Затруднительное положение

      Камал начал заглядываться на Деви с того самого дня, как позволил себя угостить. Он рассматривал её с той спокойной задумчивостью, с какой человек проваливается в собственные размышления, но совсем скоро обнаружил, что при виде Деви становится против воли взволнованным, ощутимо взволнованным, и сильно бьющееся сердце только подтверждало его догадки.       Он заинтересован.       Деви тем временем, будто испытывая и искушая, тяготела к его компании. Она стремилась к нему с очаровательной наивностью и простотой, присущей молодым людям, ещё не познавшим жизнь, как пчёлы слетаются на пыльцу. Вся её напускная сдержанность испарялась в мгновение ока, стоило им остаться ненадолго наедине, и чем решительнее она становилась, тем больше Камал робел. Раздираемый самыми мрачными мыслями, он не сразу распознал в этом хороший знак, но здравый смысл и значительный опыт повлияли на его восприятие.       Он понял, что Деви тоже в него влюблена.       Это не было удивительным, учитывая, что он — видный, достойный мужчина, а Деви — юная, умная и красивая девушка, но близкая дружба с Кайрасом накладывала на Камала некоторые ограничения нравственного характера. Он оказался в затруднительном положении.       Делу ничуть не помогало и то, что его прошлые подвиги, расцененные обществом, как безрассудные и даже взбалмошные, могли существенно подпортить его репутацию в глазах семьи Шарма, но если раньше Камала это совершенно не заботило, то теперь повергло в мучительные раздумья.       Кайрас, как заботливый брат, вне всяких сомнений желал бы для Деви лучшей партии, и когда Камал перейдёт из разряда «добрый друг» в разряд «потенциальный жених сестры», — каждая история, над которой они вместе смеялись, станет гвоздём в крышку гроба. Как же подступиться к вопросу?       Камал боялся наломать дров и тревожился так сильно, что волнение едва не переросло в опустошающее, полное бессилие. Не было ни дня, чтобы он не думал о Деви; она заполнила все его мысли, делая существование абсолютно невыносимым. От её хрупкой, невинной и женственной красоты не было спасения; она преследовала его, она обласкала его и измучила в каждой тайной и сладкой фантазии. Истерзанный непреодолимым, страстным желанием близости, Камал старался побороть себя, унять неконтролируемое влечение, переключиться на что-то другое, но этим лишь разжигал пламя внутри. И когда чувства начали причинять откровенную боль и страдания, он решился на отчаянный шаг.       Ему предстоял долгий и, вероятно, напряжённый разговор с Кайрасом, однако всё прошло гораздо лучше, чем ожидал. Кайрас, конечно, немного поиздевался над влюблённым другом, потом пригрозил в шутку, чтобы не вздумал обидеть Деви, и условился обсудить с ней помолвку. В её согласии Камал даже не сомневался. Он же завидный жених: занимает высокое положение, богат, неагрессивен и заботлив нравом, привлекателен внешне — словом, обладает всеми качествами идеального мужа. А уж Деви он будет оберегать вдвое, нет, втрое усерднее, чтобы сделать счастливой её, а заодно и себя.       На следующий день Камалу доставили то самое письмо. Приличия требовали официального ответа, но вместо сухого послания от Кайраса он получил небольшой конверт, а внутри карточку, надушенную парфюмом, который носила Деви. Там было всего два слова: «Я согласна.»       Это свело его с ума.       Теперь им позволялось проводить чуть больше времени наедине. Понятное дело, что не за закрытыми дверьми, а у всех на виду — в зале или на территории сада. Камал приезжал каждый день, чтобы хотя бы ненадолго увидеть свою любовь, живое воплощение несравненной мечты.       