Прекрасный при...зрак

I

В самом начале этой истории ничего не предвещало беды. Мирон просто приехал в Питер на большой музыкальный фестиваль. В день заключительного концерта он даже сильно заранее явился на Дворцовую, чтобы успеть занять место поближе к сцене, но так, чтобы не у самого ограждения: не хотелось ненароком попасть под дубинки доблестных стражей порядка. Они, конечно, просто пощекочут, но Мирону как-то и щекотки не хотелось. Ему повезло: он оказался в третьем ряду от сцены, если, конечно, в толпе народа можно было насчитать ряды. Очень скоро зрители набились так плотно, что и шагу в сторону ступить было невозможно. Хорошо было однако, что впереди стояли не слишком высокие зрители и сцену не заслоняли. Неожиданно слева от него вклинилась влюбленная парочка, которая сразу начала целоваться, обниматься и вообще оттеснила Мирона вбок. На этом его везение закончилось, потому что теперь впереди стоял высоченный – минимум на голову выше – парень и закрывал Мирону весь обзор. Вытолкнуть парочку и вернуться на свое прежнее место не представлялось никакой возможности, и Мирон принялся заглядывать то с одного бока длинного парня, то с другого, надеясь хоть что-то увидеть на сцене. Пару раз он толкнул Длинного чуть пониже спины и узнал, что у того очень упругая задница. В другое время это открытие бы приятно его обрадовало и подстегнуло к дальнейшему знакомству, но не в этот раз. Длинному такие поползновения в адрес собственного тыла не очень понравились, он обернулся, насколько смог, и уничтожающе посмотрел на Мирона. – Тебе что, курносый, места мало? – чуть гнусавя, спросил он. – Толкают, – виновато развел Мирон руками. Длинный и лицом был ничего так, и от этого стало еще неудобнее. – Осторожнее будь, а то последствия, сам понимаешь, – намекнул Длинный, обещая неприятности, и показал для верности здоровый кулачище. Мирон кивнул, и инцидент был исчерпан. Он снова попытался рассмотреть сцену, но безуспешно. Парочка сбоку перешла к активным брачным играм, и девушка в порыве страсти отчего-то навалилась на Мирона, а не на своего спутника. А Мирон в свою очередь выпихнул Длинного и стоящего перед ним парня под ласковые дубинки полицейских в оцеплении. Конечно, доблестные стражи порядка тотчас нежными поглаживаниями по ребрам тут же вернули бедолаг на место. Длинный обернулся и свирепо взглянул на Мирона. – Ты глухой, что ли? Или долбоеб? На два шага от меня отвали! – заорал он. – Куда я отойду? – пошел в атаку Мирон. – В шары долбишься, еблан? Тут кругом толпа. Иди, вон, ментам скажи, чтобы тебя выпустили за ограждения, а то ты для нормальных людей опасен. – Еще раз меня толкнешь, и тебя по частям тут собирать будут, – прошипел Длинный и отвернулся. Какое-то время все шло гладко. И хотя Мирон совершенно не видел сцены, но музыку слышал отлично и кайфовал от звука. Неожиданно кому-то за его спиной (Мирон даже не мог сказать, насколько далеко это было от него) пришло в голову устроить слэм. Идея хорошая, но не для Мирона, потому что один слэмящийся чувак толкнул другого, другой третьего, волна докатилась до Мирона, и он со всего размаху, насколько позволяла теснота, упал на Длинного. И тут произошла одна странность: Длинный как бы расплющился, будто слайм, а Мирон влетел в спину мужика из самого первого ряда. Мужик обернулся и нервно попросил быть аккуратнее. Длинного он как будто и не заметил вовсе. Зато Длинный очень даже заметил Мирона и, как только мужик отвернулся, набросился на него с обвинениями. – Ты, походу, дебил конченный, русским же языком сказано – свали от меня на два шага, – зашипел он. – Сам ты конченный, – не остался в долгу Мирон, – в шары не долбись: там слэм, я че, взлететь должен? И вообще, какого хуя ты такой странный? Длинный, к тому моменту принявший нормальную форму, надменно прищурился. – А вот это ты, Мирон, очень скоро узнаешь, а теперь вали отсюда. Он размахнулся, со всей силы толкнул его назад в толпу и, пока Мирон соображал, откуда у странного, будто пластилинового чувака, столько силы и откуда он знает его имя, Длинный исчез.

