Наследники клана Учиха не в порядке

Прия       Прия крепче жмется спиной к широкой груди темноволосого мужчины, сдерживая рвущиеся наружу всхлипы. Шисуи, её брат, кузен не способный дать волю своим чувствам, остаётся сильным для неё. Крепко обнимает ее поперек живота и шепчет на ухо, бесполезные ободряющие глупости. Они не помогают, но заглушают голос старейшины клана… «Мы все скорбим о потери Фугаку и Микото Учиха…» .        Прия предпочла бы лежать в постели, прижимаясь обеими щеками к плечам братьев и скулить раненой собакой, но сейчас она смотрит на выправленные, годами отцовской муштры, спины, облаченные в черное, и знает, что ей рядом с ними не место. Им нужно показать клану силу, им нужно показать, что они достойная замена своего отца, нужно чтобы каждый присутствующий знал, что значит родиться с именем Учиха. Прия эту силу показать не может, она сейчас слабость вперемешку с жалостью, но когда она видит краешек сцепленных рук, скрытых за рукавами длинного черного кимоно с клановым моном на спине, ей почему-то становится легче.       Саске цепляется за руку лохматого, как солнцем поцелованного, блондина, до белизны в костяшках сжимая кулак. Наруто, мальчишка что вечно с наивной детской улыбкой, стоит за спиной её брата, слово в любой момент готов его поймать, подставить плечо. Наруто сокомандник Саске, вечный соперник и лучший друг, было бы странно не увидеть его рядом.       Прие легче от того, что брат, предпочитающий скрываться за маской отстраненности и безразличия, может кому-то показать свою слабость. Она медленно переводит взгляд на Итачи-сана, замену отца, юношу, что треплет её по волосам и бережно целует в макушку. Пару длинных черных прядей выбились из привычно идеального хвоста, руки брата скрещены за спиной, а подбородок гордо вздернут вверх. Это не её ни-сан, заклеивающий ее разбитые коленки цветными пластырями, это глава клана, будущее Учиха.       За ними, опустив глаза в пол, стоят десятки шиноби, гражданский, людей, живущих в квартале и не только. Они оплакивают смерть родителей Прии, они оплакивают людей, с которыми скорее всего даже не говорили. Прия хочет верит, что дело лишь в том, что Фугаку и Микото Учиха были хорошими людьми, но большинство за её спинами судачат о будущем и об убийце, кто-то жалеет бедных детей оставшихся без матери, многие, конечно же, выражают почтение: её отец был сильным шиноби, мудрым учителем, и, наверное, хорошим отцом. Она спросит об этом у братьев, когда будет уместно.       А дальше все закручивается в ком из соболезнований незнакомцев, склизкой жалости Прии к самой себе и неуместных объятий, вызывающих чувство тошноты. Она медленно плетется до дома, поддерживаемая процессией членов клана, у неё голова идет кругом и желудок болезненно сжимается.       Сколько она уже не ела?       День?       Пять? — Детка, — мягкий шепот прямо в ухо приятно обволакивает тело, заставляя ноги подкоситься.       Шисуи…       Шисуи рядом… — Давай, отойдем, — теплые руки аккуратно придерживают ее за талию и выводят из толпы. Шисуи подносит бутылку с водой к губам Прии и убирает упавшую на нос прядь волос. Лохматая, заплаканная, потерянная…принцесса.       Прие пятнадцать, она не умеет сдерживать эмоции, ненавидит полную опасностей жизнь шиноби, как ребенок цепляется за руки старших братьев, и два дня назад она стала сиротой.       