Сейчас они расположились в беседке. Деви делилась своими надеждами о их будущей совместной жизни, светлой радостью предвкушения чего-то для неё действительно важного, а потом вдруг замолкла и посмотрела на Камала очень необычно. Тень смущения проскользила на её лице, сменяясь непреклонной решимостью с капелькой хулиганства, а уже в следующее мгновение она придвинулась и клюнула Камала в губы. Он весь вспыхнул, телом напрягся и заключил Деви в объятия, резко и быстро, как железный капкан.       Несколько долгих, бесконечных минут он не позволял ей отпрянуть, но Деви даже не вырывалась, с удовольствием разрешая себя научить, и Камал ей показывал, каким должен быть поцелуй. Её губы оказались мягкими, до того головокружительно сладкими и восхитительными, что его воля слабела и уменьшалась. Со скоростью громыхающей молнии Камал терял контроль, и с этим нужно было что-то делать.       Он нехотя отстранился, поймав затянутый дымкой желания взгляд… Провёл пальцами по её скуле и охрипшим голосом произнёс:       — Ты не представляешь, как много вещей я хочу с тобой сделать…       Она прильнула к нему и попросила:       — Расскажи мне…       Её прерывистый шёпот подействовал опьяняюще; наверное, Деви даже не осознавала, какую на самом деле огромную власть имеет над ним. Он сжал её в потрясающем исступлении и начал горячо говорить:       — Хочу ласкать тебя, Деви… хочу целовать…       Он коснулся её шеи, повторяя пальцами изгиб плеча.       — Здесь…       Мягко, медленно сдавил груди по очереди.       — Здесь…       Нежно провёл ладонью по животу.       — И вот здесь…       Его рука протиснулась ей между ног и так и осталась там. Деви напрягла бёдра и жалобно прошептала:       — Если увидят…       Она была красива, так невероятно красива; Камал тонул в небесной синеве её чарующих глаз. Он аккуратно приподнял её и пересадил к себе на колени; её ноги свисали с одной стороны. Камал прислонился губами к виску и сказал:       — Никто не увидит.       Ладонью вновь надавил между ног, неторопливо поглаживая, прижимал её к себе, такую хрупкую и соблазнительную, а она ёрзала, подаваясь навстречу его пальцам, задевая бедром его напряжённый член слишком целенаправленно, чтобы Камал мог считать это неаккуратностью. Всем своим видом она источала яркое вожделение, и, совершенно уничтоженный, Камал выдохнул:       — Я так хочу тебя…       Стройная, податливая и подвижная, Деви находилась так близко. Камал уже переступил черту дозволенного, касаясь её неподобающим образом, потому был вынужден взять себя в руки и вовремя остановиться. Безмерно расстроенная, Деви буквально взмолилась:       — Камал…       — Я не должен был начинать сейчас.       Она покачала головой:       — Но ждать свадьбы так долго…       Камал был с этим согласен, но желая утешить её, произнёс с деланным спокойствием:       — Всего пару недель.       Деви глубоко вздохнула, всё ещё сидя у него на коленях, всё ещё прижимаясь к его готовому члену, и Камал мысленно вознёс к небесам молитву, полную горечи и страданий, чтобы эти две чёртовы недели прошли как можно скорее. Деви уткнулась лбом ему в плечо и тихо-тихо попросила:       — Расскажи ещё…       Это тоже было неправильным, но тут уже его воля треснула и сломалась, поэтому он говорил:       — Я доставлю тебе удовольствие, любовь моя. Буду ласкать, пока не попросишь остановиться, ведь я останавливаться не захочу.       Камал ещё около четверти часа истязал её разговорами и обещаниями, изнывая от невозможности утолить дикую страсть, а Деви слушала его неподвижно, не перебивая, и лишь печальные, томные вздохи являли, как ей тяжело.       