояние убивает доверие. — Ксюш, мы едем в страну облаков, гор и тихого счастья, а ты волнуешься о всяких глупостях, — Тима берёт меня за руку и нежно её сжимает. И вот чёрт дери его ладони, но они высасывают всю боль и страх. Он прав. Мы едем куда-то, куда многие мечтают сбежать. Мы будем в Осло несколько дней, и я должна радоваться!       Мы проходим все необходимые операции в аэропорту, Тима делает всё так спокойно, так плавно, всегда рядом со мной, нигде не оставляет одну, я крепко держусь за его руку, хотя у нас обоих уже вспотели ладошки. Шаг за шагом мы приближаемся к самолёту и к посадке. Время идёт так стремительно, что я уже начиню переживать о скорой старости. Вроде бы мы только зашли в аэропорт, а уже подходим к трапу самолёта, который, кстати говоря, небольшой. Видимо, весной отправиться в Норвегию не так много желающих. Когда мы протягиваем наши билеты, стюардесса говорит, где наши места. Ага, конечно, летим бизнесом. Почему я не удивлена? Мы садимся на удобные кресла рядом друг с другом. Я у иллюминатора. Смотреть на крыло, конечно, очень интересно. Неужели я сейчас полечу? Через неизмеримое количество времени и боль сжатых кулаков, мы выезжаем на взлётную полосу. Тимофей пропускает свои пальцы через мои. Он-то спокоен, как танк. И чего я так переживаю? Чувствую себя Дином в самолёте с демоном. Когда мы начинаем взлёт, я тоже начинаю напевать Металлику. «Nothing Else Matters» то, что нужно. Пою тихо, чтобы Тима не слышал. Нас трясёт, и я только губами произношу «Блять». Да что ж такое! Неужели я не могу собраться? То есть на маньяка с пистолетом переть — так это запросто, а в самолёте лететь — сдохнуть можно. Так это работает?       Когда мы выправляемся, и пилот что-то там говорит, я немного расслабляюсь. — Что ты напевала себе? Знакомый мотив. — Металлика. Меня это, оказывается, успокаивает.       Тима немного смеётся и сжимает мою руку. Ну и что мы будем делать три часа? — Хочешь фильм посмотреть какой-нибудь? У меня скачано парочку, как раз три часа. Можешь поспать. Я обычно сплю или музыку слушаю. — Я, пожалуй, посплю. И послушаю музыку. Хотя нет, я поработаю. Точно, мне надо программу составлять. — Поработаешь? — Да, Тимофей, не только ты у нас занятой. Я тоже имею дела. А ты с собой не брал ноутбук? — Нэтбук. Да, брал. Тебе нужен? — Если можно, — в сумочке у меня флэшка со всем необходимым и блокнот с ручкой. — Держи, — Тима достаёт из маленького рюкзачка маленький гаджет. Ну как, маленький, нормальный, как планшетник, только с клавиатурой. Как его раскладывать? И откуда у Тимы такие вещи? — Тебе помочь?       Я киваю. Тима раскладывает передо мной столик и раздвигает экран и клавиатуру, я слежу за его пальцами и снова понимаю, что пальцы — это очень сексуально. Чтобы не возбуждаться в самолёте и не войти в клуб высотников, я достаю блокнот и…чёрт. Ручка потекла. А чего я хотела? Тут же перепад давления! — Что такое? — Ручка потекла. — А ты её даже не закрыла? Ты серьёзно? Что у тебя было по физике? — В аттестате 5, но в жизни — кто знает. — Тебе дать ручку?       Я снова киваю, на этот раз немного виновато. Тима достаёт чёрную ручку, и я благодарно её беру. Вставляю флэшку и медленно начинаю просматривать список песен, которые нужны мне для концерта. Вообще-то, я должна была бы уже выступать через неделю, но судьба — или Тимофей — распорядилась иначе. Набрасываю примерную афишу в офлайн-программе. Пока я работаю, Тима поглядывает, чем именно я занята, но не мешает. Но когда я начинаю искать у себя в документах фотографии Геры за фортепиано, мой спутник не выдерживает. — Что ты делаешь? Что это? — Это афиша концерта. — Кто этот парень? — неужели он наконец вспомнил о существовании ревности? — Мы с ним вместе будем выступать, — и я не говорю, что ему ещё и восемнадцати нет. — Ясно, — Тима немного сжимает челюсти, но замолкает. Он сведёт меня с ума, а это всего-то первый день совместного отпуска. Когда заканчиваю с афишей, в небе остаётся провести буквально минут сорок. Обожаю работу и то, что можно потерять зависимость от времени.       Оставшийся путь решаю насладиться облаками. Тимофей уснул. Так странно видеть его спящим днём. Выбирая между профилем Тимы и пейзажами городов подо мной, выбираю Тиму. Что меня ожидает там, в Норвегии? Что он придумал?