Саске       Блондинистая голова мельтешит перед окнами его спальни с самого рассвета, то отдаляясь, то приближаясь, украдкой заглядывая внутрь. «Глупый надоедливый добе», думает Саске и поднимает створки вверх, пропуская парня внутрь. — Саске, я хотел…— Наруто мнется, как девчонка на первом свидании, заламывая пальцы и тупит глаза в пол. — Заткнись, — брюнет медленно качает головой, призывая незваного гостя закрыть рот, всем своим видом показывая, что с готовностью и большим удовольствием отправит его обратно за окно. — Но нужно поговорить. Тебе нужно…нам…— Наруто вообще-то силен в пафосных речах, громких словах и поддержке, но когда дело касается Саске и его проблем… Наруто абсолютно бесполезен.       Саске слишком много говорит за последние два дня, что едва не доводит его, обычно молчаливого, до крика. Брюнет падает на кровать, от чего заранее приготовленное кимоно с красно синим клановым моном, падает на ворсистый ковер. Саске запускает пятерню в волосы и приглушенно мычит сквозь плотно сжатые зубы. Наруто ложится рядом, поворачивает голову вбок и смотрит на выступающую от напряжения вену на левом виске брюнета. Скупого на эмоции Саске, сейчас поглощают чувства знакомы ему по жизни шиноби: отчаяние, тоска, злость и печаль. А еще боль. Боль, с которой он ранее был не знаком. Боль, которую даже Наруто своими чистыми, сияющим синим небом глазами, заглушить не может.       Саске поворачивается зеркально блондину, прикусывает губу изнутри и на секунду крепко зажмуривает глаза: так, чтобы свет пошел разноцветными пятнами, а голову слегка повело. — Я знаю, добе, — Саске кладет ладонь между ними, ровно посередине, сжимая темно синее покрывало до белизны в костяшках, — Мы поговорим, — как будто обещая, произносит брюнет. — Поговорим, — вторит ему Наруто и аккуратно накрывает чужую руку своей.       Церемониальное кимоно остается лежать на полу со смятым клановым веером на спине.       Они приходят в себя, когда тишину разбивают два отчетливых стука в дверь.       Пора.       Наруто встает первым, отдергивает черную кофту вниз и посильнее натягивает рукава на ладони. — Эй, теме! — Саске поднимает на него глаза, в одной руке сжимая кимоно, а другой опираясь на край кровати, — Я буду там, прямо за твоей спиной, — он ничего не отвечает, просто кивает, глядя, как по глуповатой нарутовской физиономии расползается улыбка.       Добе.       Будет там с ним. Рядом.       Саске думает, что Наруто придурок, что он совсем может справится сам и ему не нужна дурацкая поддержка и сочувствие.       Двадцатью минутами позже он думает, что сдох бы, если бы не рука Наруто, касающаяся его пальцев, под рукавами длинного одеяния.       Когда церемония заканчивается, Саске больше всего на свете хочется сбежать и прижать младшую сестру к себе ближе, но возглавляемая его братом Итачи и старейшинами процессия, уносит его за собой в квартал, а холодная и мокрая от начинающегося дождя рука брата, отдергивает его, заставляя выпрямиться и смотреть вперед. Итачи едва заметно ведет подбородком в сторону, и в толпе Саске видит крошечную фигурку Прии. Сестра жмется ближе к их кузену, обнимая себя за плечи.       Саске делает глубокий вдох, а затем выдыхает, приводя дыхание в норму. Шисуи о ней позаботится, Шисуи за ней присмотрит. А Саске нужно сосредоточится и не ударить в грязь лицом, ему нужно показать, что вместе с Итачи они сильны, что готовы нести ответственность за свой клан.       Тем более за его спиной, почти дышит ему в затылок, светловолосая макушка Наруто, готового подставить руки и поймать.        Постепенно, подходя ближе к кварталу, народ начинает расходиться, похлопывая друг друга по плечу, шмыгая носами и утирая глаза. Саске они раздражают, Саске патологически не выносит жалость, Саске ненавидит слабость.       Сейчас Саске, как никогда ненавидит себя.       В квартале с ними спешно прощаются соклановцы, Шисуи утягивает Прию куда-то между домов. «Так даже лучше» думает Саске. Не стоит ей терпеть и выслушивать чужое сочувствие.       