Деви было чрезвычайно сложно. Считая дни до церемонии, она потеряла покой, она не могла больше спать. Стоило закрыть глаза, как тут же распахивала, потому что в голове моментально вспыхивал образ её огромного, сильного, взрослого мужчины; в ушах звучал его низкий красивый голос; тело вспоминало те прикосновения в беседке, и Деви просто горела от желания отдаться ему, ни капли не сомневаясь, что все её ожидания оправдаются.       На празднике Камал держался с непробиваемым спокойствием, несокрушимым достоинством; Деви старалась за ним поспевать, хотя из-за нервов это давалось с трудом. В те моменты, когда их взгляды встречались, Деви видела в его глазах особую, возвышенную и благородную нежность, которая как бы говорила: «Я навеки твой», и это согревало её.       Они остались вдвоём. Задушенная впечатлениями, Деви раскинула в стороны руки, падая на кровать, и услышала, что Камал довольно смеётся. В покоях царил полумрак; двери балкона были распахнуты настежь; с улицы веяло прохладой и безграничной, благоговейной тишиной, будто даже земля боялась дышать в ожидании предстоящего.       Деви тоже было сложно вздохнуть, когда Камал навис сверху, упираясь ладонями по бокам от её плеч. Деви дрожала, но ей не было холодно, а напротив — обжигающе жарко от страсти, что зарождалась внутри. В её представлении Камал не имел никакого изъяна, и Деви изумляло, что такой человек теперь ей принадлежит. Гордый и мужественный, он рассматривал молчаливо, но блеск его глаз выдавал все намерения. Деви прошептала:       — Поцелуй меня…       И он поцеловал. Поцеловал так, что мысли начали путаться; Камал глубоко проникал языком, и с каждой секундой Деви ощущала, как быстро он взвинчивается. Ей нравилось, как он выглядел; под ним она была совсем маленькой и уязвимой, но защищённой, ведь Камал всегда относился к ней с исключительным уважением. И поэтому теперь, уже зная, с какой нежностью он может ласкать её, с какой самоотверженностью может доставить ей удовольствие, Деви не испугалась. Конечно, она немного смущалась, но стеснение перебивалось огромным желанием, что Камал в ней пробудил. Она всегда доверяла ему, доверилась и сейчас, распластавшись под его тяжёлым, мускулистым телом, отдаваясь его любви.       Она хотела принадлежать ему, такому заботливому, надёжному, уверенному в себе. Он ласкал её бережно, хотя в потемневшем взгляде читалось острое возбуждение, и Деви сама задыхалась от нетерпения, желая скорее стать физически ближе. Камал её измучил интимными прикосновениями до свадьбы; у Деви кружилась голова от одной только мысли о его сильных, властных руках. Не имея опыта в близости, она полагалась на его слова, когда говорил, где хочет её целовать — и ждала поцелуев в шею и плечи, грудь, живот и между ног. Больше всего её будоражило обещание ласк между ног.       Он обнажил сначала её, не спеша, хотя был заведён, потом оттолкнулся от постели и нетерпеливо разделся сам. В свете луны, в дрожи свечей оттенялся рельеф его мышц; Камал был красив, как прекрасная статуя, высеченная из камня для эстетического удовольствия глаз. Деви хотелось к нему прикоснуться.       Опять оказавшись над ней, Камал упал на локти и впился глубоким, горячим и страстным поцелуем, сшибая барьеры, что их разделяли. Обнажённые, теперь они могли воплотить любые желания.       Он был напорист, но осторожен — видимо, всё-таки контролировал себя, не сдавливая Деви в полную силу, но она бы не возражала даже в случае бесцеремонного нападения. Его жаркие, влажные поцелуи тянулись от шеи до плеч и спускались ниже; Камал менял интенсивность ласк. Большие ладони легли на грудь и аккуратно прижали; он облизал ложбинку, потом ослабил давление с одной стороны, придвинулся ближе и втянул в рот возбуждённый сосок. Едва ощутимо покусывал, нажимал языком, размыкал плотно сжатые губы и повторял заново. Деви шумно вздыхала от сладкого осознания, что всё это с ней делает любимый, желанный до боли мужчина; она касалась его рельефной спины, широких плеч, сильных рук, и сердце беспокойно, неистово билось в груди.       