Новая модель

Красота лишь обложка дорогого журнала, Не бывает слишком много, ему всегда мало. Характерный облик, повадки доминанта, С высоты взгляд на все, глазами элеганта. Dislike, Публичный человек плаката©

Джерри упёрся ладонями и ступнями в пол и плавно поднял таз вверх, до упора, до ощущения «почти дрожи» в мышцах. Но её не было, потому что уже далеко не в первый раз, тело привыкло к нагрузке. Если в день выдавалось хотя бы полчаса абсолютно свободного времени, он неизменно занимался йогой: она служила отличной тренировкой для тела и психику приводила в равновесие. А чем спокойнее психика, тем лучше, и не только потому, что все болезни от нервов. Затем, опёршись на локти, он медленно поднял ноги, пока тело не вытянулось в вертикальную линию. Глаз не открывал, не думал. Наслаждался ощущениями и покоем мыслей. За дверями гостиной послышались быстрые приближающиеся шаги, и в неё ворвалась Бо. - Джерри! – она замялась и добавила тише и неуверенно: - Джерри? Подошла ближе и наклонилась, заглядывая ему в лицо. - Джерри? - Бо, что ты здесь делаешь? – после третьего обращения откликнулся парень. - Меня Гризельда впустила. - Это понятно. А зачем ты пришла? - Я хотела передать, что звонил Вета, он перенёс съёмку на вечер, днём у него какие-то дела. - Значит, она не состоится. - Нет, Джерри, она состоится. Он… - Я всё понял, - перебил её Джерри. – Вета может вечером, и это чудесно, но от себя я говорю – она не состоится, я не поеду к нему в другое время. - Но вы же договаривались? - Мы договаривались на одиннадцать. Раз у него появились какие-то дела, он должен быть готов к тому, что они есть и у меня и что я не буду под него подстраиваться. - Так и передать? - Передай, что вечером я занят, и ничего не объясняй. На самом деле у Джерри не было никаких планов, которые он не мог бы отменить. Но, во-первых, фотограф, о котором шла речь, ему не слишком нравился, во-вторых, он знал, что чем больше человек бегает за другими и подстраивается под них, тем меньше ему цена. И – если уникальный товар, коим он являлся в работе, искусственно сделать труднодоступным, то спрос на него ещё больше возрастёт. Таков абсурдный закон человеческой природы – мы все хотим то, что не можем так просто получить. Он умело пользовался этим законом и поступательно набивал себе цену и наращивал вес в глазах тех, кто видел в нём искусство и готов был за него платить. - Если он изъявит желание перенести съёмку на другой день, - добавил Джерри, - скажи, что не раньше, чем в следующем месяце. - Можем быть, ты сам поговоришь с ним? Договоритесь? Джерри открыл глаза и посмотрел на девушку. Столкнувшись с ним взглядом, она, заробев, выпрямилась и отступила на шаг - Если бы я хотел лично разговаривать со всеми, - ответил он, - я бы не нанял для этих целей тебя. Бо, это твоя работа – спасать меня от бесконечных утомительных переговоров. Он задержал на Бо взгляд. В перевёрнутом виде она смотрелась ещё нелепее, чем обычно. Одета в несуразную чёрную кофточку без застёжек, белую хлопчатобумажную рубашку, но хуже всего – юбка-миди цвета грязного асфальта, которую она, видимо, очень любила, поскольку надевала чаще всего. Эта вещь дико раздражала Джерри, хотя, казалось бы, ему должно было быть всё равно, но она попирала его чувство прекрасного. Половая тряпка в большинстве случаев и того лучше выглядит и с большей долей вероятности может украсить. - Больше нет новостей? – уточнил Джерри. - Нет, только эта. - Бо, больше не делай так, не приезжай ко мне ради того, чтобы сказать одно предложение. Можно же позвонить. - Но ты ведь отключаешь телефон на выходные? - Точно, - усмехнулся Джерри, перевернулся и сел на пол. – Что бы я без тебя делал, Бо? Иногда сам про себя что-то забываю, а ты всё-всё помнишь. Девушка смущённо и радостно заулыбалась от признания собственной незаменимости и заправила за ухо прядь волос. - Это моя работа. - Ты снова права. Джерри одарил помощницу лёгкой улыбкой и, встав на колени, отклонился назад. Опёрся на локти и положил ладони на щиколотки, выгнувшись впечатляющей дугой. И снова закрыл глаза, возвращаясь к прерванному медитативному процессу. Но через минуту вновь пришлось прерваться, потому что не услышал, как помощница уходит. - Бо, ты ещё здесь? А Бо находилась в полутрансе, наблюдая за ним, рассматривая бесстыдно [не считая стыда перед собой], потому что – можно, он не видит! Банальнейшая ситуация – влюбиться в своего начальника, но не остановила выведенная людьми мораль, что нельзя смешивать работу и личную жизнь, куда там, если сердце ёкнуло ещё до того, как он предложил ей место подле себя. И понимала прекрасно, что – кто она и кто он, да и не была уверена в том, что Джерри