Молоко и Облепиха

— Какой же ты мудак, Малфой. Рон выплюнул эту фразу, делая акцент на предпоследнем слове так сильно, чтобы Малфоя почти ударило им. В его груди было столько агрессии, сколько не вызывал никто во всей чёртовой школе. Даже Снейп. Снейп вызывал ненависть, но не этот яростный гнев. Словно кипяток разливали по внутренностям, а сердце бешено билось, что есть мочи, пытаясь исправить весь этот пиздец. А этот молочно-белый хрен стоял как ни в чём не бывало, ручки за спиной сложил и выглядел таким довольным, будто он Рону какой-то чудесный коплимент сделал, а не вывалил тонну новообразованных обзывательств. И всегда он умудрялся это делать, когда вокруг Рона нет никого! А это, между прочим, случалось крайне редко. — Да ладно, Уизел, что ты разобиделся, как маленький, это всего лишь шутка, — он ухмыльнулся ещё шире, снизу вверх смотря на того, кого обзывал дылдой чаще чем моргал. А минутой ранее он что-то там сказал про любовь маглов подвергать рыжих ведьм инквизиции, Рон не совсем понял, о чём речь, но уже разозлился. — Шутки? С ума сошёл? Кто кого ещё сожжёт, придурок! Рон с кулаками кинулся на парня, пыхтя как паровоз, но Малфой так просто ему не дался. Всё-таки, силой и желанием навалять кому-то его природа не обделила. Они сначала ударились о стену, куда их пихнул Рон, нанесли друг другу взаимные удары в районе головы и плеч, но серьёзных ушибов поставить не получилось, потому что оба буквально дрожали от эмоций: руками управлять и бить, куда надо, а не куда получится, не выходило. Потом они свалились на пол запертого ими же мужского туалета, который как раз недавно надраивали до блеска домовики (Рон был уверен, что он даже волосы свои не так тщательно моет, как эльфы полы и унитазы). Они пытались хватать друг друга за шеи, ногами елозили по полу в попытке побольнее пнуть (Драко елозил ими куда активнее). Потом Драко выловил удачный для себя момент и как-то так извернулся, словно змей, захватывая бёдрами голову Рона и применяя приём вроде удушающего. Ноги у него были сильнее, чем руки, заметил Рон в попытках как-то выкрутиться. Дышать становилось труднее, а собственные ноги были уже бесполезны — растяжка всё равно не позволяла дотянуться до Малфоя и ударить его в ответ. Но он старался вертеться на месте, насолить как можно сильнее, чтобы тот хотя бы помучался с ним. Когда Рон уже заканчивал свои попытки сопротивления, потому что рисковал реально отключиться от нехватки воздуха, Драко тут же освободил его. Он съехал чуть ниже, оставаясь бёдрами на груди Рона близко к его лицу. Оба были красные и запыханные, дышали как после пятидневного марафона. Они обмякли и почти не соображали, один от удушья — другой от усталости. Малфой лбом упёрся в холодный пол где-то выше макушки Рона, а сам Рон почти задыхался, уткнувшись носом ему под рёбра, через чужую рубашку ощущая запах горячего тела. Малфой попытался встать, но его ноги затряслись, и он снова осел на чужой груди, издавая вымученный стон. — Что, Малфой, в очередной раз довёл тебя до трясучки? — С превеликим удовольствием и ехидством произнёс Рон, руками хватаясь за кости таза Малфоя. Перед глазами всё поплыло, когда вместо ответа он над головой услышал тяжёлый возбуждённый стон. Он руками взялся за его ягодицы, заставляя приподняться, и сам на спине проехался под Малфоем чуть выше, вместо того чтобы на себе пытаться сдвинуть его тело на нужный уровень. Теперь их носы были почти упёрты друг в друга, и Рон неотрывно смотрел в глаза Малфоя, когда тот снова обессиленно упал бёдрами, только теперь уже ему на пах. — Да пошёл ты, Уизли. От уровня презрения и надменности в одной это фразе огонь в груди разгорелся с новой силой, но теперь он распространялся не только на органы грудной и брюшной