Этот опыт со мной навсегда...

Нора, государственный психолог, перед своим отлётом связалась с курирующей её клиникой и выбила консультацию для Йена вне очереди, объяснив тяжесть ситуации, ведь парню пришлось отдать свои таблетки на экспертизу. В тот же день ему выписали рецепт на стандартный набор биполярника и просили отслеживать своё самочувствие. Очевидно, набор этот придётся менять и ни раз и замещать то одно, то другое, пока пазлы в его голову не встанут на место. Первый комплект в ту же ночь показал ему небесно-голубой цвет, но уже утром Йен не смог себя заставить встать с кровати. Такое случалось и раньше, на что Нэд очень злился. Он даже пару раз избивал лежащего и немощного парня, но тот так и не смог найти в себе силы сопротивляться и просто принял всё, что ему всыпали. Он — ничто. Уже в обед Карл сгонял за новыми баночками, а утром следующего дня Йен заперся в ванной и не слезал с толчка. Причём то лицом к нему, то задницей. Дебби пару раз чуть не выбила дверь, психуя на отсутствие её вечерних водных процедур, но добиться своего не смогла — Йен просто прирос к своему фаянсовому другу. От следующего варианта препаратов Йен проспал 2 дня, на третий он проснулся чуть более бодрым, чем покойник, но хотя бы смог съесть суп, которая занесла ему Фиона. Лиам весь день менял стакан с водой у его кровати, но не говорил ни слова. К четвёртому дню Йен смог подняться с кровати сам и спустился вниз. Вся семья (!) сидела за завтраком и они разом прекратили все разговоры, как только Йен подошёл к столу. — Мне жаль, — сказала Дебби и посмотрела на него невыносимо грустными глазами. — Чего жаль? Я не могу больше здесь оставаться? Я должен уйти? — прохрипел Йен, поднимая свой взгляд на Фиону стоявшую у плиты. А на что он рассчитывал? Их тут и без него дохера с горкой. Всех прокормить, вода, свет, отопление. У Дебс ребёнок и Лиам тоже пока школьник. А разбираться с этим дерьмом, которое плещется в голове у рыжего, никто не нанимался. Он — обуза, балласт, который утянет тебя за собой, если вовремя не скинуть. Йен всё понимал. — Нет, солнышко, что ты такое... — спешила его успокоить Фиона, но Йен её перебил, выставив ладонь вперёд. — Я всё понимаю, это лишнее, не нужно, Фиона. — Блядь, Йен, я не это имела ввиду, — поднялась со своего места Дебби. — Карл нам всё объяснил. — Что объяснил Карл? — Йен действительно не понимал о чём идёт речь. — Я рассказал им про таблетки и про то, что слышал от тебя о Нэде, когда ты отвечал на вопросы психолога, — объяснил Карл. — А что не так с таблетками? И с Нэдом? — Йен, он подменил твои таблетки в баночках. Названия одни, а таблетки другие. Вернее, только одна колба была такой, там где витамины группы В. В лаборатории сказали, что там был рогипнол с какими-то примесями. Я иногда сталкивался с этим в участке. Это наркотик насильников, Йен. — Я не понимаю, мы ведь женаты... Зачем? — Ну, как зачем? Рогипнол делает тебя сонливым, но не вырубает, человек как бы теряет контроль над собой. Ты всё понимаешь, но сделать ничего не можешь и подчиняешься чужим приказам. Будто теряешь осознание, оставаясь в сознании. — А зачем это Нэду, я не понимаю? Он бы не поступил так со мной, а если и поступил, значит это то, чего я заслуживал. Он, может, не любил меня, но он заботился обо мне. Всё, что он делал — мне во благо. — Йен, блядь... — не выдержал сидевший тихо до этого Лип. — Он, значит, и в череп тебя трахнул, раз именно к этому выводу ты пришёл. Хуй тебе с газовой резьбой, если ты думаешь, что я позволю тебе уйти ещё раз вот так из этого дома. Мы проебались, раз не смогли увидеть в Нэде насильника. Мы проебались, раз отпустили тебя к нему. Мы проебались, что недостаточно за тебя боролись. Я, это всё я... — голос Липа стихал по мере того, как он осознавал свою вину перед братом. — Да, Йен, мы виноваты. И мне жаль, мне очень жаль. Результаты из лаборатории пришли только вчера и Карл нам всё рассказал. Мне жаль, что я даже после твоего возвращения вела себя как распоследняя мразь. Извини, — сказала Деби. Йен сидел тихо и неподвижно. Этого слишком много. Слишком много, слишком много, слишком много... В его голове ещё не рассеялся туман после новых таблеток и двух дней сна и всё вот это вот... Про Нэда, Лип больше не злится на него, Дэбби больше не злится на него. Вон Фиона стоит и плачет, но молчит, а Карл просто продолжает есть свои хлопья. Лиам смотрит на него внимательно, в ожидании какого-то ответа, но Йен даже не понимает в чём вопрос. Маленькие ручки обхватывают его пальцы и Йену приходится опустить глаза, чтоб найти их хозяина. Хозяйку. Маленькая рыжая девчушка стоит рядом с ним и крупные слезинки застыли в её невинных глазах. Она рыжая — Йен видит цвет — она рыжая. Такой же цвет, как у него. — Мне жаль, дядя Йен. — Чего тебе жаль, милая? — Йен как-то машинально подхватывает её на руки и садит к себе на колени. Он разглядывает её лицо и поражается яркости оттенков её больших и влажных глаз. — Я ничего не понимаю, но тебя кто-то обидел. Мне жаль, что это с тобой случилось, — она начинает всхлипывать и утыкается своим влажным носом Йену в грудь. Он не может понять это чувство внутри себя, будто сердце сжимает тисками. Не самые приятные ощущения. Но они поражают Йена до глубины души. Он видит и он чувствует в себе... себя. — Йен, завтра мы снова поедем в общественный центр. Нора сказала, что будет вести твоё биполярное расстройство, но и группа поддержки должна идти вкупе с терапией. Там тебе помогут... ну, как жертве. Сегодня отдыхай, а завтра будь готов к поездке. — Я сам его отведу, — вмешался Лип. — И буду водить каждый раз, по субботам я свободен. Я его старший брат, а он мой лучший друг и иди ты козе в трещину, если думаешь, что я проебусь в этом. Карл вышел из-за стола, оставил тарелку в раковине и, уходя, кивнул Липу в знак согласия. Йен сидел с ребёнком на коленях, положив руку на её затылок. Слёзы, кажется, вымотали девочку, и она похрапывала ему в грудь от того, что сильно прижалась туда носом. — Я заберу её, — сказала Дебби. — Сегодня, видимо, в сад никто не идёт. — Это Фрэнни, да? — спросил Йен, передавая ребёнка в руки её матери. — Да, Йен, это Фрэнни. Ещё один человечек в команде рыжих Галлагеров. С возвращением, родной!