lemme eat you up

в воздухе пахнет лепестками роз и эфирными маслами—кайзер по очереди зажигает свечи в гостевой. она недовольно морщится, опускаясь на широкую кровать—она привыкла принимать несс у себя:раскладывать её на своих собственных дорогих простынях, так, чтобы на каждом квадратном сантиметре ткани остался запах её алекс. дверь комнаты заперта на ключ—никто не вправе мешать ей наслаждаться восхитительным телом возлюбленной. несс вздрагивает, сводит ноги и тихо скулит. —позволь мне остаться в одежде,—тихо просит она, нерешительно теребя в руках кружевной воротничок. —с чего бы, алекс?—участливо интересуется кайзер, раскладывая на тарелке только что привезëнные пирожные.—я весь день терплю эти клочки ткани на тебе. сладкая, тебе должно быть запрещено ходить в одежде. если бы не эти дурацкие общественные нормы, я бы выводила тебя на улицу голой. у алекс расширяются глаза, она пятится назад по кровати, стараясь держать разъезжающиеся коленки вместе. мишель выглядит всерьёз задумавшейся—как будто она правда готова делить красоту несс с другими. чтобы публично унижать свою девочку, нужно по меньшей мере не иметь сердца. изящные очертания фигуры хорошо видны в приглушëнном свете свечек. несс остаётся грациозной всегда—в ней нет ни капли тяжёлой неуклюжести; она оттягивает душащий светлый чокер с маленьким золотым кольцом по центру, просовывает под него два пальца, чтобы продышаться, и опускает глаза на кровать. под ней уже мокрое пятно. —у меня огромные предплечья,—жалуется алекс. —и живот стал ещё больше. если бы ты не откармливала меня, я была бы готова снять... —а-а, нет-нет-нет, алекс, детка, не надо валить вину на меня.—мишель ругает, опускаясь рядом с ней. блюдечко с пирожными стоит на прикроватной тумбочке; несс опасливо косится на него и порывается прикрыть рот руками. —я забочусь о твоём здоровье, забочусь о твоём ментальном состоянии, ты же так любишь сладости, правда? я внимательно слежу за твоим весом, милая, ничего критичного, давай хотя бы расстегнëм твою тугую рубашечку,—заботливо шепчет она, дотрагиваясь до блестящих перламутровых пуговок. в уголках глаз алекс формируются две крупные капли, быстро скатывающиеся по щекам—кайзер понимающе целует её в лоб и вытирает её слëзы пальцем. гладит по плечам и, пока алекс такая открытая и чувственная, осторожно разворачивает её, как самый драгоценный подарок. всё хорошо, несс, всё хорошо—ты всегда будешь любима. —мише-ель...—выдыхает несс, откидывая голову назад. она успокаивается, перестаёт плакать, возвращается в своё обычное состояние—пытается потереться о подушки, чтобы раздразнить кайзер. провокация удаётся: мишель широко улыбается и быстро наклоняется вниз, к большой груди с твёрдыми сосками. —ты такая красивая, алекс,—шепчет она, прикусывая нежную кожу. —ты самая красивая девочка на свете, алекс, сладкая, ты знаешь, я всегда права. ты пухлая, я никогда не буду тебе врать, но это совсем не делает тебя менее очаровательной, —мишель поднимает глаза на несс, чтобы удостовериться, что её минутная неуверенность в себе уже позабыта. —по правде говоря, меня вообще не заводят худенькие девчушки, изнуряющие себя диетами. по правде говоря, алекс, меня заводишь только ты. она мягко даёт понять, что прелюдия окончена. больше с алекс не будут нежничать—вожжи в сильных руках кайзер, вытаскивающей из заднего кармана розовую повязку на глаза. сзади затягивают бант—сама несс не понимает, как у мишель получается безболезненно продраться сквозь бесформенные пушистые волосы. она ничего не видит и не пытается своевольничать—с кайзер может не выгореть. насмешнически заставит самостоятельно дойти до оргазма у неё на глазах—вдобавок, наверняка запретит прикасаться к себе руками. у алекс дрожат руки, она ужасно боится разочаровать или огорчить мишель и остаться без обещанного ей сладкого—сахарная зависимость берёт своё. к её губам прижимают что-то липкое, несс покорно приоткрывает рот, дожидается, пока в него положат несколько ягод малины со взбитым маслянистым кремом, и благодарно