II

До самого вечера и еще пару дней потом Мирон ломал голову над тремя вещами. Первая – откуда странный чувак знает его имя. Можно было допустить, что они когда-то пересекались на тусовке или чувак приходил в книжный на раздачу автографов. Но тогда было непонятно, почему же он вел себя так по-хамски, если уж они знакомы? Со всеми своими друзьями, приятелями и даже с шапочными знакомыми Мирон поддерживал прекрасные отношения, поэтому вариант, что Длинный его знал еще до концерта, отпадал. Вторая и третья вещь шли в паре, были страннее и пугали гораздо больше, причем непонятно – какая была ужаснее. Чувак мог менять форму тела и становиться почти плоским, а еще его никто из окружающих не слышал, а ведь они с Мироном громко орали друг на друга, даже перекрикивая грохочущую музыку. Мирон потом вспомнил, что на него оборачивались стоящие рядом люди и недоуменно смотрели. Тогда он не придал значения, а вот теперь дошло: люди думали, что он орет сам с собой. А еще было четвертое, о чем Мирон всеми силами старался не думать. Длинный исчез. Вообще. Превратился в пустоту. Мысль была неприятной, сулила всяческую жопу, но пока ничего не происходило, и Мирон успокоился, забыв о досадном происшествии на концерте. Прошла еще пара недель, и наступил Хэллоуин. Мирон никак это день среди прочих не выделял, разве только подыскивал на вечер какой-нибудь новый особенный ужастик. Вот и в этот раз он все заранее приготовил, а когда вышел из ванной в отличном расположении духа, вытирая голову и насвистывая что-то незамысловатое, то совсем не ожидал, что ужастик окажется у него в квартире. – С легким паром! – сказал кто-то неприятно знакомый. Мирон вздрогнул и выронил полотенце. В кресле посреди комнаты восседал его давешний противник с концерта – тот самый долговязый чувак, которого Мирон ухитрился странно расплющить. – С легким паром, говорю! Чего невежливый такой, Мирон? – обиделся Длинный. Мирон подобрал полотенце и на негнущихся ногах подошел к кровати. Сел, не отводя взгляда от незваного гостя. – Как ты сюда попал? Ты вор? На концерте ключи спер? – спросил Мирон и тут же понял, что это очень тупо: ключи у него никуда не пропадали. – Ну ты и кретин, – поджал губы Длинный. – Сам же понимаешь, что несешь чушь. Смотри! С этими словами он исчез, а из кухни вдруг раздался его противный, чуть гнусавый голос. – Чай будешь? Я зеленый с жасмином заварю. Мирону стало вдвойне неприятно и от догадки, и от того, что этот мудак по-хозяйски распоряжался на его кухне. Между тем Длинный в одну секунду снова оказался в комнате. – Теперь дошло? Мирон нервно кивнул. – Ты призрак. Но почему ты явился ко мне? Я тебя даже не знаю. – Зато я знаю. И вообще, ты меня обидел на концерте. Я, может, музыкой насладится хотел, а ты явился, толкаться начал. Выпихивать меня куда-то. Так что я буду мстить. За каждый выпих тогда я устрою тебе выпих сейчас. Око за око, как говорится. – Ты идиот, – покачал головой Мирон. – Отлично же понимаешь, что я тебя выпихивал не по своей вине. И меня так же толкали и выпихивали. Ты что, законы физики не знаешь? – А мне законы нипочем, – усмехнулся Длинный. – Я призрак, а значит, живу по своим законам. Так что не очень-то губу раскатывай насчет справедливости. В общем, дорогой мой Мирон, я тебе устрою веселую жизнь ровно до следующего Хэллоуина. Целый год буду за тобой ходить и искать повод