полости, но и некоторые другие. Рон крепко ухватил ягодицы Малфоя и толкнулся бёдрами вверх, сквозь штаны стояком ощущая чужой стояк. Попал прямо куда надо. Драко прикрыл глаза и в немом стоне раскрыл рот. Рон уже знал этот момент и заводился от него не меньше, чем от самой драки. Как-то это всё случайно у них получилось: сначала они просто часто собачились, потом всё чаще стали делать это наедине (тоже случайно, конечно), потом поняли, что, если драться наедине, — никто не помешает. А потом уже как-то всё перешло вот примерно к тому, что и сейчас. Только тогда они были в общественном месте и их могли услышать, так что Драко становился только тише в процессе. Почему-то такой порядок и остался, даже если они были одни. Вот и сейчас перед Роном был он, загнанно дышащий и румяный. Руки его тоже теперь дрожали, как и ноги, которые совсем не помогали Малфою избежать этой гнусной неблагородной ситуации. — Какой ты аристократично красный, гадёныш, неужели не стыдно? Папа не будет ругаться? — Ласково произнёс Рон, рукой грубо скатываясь по чужому торсу и хватаясь за член через брюки. Малфой зажмурился и прикусил губу, но не издал ни звука. Он явно всеми своими жалкими остатками сил старался не тереться о чужую широкую ладонь. — Не волнуйся, я никому не расскажу, — шепнул Рон. Взгляд у Драко был уже не соображающий. Злой и возбуждённый, словно он сам определиться не мог, чего хочется больше — кулаком по губам чужим зарядить или членом. Он запрокинул голову назад, выпрямляя руки, упёртные по бокам от головы Рона, и тихо задышал с открытым ртом. Пот блестел на его красной шее, кадык ходил ходуном, и вся эта красота бледного тела дальше ярёмной ямочки скрывалась под белой мятой рубашкой, что показалось ужасной несправедливостью. Рон скинул его с себя на пол с глухим стуком и навалился сверху, втискиваясь между чужих бёдер. Голова наконец начала работать, подключая к делу фантазию. Он подхватил руками ноги Малфоя под коленями и развёл в стороны. Тот вроде бы и постарался оказать некое сопротивление, но Рон оперативно одной рукой остался держать ляшку там, где ему надо, а второй рукой ловко вытащил пуговицу на идеальных чёрных брюках, отвлекая внимание. Этого оказалось достаточно, и Драко с тихим длинным стоном позволил полностью расстегнуть ширинку и приспустить штаны. Он тоже время зря не терял и каким-то одному Мерлину известным способом спустил штаны Рона. Теперь они оба смотрели на свои стоящие члены, решая, кто первый решится в этот раз. Ну, Рон сегодня сам взял на себя управление. Он резко и грубо сжал плоть Драко и тот опять весь задрожал и поджал пальцы на одной свободной от ботинка ноге. Рон стянул носок с Малфоя и быстро прошёлся языком по ребру его стопы от пятки до большого пальца, параллельно надрачивая. Не то чтобы его сильно привлекали чьи-то ступни, скорее привлекала реакция на это необычное действие. Вот как сейчас, когда Драко задохнулся с широко открытыми от удивления глазами и ртом. О, этот его блядский рот с этими красными как свекла губами. С ним ещё мало что удавалось сделать, но Рон не видел причин, почему они не могли опробовать это в другие разы. А сейчас можно пройтись по уже изученным техникам. «Повторение — мать учения», говорила Гермиона, а Рон вообще-то весьма прилежный ученик и хорошо слушает на уроках. Он наклонился и сразу с языком приложился ко рту Драко, не веря, что от одного поцелуя могут так яйца звенеть и голова пустеть. Влажный, горячий, почти что злой, потому что вредный гадёныш не может не кусаться в процессе и вообще не вести себя как мудак хоть секундочку. «Но он тоже не так уж плох, все заслуживают второго шанса» думает Рон, когда чужая мокрая ладонь ложится на его собственный стояк и он стонет прямо в