Она задрожала, почувствовав его горячий и влажный поцелуй между ног. Камал так сильно её возбудил, что Деви потерялась в пространстве от восхитительных ощущений. Кажется, она застонала слишком громко, но не услышала этого, и Камал обратил её внимание на себя. Погладил её бёдра и попросил:       — Милая, не переживай. Я ничем тебя не обижу.       Наверное, он расценил её ярчайшее возбуждение как страх, или просто старался быть деликатным, желал успокоить, но Деви совсем не боялась. Она хотела его.       Камал вылизывал сосредоточенно, глубоко, прижимал языком, стимулировал пальцами… лишал рассудка. Деви охватили трепет и дрожь от его нежных, настойчивых ласк; она растворялась в его поцелуях, как сахар растворяется в горячей воде, как воск плавится в пламени, как утопающий становится океаном, сливаясь с ним воедино. Предопределённое природой влечение мужчины и женщины сконцентрировалось в этой спальне, где двое сгорали от жажды, постигая высший божественный замысел, саму его суть — в любви.       Деви подумала, что лучше быть просто не может, что это и есть тот самый восторг от близости с любимым, решив, что прямо сейчас достигла пика блаженства, и оттого непроизвольно заслезились глаза. Она не знала, как уместить в себе это великолепное чувство, она задыхалась… а затем ощутила стремительно нарастающее напряжение между ног. Это заставило её вздрогнуть, но Камал резко вцепился ей в бёдра, не позволяя сдвинуться ни на дюйм. Он посасывал нижние губы в особенно чувствительном месте, и Деви послушно застыла, как он велел.       Всё наслаждение, что Камал успел подарить ей до этого, в одночасье померкло на фоне нового. Потрясённая, Деви не издала ни звука, и сильнейшая эйфория захлестнула и поглотила её. Отголоски этого удовольствия её долго не покидали; Деви не находила в себе сил даже просто взглянуть на Камала, хотя чувствовала внутри его крепкие пальцы и нежные, успокаивающие поцелуи внизу живота.       Отдышавшись, она всё же посмотрела. У Камала были магнетические, дьявольски магнетические глаза; он был так порочно красив, что от этого вида она вновь задрожала. Камал и раньше смотрел на неё с плохо скрываемым вожделением, но сейчас это был настоящий, адский, ничем не прикрытый пожар, и Деви поймала себя на мысли, что жаждет ощутить всю силу его всеобъемлющей страсти.       Камал поднялся и лёг сбоку неё, сгребая в объятия, а она не могла отвести взгляд. Внутри плескалось так много любви; Деви с ней не справлялась, и неконтролируемый всхлип вырвался из груди. Камал сперва нахмурился, но через секунду, безошибочно определив источник её беспокойства, смахнул с щеки слёзы и проникновенно сказал:       — Я тоже счастлив.       Она прижималась к нему, как уставшие путники жмутся к костру, согреваясь в холодной ночи. Камал был её пламенем, её сердцем, любящим, совершенным мужчиной, и никакие сомнения не терзали её. Он смотрел на неё, словно она — божество, и Деви ощущала себя необыкновенно воздушной и лёгкой, невесомей пера.       Он позволил ей отдохнуть, хотя сам не расслабился, и его пылкое ожидание передалось Деви. Она прошептала:       — Хочу дальше…       Его лицо, строгое от желания, сделало её безоружной.       — Уже отдохнула?       Деви закивала, притягивая Камала к себе, над собой. Он раздвинул ей ноги властным, бескомпромиссным движением, и она слегка приподняла ягодицы, собираясь его принять. Камал коснулся её нижних губ, всё ещё очень влажных, мягко придавил пальцами, массируя, а потом плавно ввёл вглубь сразу два.       