Почему же он так зол? Почему это злость давит ему на ребра? Почему ему так тяжело дышать?       К дому они приходят, когда уже темнеет. В саду, усаженном розами его матери, Саске наконец-то начинает осознавать происходящее. Красные, как румянец на щеках Микото Учиха. Белые, такие же нежные как ее руки. Желтые, теплые как её слова. От образа матери перед глазами становится дурно. Старейшины дают Итачи какие-то наставление, но Саске пропускает их мимо ушей, судорожно ища глазами за что зацепиться, чтобы отогнать навящевое видение.       Руки, испачканные грязью из сада.       Мама.       Запах ужина с кухни.       Мама.       Обед сложенный в бенто.       Мама.       Чистые бинты, на его руках.       Мама.       Два поцелуя в обе щеки, перед уходом на миссию.       Мама, мама, мама…мама…мама.       Щелкает затворка на оконной раме, и в комнате Прии гаснет свет, силуэт Шисуи мелькает за полупрозрачной занавеской. Саске спешно кланяется старейшинам, прощается с братом и исчезает в доме, попутно сбрасывая сандалии посреди коридора.       Мама бы сердилась.       Он переходит на бег, считая двери до спальни сестры.       Первая.       Вторая.       Третья.       Саске влетает в комнату, захлопывает дверь и съезжает вниз, прижавшись спиной к стене. Больно, как же больно.       Прия тихо опускается рядом, скручивается калачиком у его ног и скулит. Саске захлебывается, тонет во всхлипах, в тонах жалости и тоски, на ощупь находит тонкую ладонь сестры и сжимает её в своей. Прия подползает ближе, жмется к его коленям и, как щенок, тычется мокрым от слез носом в плечо брата.       Мама бы смогла их успокоить, мама бы нашла, что сказать.       Итачи       Первое, что обещает себе Итачи, когда видит хладный труп своего отца, не стать таким, как он. Второе обещание дается с трудом, но он крепче сжимает зубы и берет себя в руки. Второе, что Итачи обещает: не дать брату и сестре возненавидеть отца так, как когда возненавидел он сам. Третье обещание дается легче всего: он не даст своим людям пострадать еще больше, он не даст им запятнать имя клана Учиха и не запятнает его сам. Будет заботиться о людях: о шиноби, о подрастающих детях, о стариках, что хранят память о былом величии Учиха, о младшем брате и сестре.       Итачи элитный воин, способный держать эмоции и чувства под замком.       Итачи через три дня глава клана.       Итачи не может быть больно.       Старейшины смотрят на него с пренебрежением. Фугаку Учиха для них был главой. Итачи Учиха для них послушная шавка Хокаге. Они Итачи не доверяют, а он честно желает им отправиться вслед за отцом.       Один, один.        Итачи находит Шисуи на тренировочном полигоне в день похорон, на часах еще и шести утра нет, но им обоим сегодня не спится. Шисуи смотрит куда-то за горизонт, спина ровная, руки сжаты в кулаки, если бы не темно каштановые волосы, развивающиеся на ветру, Итачи бы принял его за неживого. Из Шисуи глава лучше, чем из него, но Итачи никогда не скажет этого вслух. Шисуи и так знает — этого достаточно. — У меня для тебя задания. — У Итачи Учиха или у главы клана? — Шисуи усмехается, он тот еще засранец, когда речь заходит об Итачи. Но последний совсем не в настроении шутить. — У твоего брата, — Шисуи прикусывает свой порой слишком острый язык и сразу меняется в лице, — Итоко, я хочу чтобы ты присмотрел за Прией сегодня. У меня не будет на это времени, а Саске нужен мне рядом, — парень согласно хмыкает. В этом и разница, как бы близок он не был с Итачи, как бы ближе он не был к нему, чем его родной младший брат, Шисуи никогда не стоять с ним рядом. Он нужен Итачи в тени, готовый прикрыть спину или закрыть его собой.       