отомстить. – Ты откуда имя-то знаешь? – Мирону стало тревожно: понятно, что призрак, но не все же на свете ему известно. – От верблюда, – нахамил ему Длинный и, заметив, как Мирон нахмурился, соизволил объяснить, – Ты вокруг площади с самого утра шатался. То по телефону с кем-то говорил, то хот-доги трескал. Кстати, столько мучного есть вредно для талии. Так вот, ты там бродил, и я тоже. Только ты меня не видел, я же призрак. Но мне было скучно, и я слушал твои телефонные разговоры. В одном из них тебя кто-то назвал по имени. Вот и вся интрига. – Тогда для симметрии ты тоже должен представиться, – ответил Мирон. – Это можно, – согласился Длинный. – Меня Слава зовут. Ну что, с формальностями и обменом любезностями покончено? Тогда перейдем к делу. Я мог бы не предупреждать вообще-то, но для тебя сделаю исключение, потому что ты симпатичный. Так вот, с сегодняшнего дня я объявляю тебе войну и буду доставать тебя ровно год в отместку за неудобства на концерте. Жди! – Ты конченый! – психанул Мирон, поднялся с кровати, нервно начал собираться. Слава молчал и с интересом следил за ним. Он заговорил только тогда, когда Мирон полностью оделся и вышел в коридор. – Далеко собрался? – Отвали! – крикнул Мирон и хлопнул входной дверью. На улице было холодно и сыро. Ветер пробирал до костей, потом полил дождь. Мирон ходил по улицам и курил. Возвращаться домой не хотелось. Нужно было все тщательно обдумать. Он совсем не пил сегодня. Да он последний месяц вообще не пил ничего, кроме чая! Откуда такие ебанутые глюки? Он ходил, курил одну за другой сигареты, замерз как собака, но домой почему-то не шел. Каждый раз, когда проходил мимо своего квартала, будто какая-то неведомая сила заставлял его свернуть в другую сторону. Мирон прошатался часов до четырех утра. Телефон давно сел на холоде, пальцы скрючились и задеревенели, сигареты закончились. В голове не осталось ни одной внятной мысли. О том, сколько времени, Мирон узнал у случайного прохожего. Решив, что за целую ночь он проветрился достаточно, Мирон повернул домой, и – о, счастье! – в этот раз он дошел точно до своего дома, до подъезда и даже успешно поднялся на нужный этаж. Еле-еле попал в замок ключом, но только зашел в квартиру, тут же услышал уже знакомый противный голос. – Нагулялся? А чай, кстати, давно остыл. Но он и холодный вкусный, я пробовал. Мирон, не разуваясь, прошел в комнату. Там по-прежнему сидел в кресле призрак, Слава. – К-к-как ты попробовал? Ты же не человек? Ты приведение, – дрожа от холода, спросил Мирон. – Молча, – отбрил Слава. – Что-то с памятью твоей стало. Сказал же: я по своим законам живу. И если мне хочется, могу и есть, и пить, и все остальное тоже могу, ага. И знаешь, что еще? Я планировал начать свою месть чуть позже, но ты удачно начал ее за меня прямо сегодня. В общем, первый выпих засчитан. Но заметь, ты сам, по своей собственной воле, свалил из теплой квартиры и проболтался на улице почти до утра. И кто из нас конченый? Мирон свирепо посмотрел на него, потом наклонился и стащил с ноги ботинок. Выпрямился. Слава довольно скалился. – Свали, придурок! – Закричал Мирон и зашвырнул в него ботинок. Но за доли секунды до того, как ботинок просвистел в воздухе, Слава исчез. Мирон ждал, что он появится, но вот уже на улице рассвело, а призрака не было. Усталость взяла свое, и Мирон лег спать, весь разбитый.