вообще интересуют девушки, потому что его личная жизнь оставалась тайной даже для неё, приближенной ближе некуда, наверняка были известны лишь домыслы и полунамёки. И не мечтала вовсе о том, что когда-нибудь… Понимала и принимала, что – никогда, и неуместно заезженное «мечтать не вредно». Но смотреть-то никто не запрещает. Она не могла выделить характеристику, которая пленила в первую очередь или была важнее других, говорила себе: наверное, глаза, и тотчас взгляд падал на тонкие музыкальные кисти, и так могло продолжаться до тех пор, пока круг перечислений не замкнётся. И поражало до душевного потрясения то, каким он мог быть разным. То сошедшая с модных обложек дива с идеальной укладкой и голыми ногами, то почти обычный человек в удобной домашней одежде и без грамма косметики, как сейчас, например: в светло-серых штанах-шароварах с низким креслом и воздушной белой майке, оголяющей одно плечо. Назвать его совсем обычным человеком и тем более обычным парнем язык не поворачивался ни когда он был в домашнем образе, ни в любом другом. Потому что в любом виде он оставался выверенным до реснички и утончённым. Столь идеальных людей попросту не бывает. Он казался чем-то неземным, пришедшим из лучшего дивного мира. Бо даже не представляла, что в своих идеализирующих философских размышлениях была отчасти права. Ведь Джерри дали жизнь не мама с папой, а подвал, темнота и крысы. - Что? – очнулась Бо, запоздало поняв, что Джерри к ней обратился. - Почему ты не уходишь? - Я уже ухожу. Очки протирала, это бывает долго. Джерри понятливо покивал, насколько позволяла поза, и сказал: - Передай, пожалуйста, Гризельде, что если она закончила с уборкой, то пусть едет домой. Обед готовить не нужно, она спросит об этом. - Хорошо. Пока, Джерри. - До встречи. Несмотря на то, что можно было обойтись без этого, Гризельда заглянула, чтобы лично отчитаться, что уходит, спросить, точно ли она больше не нужна, и попрощаться. Вычеркнув то время, когда его дёргали, Джерри отзанимался час, ещё десять минут потратил на шавасану («позу трупа»), которую не слишком любил, но незаслуженно. После неё появлялся небывалый прилив сил, но не бурлящих и необузданных, а спокойных, равномерно распределённых до кончиков пальцев. С такой энергией не разбивают горы, а плавно сворачивают их против часовой стрелки. Выпив свежего сока, он вынул продукты из морозильника к обеду. В отстранённой, но цепкой задумчивости прошёлся по просторной квартире. По своей квартире, в документах на собственность которой значилось ЕГО имя. Имя человека, которого в природе никогда не существовало, но который заставил если не весь мир, то Европу уж точно поверить в себя. Эти мысли всегда вызывали усмешку и утягивали в прошлое. Два с половиной года назад он пешком ушёл из Ниццы, не имея за душой ни денег, ни документов. Перебивался по социальным приютам, ни в одном из которых не задерживался надолго. Или, если подобравший на дороге попутчик оказывался особенно добрым и радушным, ночевал у него, а то и гостевал несколько дней, и двигался дальше. В один ничем не примечательный день, уже здесь, в Бельгии, к нему подошёл незнакомец и предложил поработать у него моделью, недолго, всего в двух съёмках. И пусть тот фотограф был местечковый, но снимки, как и всё в современном мире, попали в интернет, где попались на глаза другим – разным, в том числе более именитым. Следующий мастер фотографии заострил внимание на его шрамах и первым предложил Джерри оголиться, чтобы показать их. Так родился прославивший его «контраст красоты и уродства», и рабочие предложения начали поступать одно за другим. А Джерри мотал на ус, что им нравится, что они хотят в нём видеть, и совершенствовал свой образ. «Изуродованный ангел», как его прозвали, пришёлся по вкусу миру высокого искусства, а после и моды. Потому что нет ничего выше ангелов. Именно тогда, сидя в студии смекалистого фотографа, Джерри впервые за время скитаний назвал свою фамилию. Новую. Джерри Каулиц – сочетание несочетаемого. Но оставаться тем, кого знают в полиции и специфическом медицинском учреждении соседней Франции, было бы неразумно. Потому Джерри сохранил только своё имя и взял чуточку от Тома для правдоподобности. Поди разберись, которая часть правда. Реальность человека определяют его связи с другими, укоренённость в мире, всё это Джерри нарастил, а прошлое – можно придумать. «Мальчик из ниоткуда» стал по-настоящему живым. Одного он боялся: что кто-нибудь узнает о том, что существует тот, кого принято называть истинной личностью, подлинный Каулиц. Итог такого знания Джерри уже проходил. Потому оставалось улыбаться и хранить свой секрет, поскольку всех вокруг не заставить молчать вечно.