Шисуи предан клану гораздо сильнее, чем когда либо был, есть или будет его будущий глава, но только вот Итачи он предан больше. И тот об этом знает. Знает, и пользуется без каких либо мук совести. Шисуи верный, как собака, и честный, как дурак. — Она сломается, — с уверенностью говорит Итачи и распускает хвост, до боли стянувший темные волосы на затылке. — Ты в неё совсем не веришь, брат, — Шисуи поворачивается в сторону брюнета. Длинные волосы треплет ветер, скрывая лицо Итачи. Он в свои двадцать один смертельно устал, под глазами лежат темные круги, а его улыбку Шисуи не видел уже давно. Фугаку никогда не щадил своего старшего сына.       Итачи боится, что смерть родителей сломает Прию, ну, а Шисуи уверен, что они сломали его еще раньше… — Она для мира шиноби совсем не приспособлена, — без капли печали в голосе, поясняет брюнет. — Может оно и к лучшему. К лучшему, что хоть кто-то с этими глазами, все-таки смог остаться человеком, — Шисуи грустно улыбается.       Возможно, для этой семьи еще не все потеряно. Шисуи в это верит, а Итачи верит ему.       Похороны кажется длятся вечность. Прия тонет в собственной боли и слезах, Саске держится лучше, чем он мог ожидать, а сам Итачи бесслов отно молится богине, чтобы этот день закончился, как можно скорее. Выдержка младшего брата постепенно начинает трещать по швам и едва не рвется трижды.       Первый раз его останавливает рука светловолосого мальчишки, проскользнувшая в рукав кимоно. Второй — прикосновение Итачи к плечу, напоминающее, где он находится, что на него все еще пристально смотрят. В третий он срывается в материнском саду, прямо перед покровительственным взглядом старейшин. Они этого не видят, но Итачи четко слышит, как в доме Саске переходит на бег и хлопает дверь сестринской спальни. В третий раз его спасают ладони Прии, прижатые к его коленям.       Итачи надевает свою саму лучшую «маску» и стойко выслушивает трёп старейшин. Ему на их советы абсолютно насрать. Их советы привели его отца туда, где он сейчас — в могилу. Теперь их советы пригодятся только червям в мокрой земле. Итачи весь из себя уважение и внимание, Итачи весь из себя броня без единой царапины, Итачи весь из себя идеал.       Идеал, который так устал.       Он не спеша снимает сандали в коридоре, ставит на место разбросанные по полу сандали брата, снимает промокшую от дождя верхнюю часть церимониального наряда и вешает на крючок. Плотно закрывает окна в кухне, задвигает створки в додзё: ветер поднимается, наверное, ночью будет ливень.       Дверь в комнату Прии распахивается от сквозняка, от стены к стене гуляет холодный ветер. Итачи смотрит на брата и сестру, прижавшихся к друг другу в попытках согреться и заглушить боль. Такие жалкие, спрятавшиеся в угол, и сломанные. Итачи поднимает Прию на руки и кивает Саске — следовать за ним.       В родительской спальне тепло — отец не любил раскрывать окна, словно ему претило все, что могло хоть немного намекнуть на свободу. Итачи аккуратно укладывает сестру на постель и приоткрывает окно, впуская в комнату немного свежего воздуха, пока Саске ложится рядом. «Нужно не забыть закрыть. Простудятся» думает брюнет и ложится рядом с братом и сестрой.       Итачи укладывает голову Прии себе на грудь и треплет Саске по волосам, он жмется к братской ладони совсем, как в детстве. Прия постепенно перестает трястись и лишь плотнее прижимается к старшему брату.       Постепенно они оба затихают. Итачи встает, чтобы закрыть окно, смотрит на младшего брата и сестру и дает себе четвертое обещание. Обещает, что будет любить их ни потому что они талантливые воины или хорошие члены своего клана, а потому что они все еще дети.       Дети, которых он должен защищать.