III

Проснулся он только под вечер, заболевший и с диким желанием отомстить Славе в ответ. Как это сделать, Мирон не имел ни малейшего представления. Скажи кому: отомстить призраку, так дурку вызовут. Поэтому надо было просто набраться терпения. Слава сказал, что будет доставать его год, значит, рано или поздно он объявится, а у Мирона пока будет время подготовиться к сеансу экзорцизма или просто придумать достойную месть. Но с другой стороны, кто его знает, этого Славу, что он задумал дальше. Ходить и оглядываться в планы Мирона не входило, но опасения в душу закрались. Насколько он успел понять по короткому разговору, Слава этот -тип весьма вредный и не преминет заявиться в жизнь Мирона в самый неподходящий момент. Но день шел за днем, призрак не появлялся, и Мирон мало-помалу успокоился. Примерно в середине ноября у Мирона была назначена важная встреча с издателем. А у издателя имелась к тому же красавица-дочь, которая, в свою очередь, имела виды на самого Мирона. На этой встрече заинтересованные стороны рассчитывали убить всех зайцев. Мирон планировал заполучить контракт на издание своего сборника стихов. Дочка издателя – Мирона, а потом и свадьбу, сам издатель – молодого и перспективного автора, ну и зятя, раз уж дочери так угодно. Это даже выгодно, потому что деньги от продажи будущих книг останутся в семье, а это, как известно, очень хорошо. Сам Мирон жениться не очень хотел, потому что девушки его привлекали куда меньше парней, но раз для дела выгодно, он готов был решиться и на этот шаг, а потому заранее продумал, о чем и как он будет говорить с барышней, как презентует себя перед папашей (преимущественно как автор, а не как потенциальный зять) и вообще, постарается не ударить в грязь лицом, хотя ему, лауреату нескольких престижных литературных премий, волноваться было не о чем. В назначенный день и час он при полном параде явился в пятизвездочный ресторан. Издатель с женой и дочерью его уже ждали. Вышколенный официант принял заказ, и потянулся светский нудноватый разговор. Мирон вежливо отвечал на вопросы, в меру рассказывал о себе, делился творческими планами. Все было прекрасно, пока не принесли салат. Ровно в тот же момент в дверях появился Слава. В красном широченном худосе и черных спортивках с растянутыми коленками. Мирон в ужасе уставился на него, проклиная день и час, когда вздумал посетить концерт на площади. «Слава богу, никто этого придурка не видит!» - порадовался Мирон и решил, что будет просто игнорировать наглого призрака весь вечер. Слава, зловредно улыбаясь, шел прямо к их столику. Мирону оставалось только молиться о том, как бы он не выкинул ничего, способного испортить его репутацию. Напрасно! Слава с шумом отодвинул стул и плюхнулся на него. – Добрый вечер! – поздоровался он, и Мирон по вытянувшимся лицам его визави понял, что видят Славу все. – О! Салатик! – увлеченно потер ладони Слава, – Мне не заказали, жаль, поэтому мы с тобой пополам поделим, да? Он вопросительно взглянул на Мирона. Мирон на издателя, издатель – в панике посмотрел по сторонам в поисках официанта, но, как назло, все они были заняты и на злополучный столик внимания не обращали. – Представишь? Девчонка ничего, кстати, – громко шепнул он Мирону, но так, чтобы все остальные тоже слышали. – А-а-алиса, – заикаясь, кивнул Мирона на девушку, – а это Вячеслав. – Не плачь, Али-и-и-и-иса, – дурашливо пропел Слава и пристально и строго взглянул на ее родителей. – Вячеслав, очень приятно. Издатель с женой в нарушение всех правил этикета представились сами, все еще шокированные явлением