вылизывает пальцы смеющейся мишель. алекс, алекс, такая восхитительно непорочная даже когда откровенно предаётся греху—кайзер не могла бы желать лучшего. через несколько минут рот и щеки вымазаны кремом; несс прерывисто дышит в попытках дотянуться языком до остатков сахара на её лице—мишель обожает её смотреть на её сморщившийся от стыда носик. во рту сладко, приторно, несс не может решить, чего она хочет больше—наконец кончить или прийти в себя и попить воды. спасибо мишель за то, что ей не нужно ничего решать: мишель знает, что лучше для её девочки. мишель берёт её за подбородок и прожигает её взглядом сквозь плотную повязку. —садись мне на лицо, алекс. алекс давится, кашляет и пытается оттолкнуть её от себя. гладкие ладони лежат на талии, поднимаются наверх, к шее, проводят по венкам—кайзер никуда не торопится. алекс нужно время, чтобы воспринять информацию—ей нужно осознать, что всё это для её собственного удовольствия. её подкупают, гладя по голове и целуя где-то в области ключиц—алекс всё ещё смотрит в пол. —я тяжёлая,—несс вздыхает и всхлипывает от накрывающего чувства вины. —я не хочу, чтобы тебе было больно, так неправильно... это я должна, давай ты мне... —ты не тяжёлая, алекс,—мишель доверительно обнимает родное тело и отстраняется,—давай, алекс, ты должна меня слушаться. иди сюда. она смотрит в потолок, лежит, терпеливо дожидаясь, пока несс будет морально готова: алекс всё ещё плачет от смущения. алекс всё ещё прерывисто дышит, алекс всё ещё стыдится мишель и саму себя. кайзер понимает. в её девочке совершенно абсолютно всё. она абсолютный идеал, прекрасная до тремора и тянущего чувства внизу живота—но кайзер знает, что это не прибавляет ей уверенности в себе. она готова понять каждую навязчивую мысль, готова принять и проработать—готова раз за разом убеждать несс в том, что с ней всё в порядке. долгожданная влага на шëлковом халатике—несс перекидывает ногу через её тело и усаживается ей на талию. она не тяжёлая. нет, кайзер готова поклясться, она совсем не чувствует её веса—возможно из-за того, что всё её внимание приковано к её сочной груди: хочется впиться в неё прямо сейчас. искусать, оставить тысячи пометок—чтобы несс поверила, что её любят. что её хотят, что её присваивают—что она заслуживает всего, что пожелает. —молодец, алекс, —хвалит она. —умница. давай, моя красивая девочка, позволь мне...мишель не сделает плохо. она берёт с тарелки ещё одно пирожное и с наслаждением впечатывает его прямо между ног чуть привставшей алекс—она судорожно сглатывает, но не пытается вырваться из цепких пальцев. её огромные бёдра наконец-то стискивают голову мишель, и они синхронно стонут. алекс сладкая везде. растаявший крем стекает по её бёдрам, прикрывает набухший клитор—кайзер не терпится съесть её целиком. язык перебирает горячие складки, таранит давящие со всех сторон мягкие стенки влагалища. мишель жадная. жадная до коротких вскрикиваний, до громких хлюпающих звуков, до "мишель, как хорошо, мишель!"—до своей дорогой алекс. подбородок испачкан, нос перемазан смесью сахара и взбитых сливок—это того стоит, потому что несс визжит от сверхстимуляции, сжимается до умопомрачения и наконец кончает. мышцы неконтролируемо сокращаются, кайзер наслаждается каждым её движением—каждой попыткой раньше времени слезть с её лица, оставив её без награды за доведение до оргазма. кайзер осторожно переворачивается, снимая с себя слабо соображающую несс и пытаясь подняться. у неё не выходит—её собственное тело тоже чувствительное после оргазма. мозг продолжает прокручивать картинки с её восхитительной несс—открытой и лежащей прямо справа от неё. мишель пользуется случаем, лениво целует её в губы и молча лежит с ней несколько минут. тихо и спокойно—в комнате догорают свечи, на простынях растекается липкий сироп—алекс уверенна, что этот момент интимнее чем всё, что было до этого. молчаливая поддержка уставшей мишель, её ласковый взгляд, её красивые светлые локоны, рассыпавшиеся по подушке—она здесь. она рядом. она никогда от неё не уйдёт.