Она не сдержала стон, и его взгляд стал совсем хищным и злым, но Деви знала, что это не гнев. Она сама двигала бёдрами, показывая, давая понять, что ей хорошо от всего, что делает с ней. В ней вдруг появилась потребность выразить свои чувства словами, и тогда она прерывисто выдохнула:       — Я хочу тебя… очень хочу…       Камал медленно качнул головой, всё с тем же суровым выражением лица, и Деви решила, что он хочет подольше её приласкать. Он добавил к двум пальцам третий; внутри приятно тянуло; Деви прикрыла глаза.       Он скоро отстранил руку, помедлил, ничего не предпринимая, вынуждая бездействием на себя посмотреть, и Деви взглянула сначала на его лицо, потом вниз… Её по-прежнему ничего не пугало, наоборот будоражило; Камал направил ладонью член и уткнулся им в нижние губы. Деви с какой-то вызывающей смелостью закинула ноги на его поясницу и следом ощутила аккуратное, медленное проникновение.       Он был так предупредителен и заботлив с её телом до этого, что внутри всё стало податливым и эластичным, и Деви задержала дыхание от изумления — ей совершенно не больно. Они заразили друг друга волнением и вместе его проживали; их души сплетались, как и тела, становясь одним существом.       Камал задвигался не сразу, хотя его сильные руки дрожали, и спустя минуту вышел наполовину и снова толкнулся. Он так нежно скользил меж её широко распахнутых бёдер, так глубоко, что Деви не выдерживала этого вихря из ощущений. Ей было настолько приятно; она никогда не испытывала чего-то и близко похожего, оттого стонала, позабыв обо всём. Его мощное, здоровое тело врезалось в её собственное; его горячие руки надёжно придерживали, и Деви выгибалась от натиска, всецело во власти его необъятной любви. Он менял ритм, вгоняя член то мягко, размеренно, задерживаясь ненадолго внутри, то быстро и хлёстко, с размаха ударяясь о её ягодицы.       Поддавшись его вожделению, она тоже стала жаждущей и до прямолинейности жадной — хваталась за широкую поясницу и рывками прижимала к себе, заставляя ускориться; Камал ей угождал. Он уже давно был для неё притягательным, но сейчас демонстрировал такую выносливость, что казался совершенно неубиваемым, и это окончательно сразило Деви. С таким ей будет всегда хорошо.       Её переполняли эмоции; с Камалом, очевидно, происходило всё то же самое, и любая стыдливость попросту испарилась, исчезла — в ней отпала нужда. Её стоны, нескромные, призывные, протяжные стоны таяли в воздухе; Деви искренне наслаждалась близостью с этим большим и сильным, прекрасным мужчиной, который старался, который её ублажал. Весь напряжённый, он был безупречен, и Деви сходила с ума, узнавая радость от тяжести его мускулистого тела, узнавая, сколь велико его желание, чувствуя в себе его твёрдую плоть.       Она потянулась ладонью ниже в надежде повторить то, что делал Камал своим языком; он нахмурился от возбуждения и, кажется, счастья, что Деви не стесняется себя ласкать. Её пальцы часто соскальзывали, и тогда он замедлился, чтобы ей не мешать, двигаясь совсем незначительно. Она ощутила уже знакомое сладкое предчувствие; все звуки затихли; вдвоём перестали дышать… и её громкий, грубый стон разорвал тишину. Деви дрожала; Камал к ней прижался и тоже издал глухой, едва слышный стон, а в следующий миг резко вышел и накрыл член рукой.       Деви приходила в себя, размазанным взглядом наблюдая, как он вытирается, как идёт к столу и наливает в кубок воды, как возвращается и садится сбоку. Камал дал напиться сначала ей, а потом утолил жажду сам. Утомлённые напряжённой близостью, они растянулись в постели, сливаясь с безмолвием ночи, и не расцепили объятий даже во сне.