Славы. – А ты чего молчишь? – спросил Слава у Мирона. – Ты же тут звезда, развлекай нас. И салат давай, все равно не ешь. Он пододвинул к себе тарелку, а потом, жуя, продолжил светскую беседу: – Ну, что, жениться будешь? Одобряю. Девочка – огонь! Матушка, конечно, тоже ничего. А ты ведь можешь и за мамой, и за дочкой приударить, да? – потом он повернулся к жене издателя, – А вам как зятек будущий? Он, кстати, не по девочкам, вы знали? А так симпатичный, правда? Почтенная мать семейства только открывала и закрывала рот, будто рыба, выброшенная на берег. Сама Алиса густо покраснела и молчала. Издатель гневно вращал глазами, подыскивая достойные слова, Мирон готов был сквозь землю провалиться. Он и представить не мог, что Славина месть будет такой подлой. Один Слава чувствовал себя превосходно. Он доел салат и махнул рукой, подзывая официанта. Тот почему-то не мог подойти к ним, тогда Слава прокричал на весь зал: – Стейк с кровью есть у вас? Несите! Гулять так гулять! В этот момент Мирон осмелел и больно лягнул его ногой под столом. Слава удивленно и обиженно воззрился на него. – Ты чего дерешься? Вроде писатель, культурный человек, а дерется. Не выходи за него, – доверительно наклонился он к Алисе, – вдруг он склонен к семейному насилию. Та испуганно кивнула и пискнула: – Прошу меня извинить, мне срочно нужно позвонить. Она подскочила и почти бегом ушла из зала. Мирон видел из-за чужих спин, как она прошла в сторону гардероба. Мать тут же последовала за ней, даже не придумав причины. Издатель, широко раздувая ноздри, вслед за женой поднялся из-за стола. – Ну, знаешь, Мирон, это уже слишком! – прошипел он. – Я знал, что молодые авторы, тем более поэты, люди весьма и весьма эксцентричные, но чтобы настолько! Забудь о контракте! И скажи спасибо, что я эту историю никуда не понесу дальше. Не дай тебе бог где-то о ней тоже обмолвиться. Сгною! Как только все трое покинули зал ресторана, Слава довольно повернулся к Мирону и сообщил: – А вот и второй выпих. Но согласись, ты и сам не хотел бы на ней жениться, да? Зачем связывать себя с женщиной, когда кругом столько прекрасных мужчин! – Ну ты, ты!.. – задохнулся от ярости Мирон. – Пидор гнойный! Он вынул из бумажника несколько крупных купюр, швырнул их на столик и почти бегом ушел из ресторана. Прощальной фразы Славы он не слышал. – Он думает, что оскорбил? Бедняжка! И пидор, и гнойный. Хотя мог бы повежливее быть, хотя бы геем назвал. Тоже мне, интеллигенция.

IV

В тот же вечер Слава снова заявился к нему домой. – Ну, как тебе? Можешь не благодарить, кстати, – он великодушно махнул рукой и уселся в кресло. Мирон злобно молчал и внимательно следил за гостем. – Это был второй выпих. Как думаешь, сколько за год наберется? Я ставлю на пять, – вполне дружелюбно продолжал Слава. – Иди на хуй, – не выдержал Мирон. – Эти твои выпихи, по крайней мере, сегодняшний, ни в какое сравнение не идут с моими. Я тебя пару раз случайно толкнул на концерте, а ты мне карьеру испортил, можно сказать. – Ну-ну, – поджал губы Слава. – Поживем – увидим. Мирон на это ничего не сказал и сделал вид, что очень занят беседой в чате. – Какие планы на Новый год? – опять вмешался Слава. Мирон проигнорировал вопрос, но Слава был настойчив. – Чего на праздники мутишь? И не делай вид, что меня тут нет, а то я разозлюсь, – пригрозил он. – На Байкал еду, на поезде. Чтоб от тебя подальше, придурок, – огрызнулся Мирон. – Я люблю поезда! Но ты зря надеешься, для меня преград нет. Тем более, когда дело касается тебя, – усмехнулся Слава. – Люблю Байкал! Вместе поедем. Мирон