губы. Потом оказываются откинуты мантии, расстёгнуты рубашки, отброшены или оставлены болтаться на одной ноге штаны и трусы. Хотя свои штаны Рон вообще еле до колен спустил, дальше уже никому не надо. Какой-то конкретной цели у губ Рона не было. Куда упали там и пригодились, как говорят в народе. Ну, или не так говорят, но суть одна. На своём пути они прошли шею, пупок, тазовые косточки, потом ямку в ключицах (до которых ещё и зубы добрались после того, как Малфой больно вцепился своими ногтями в плечи). Драко уже не знал куда бы ему деться, хотя деться никуда он сейчас явно не хотел. Вся его грудь была слюнявой и красной чужими стараниями. Он руками всё ещё держался за плечи Рона, когда тот спустился вдоль его тела вниз, проводя влажными губами дорожку от рёбер до паха, но член намеренно обходил стороной. — Будь хорошим мальчиком, Уизли, — с предвкушением произнёс Малфой, руками стараясь подтолкнуть Рона к паху. Теперь его фамилия из рта Драко звучала так ласково, что трудно было ушам своим поверить. — Повтори. — Что? — Фамилию мою повтори. — Ну ты и извращуга. Уизли. Рон тут же застонал и поцелуями стал обходить все участки кожи вокруг члена, дразня парня. — Блять, ты уёбок, давай уже, не могу больше, — его пальцы на этом момент больно оттянули волосы на голове Рона, а его член уже колом стоял, требуя к себе внимания. Ещё одна стадия, где Драко уже начинал злиться от переизбытка эмоций и ругаться. Рон быстро чмокнул того во внутреннюю сторону бедра и наконец припал к члену. Впервые за это время Драко основательно подал голос, когда его головка оказалась в приятной теплоте, влаге и мягкости чужого рта. Глубоко брать Рон не умел да и не надо это было никому из них, если честно, и так пока обходились прекрасно. Уделив языком необходимое вниманием головке, и руками уже ощущая, как знакомо подрагивает тело Малфоя, Рон выпустил её изо рта и принялся языком вылизывать его яйца, всасывая по очереди. «Мечтал о таком, да, змеёныш? Рон Уизли нализывает твой хуй со всех сторон», хотелось высказаться вслух, но рот был, к сожалению, занят. Теперь фамилия Рона звучала чаще и собственный стояк настойчиво требовал к себе внимания. Но пока не время. — Да блять, ты… о да… Вернись уже к нормальной части… Сам не может определиться, нравится ему такая ласка или нет, и всё равно злится на Рона. Ничего нового. Но он из принципа продолжал обсасывать их и слюнявить со всякой стороны, театрально причмокивая от наслаждения. Почему-то ощущение реакций чужого тела ощущалось не менее возбуждающим, чем собственного. Рон оторвался от яиц и сразу взял в рот насколько мог, чувствуя соль смазки на языке. Он несколько раз сымитировал толчки, слушая чужой голос. Пальцы на ступнях обоих в этот момент поджались, а потом Рон сплюнул на ладонь и начал очень активно ему дрочить, параллельно подтягиваясь обратно к красным губам. В животе уже стянулся такой тугой клубок возбуждения, что дальше было уже просто некуда, хотелось развязки. Малфой, конечно, тоже не дурак, и пока плавился от накатывающего волнами оргазма с открытым для Рона ртом, дотянулся до его члена обеими руками. Рон смял его губы своими, чтобы как-то снизить громкость вырвавшегося стона, и зажмурился, чувствуя долгожданную кульминацию в их маленькой игре с "экологичным проживанием злости". Еле соображая, красные и мокрые они лежали на полу и смотрели в потолок, когда Рон удосужился скатиться с Малфоя. — Уизли. — А? — Ты как облепиха на вкус. — Горький что ли? — Нет, придурок, ты боярышник от облепихи не отличишь? Она кисло-сладкая. — А ты молочный. — Почему? — Ты белый и тёплый. Но если тебя перегреть — что-то такое повляется на поверхности противненькое, только ложкой и подбирай это. На том и сошлись, молоко и облепиха.