на это лишь скрипнул зубами. – А знаешь, какая со мной раз история произошла? – продолжил Слава. – Я однажды в поезде с полки упал. Перебрал немного, а поезд тряханул так, ну и я свалился. Поэтому теперь здесь, кстати. Мирон даже забыл, что он решил Славу игнорировать. – Сочувствую! – ему стало почему-то жаль этого несуразного парня. Умер молодым, да еще так нелепо. – Брось! – Слава улыбнулся и махнул рукой. – Зато у меня теперь возможностей больше. А кроме того, я с тобой познакомился. Всё развлечение. Он усмехнулся еще сильнее, обнажая красивые белые зубы. Мирон его веселья не разделял. – В общем так, Мирош, я поеду с тобой на поезде и буду там следить, как бы ты чего не учудил. Ну и заодно устрою тебе еще один небольшой выпих. Я слов на ветер не бросаю, учти. Он строго посмотрел на Мирона и исчез. В этот раз Мирон не беспокоился насчет неожиданного появления Славы. Теперь он по крайней мере знал, что до новогодних каникул и до своей поездки на Байкал не увидит его. От этого вернулось хорошее настроение и желание жить. Мирон попробовал было выйти еще раз на своего несостоявшегося тестя и издателя в одном лице, чтобы принести извинения за тот кошмарный ужин, но безуспешно. Ни личный телефон, ни офис не отвечали. Письма и сообщения тоже оставались непрочитанными. Тогда он поехал в офис сам и решил осаждать приемную босса до тех пор, пока не увидит его лично. Но двери офиса оказались опечатанными, а встретил его лишь наряд полиции, дежуривший, как Мирону сообщили, круглосуточно. Пока Мирон объяснял, кто он и зачем ему понадобилось попасть в офис, полицейские вызвали секретаря генерального (того самого, чьим зятем Мирон чуть было не стал), а вскоре все выяснилось. Издатель оказался втянутым в крупный коррупционный скандал. Под следствие попал не только он сам, но еще и половина штата компании, а также все его ближайшие родственники и друзья. Полицейские уточнили у Мирона, кто же он сам такой, а узнав, сообщили, что ему невероятно повезло. «Бог отвел!» - сказал один из них. Потом Мирону пожелали счастливого пути и посоветовали найти себе другое, более порядочное издательство. Бог не бог, но Мирон был благодарен тому, кто отвел от него и потенциальную семью, и издание сборника. Слава, конечно, такой себе благодетель, но все же стоило ему сказать спасибо при встрече. А потом насыпать вокруг него соли, чтобы вовек не смог выбраться из ловушки и прекратил доставать Мирона. Ближе к новогодним праздникам Мирон опять стал нервничать и всерьез задумался о том, чтобы улететь на Байкал самолетом. Славе и в голову не придет такой поворот событий. Так решил Мирон. Он оповестил всех своих родственников, друзей, знакомых, знакомых друзей и друзей родственников, что уезжает на Байкал поездом. Сообщил всем (даже тем, с кем общение сводилось к ежегодному обмену открытками в мессенджерах) номер поезда, вагона и место в надежде, что и до Славы эта информация каким-то образом дойдет, а пока он будет метаться по вагону, разыскивая Мирона, тот уже будет удобно отдыхать у камина в домике на берегу Байкала. План казался идеальным! В атмосфере полнейшей секретности Мирон купил билет на самолет и успокоился. Но в день вылета на него снова напала непонятная тревога, и всю дорогу до аэропорта он ломал скрепки, потом спички, когда они закончились, в ход пошли сигареты, и Мирон уничтожил почти целый блок. В самом аэропорту он тоже жутко нервничал и даже купил в предполетной зоне несколько чашек кофе. И все это время он бродил по аэропорту, высматривая долговязого Славу. Каждый раз увидев кого-то, хоть отдаленно похожего на него, Мирон замирал и старался слиться со стеной, но вновь и вновь убеждался, что это не Слава, облегченно вздыхал и так до следующего высокого человека на горизонте. При посадке он тоже затравленно оглядывался, помня, что Слава может появиться из ниоткуда. И хотя Мирон никому не сказал о том, что на Байкал он летит (с пересадкой во Владивостоке – это была военная хитрость), но в душе подозревал, что призрак может заявиться прямо на борт уже после взлета. К счастью, все обошлось. И до Владивостока, а потом до Байкала Мирон долетел без происшествий. А дальше и отдых его ничто не омрачило. Это были волшебные две недели. Мирон почти забыл о том, что где-то его поджидает противный Слава, готовивший страшную месть. Мирон утратил бдительность и возвращаться домой решил поездом, рассудив, что об обратной дороге он Славе не говорил, а значит, тот понятия не имеет, где и когда его ловить. Соседи по купе оказались приятными молчаливыми людьми. Почти сразу после отправления Мирон уложил вещи и отправился в вагон-ресторан. Пока за окном проносились сибирские снега, он решил побаловать себя вином. Всего бокалом, но и этого хватало, чтобы отпраздновать почти два месяца свободы от Славы. И тут случилось несчастье. Когда бокал был уже наполовину пуст, в вагон-ресторан явился его мучитель собственной персоной. Он был в том же одеянии, что и на злосчастном ужине, так же счастливо улыбался, садясь к Мирону за столик. В этот раз никто из окружающих его не замечал. Мирон подумал, что Слава сам выбирает, кто его будет видеть, и от души посочувствовал себе. – Что пьем? Что отмечаем? – осведомился Слава, усаживаясь напротив Мирона. – Старый Новый год, – сквозь зубы ответил Мирон: не дай бог, окружающие решат, что он сам с собой тут болтает. – Разве так отмечают? – расстроился Слава, – Давай по-крупному! Водки там закажи, мяса, рыбы красной, икры. Ты же писатель, у тебя деньги водятся. Вон, аж через Владик летел, крюк такой сделал. Мирон побелел. Значит, Слава все знал и специально усыпил его бдительность. Вот мудак! – Пошел ты, – прошипел он и собрался уйти, но не вышло. Он как будто приклеился к стулу. – Какой-то ты грубый, – укорил его Слава, – Мы почти два месяца не виделись, а ты не хочешь старого знакомого поприветствовать, узнать, как у меня дела, чем я жил все эти годы. Вот ты чем жил? Он уставился на Мирона, улыбаясь самой дурацкой из всех своих улыбок. – Иди. На. Хуй, – раздельно и чуть громче сказал Мирон. Пара человек обернулись на него. – А вот не пойду, – и Слава показал ему язык. – И ты никуда не пойдешь, пока я не разрешу. Сиди-сиди. Мирон задохнулся от возмущения, но встать он по-прежнему не смог. – А я скучал по тебе, между прочим, – сообщил Слава, безмятежно улыбаясь. – Хотел тебя с Новым годом поздравить, но обещал же раньше поезда не являться, так что… Он развел руками. – А я по тебе нет. И без твоих поздравлений я обошелся прекрасно. Отпусти меня уже. – Не-а. Пришло время для третьего выпиха, Мирош, – взгляд у Славы стал холодным. – И кстати, ты не только грубый, но еще и неблагодарный. Издателя твоего посадили на десятку с конфискацией, семья тоже вот-вот за решетку угодит. Если бы не я, ты бы с ними сейчас вместе сухари сушил. А ты мне даже «спасибо» не сказал. – Обойдешься, – фыркнул Мирон. – Откуда я знаю, может, ты это и подстроил. – Ты мне льстишь. Я так, по мелочи только могу. Но вообще-то мне реально обидно. – Да похер! – психанул Мирон, – Ты вообще призрак, у тебя нет чувств. – Ах, нет? – злобно прищурился Слава, а потом резко притянул к себе Мирона и поцеловал. – Нет, говоришь? – Нет, блядь! Нет! Нет! Нет! – закричал Мирон и начал отталкивать Славу от себя. – Пошёл на хуй, долбоеб! И тут Слава исчез, а Мирон вспомнил, что он в вагоне-ресторане, кругом люди, и эти люди сейчас обалдело на него таращились. За стойкой испуганно хлопала глазами официантка, а из дверей уже выходил наряд полиции и медик. Мирон неожиданно обнаружил, что теперь он может встать, подскочил и бросился из вагона прочь в противоположную дверь, но бдительные пассажиры не дали ему скрыться. Последним, что он услышал, были слова «белочку поймал чувак». В следующий раз он пришел в себя в больнице, где и узнал, что его сняли с поезда. Тупо глядя на капельницу в своей руке, Мирон уточнил у врача, что произошло, а тот в общих чертах «напомнил», что Мирон будто бы перепил водки в гордом одиночестве, начал кричать, буйствовать, а потом почему-то потерял сознание. И вот теперь он немного отдохнет, придет в себя в больнице города Красноярска, а потом со всеми удобствами отправится домой. – Только с алкоголем придется завязать, мой друг, – заботливо предупредил его доктор. – Не шутки все-таки. Лучше карамельки кушайте. – Вот ведь ублюдок! – шепотом выругался Мирон, когда врач оставил его одного. – Сам такой, – раздалось с соседней кровати. Мирон повернулся на голос. Так и есть! В метре от него на койке развалился Слава в неизменном красном худосе. – Третий выпих тоже прошел удачно, да, Мирон? Поцелуй, кстати, тоже. Такой горячий, до сих пор мурашки. Надо бы повторить, когда ты поправишься, да? Мирон молча показал ему фак и отвернулся. – Я не обидчивый, Мирош. Кровать скрипнула. Слава поднялся, подошел к нему и легонько поцеловал в висок. – Отдыхай пока, у нас еще много времени. А на вечернем обходе Мирон узнал, что поезд, которым он добирался домой, сошел с рельсов, причем больше всего пострадал тот вагон, где должен был ехать Мирон. Что ж, Славу следовало бы поблагодарить. Хотя бы в этот раз.

V

Больше до самой середины февраля Слава не появлялся, и Мирон наконец-то зажил спокойно, хотя и время от времени вспоминал о призраке. Но теперь все меньше: работа навалилась. У него начались лекции в университете, где он читал спецкурс по стихосложению и проводил мастер-классы для увлеченных поэзией студентов. Только выписавшись из больницы, Мирон вернулся к преподаванию. В один прекрасный день он как обычно взошел на кафедру и начал читать лекцию, но внезапно обнаружил на первом ряду в самом центре свое адское проклятье – Славу. Тот сидел, подперев подбородок ладонями, и делал вид, что ему невероятно интересна лекция. Он кивал невпопад, то и дело во весь голос вставлял комментарии типа «Да вы что! Ну надо же!» или «До чего эти греки додумались, ты прикинь!». Или просто мычал, закусив губы и озабоченно качал головой. Мирон честно старался не обращать внимания на этот цирк. Другие студенты никак не реагировали, поэтому он понял, что спектакль предназначается лишь ему. Некоторое время он терпел и игнорировал Славу, но когда призрак стал громко декламировать строчки из собственных Мироновых стихов, да еще и исправлять в них то одно слово, то другое, терпение Мирона лопнуло. Мало того, что из-за Славы он терял нить рассуждений и сбивался, повторяя одну и ту же фразу по нескольку раз (студенты удивленно переглядывались и шептались), так еще и в самом конце, когда Слава особенно зверски (но, надо сказать, удачно и смешно) переделал одну строчку, сам же и засмеялся. Тут же, конечно, осознал, что натворил, резко замолчал и в ужасе уставился на Славу, начал махать ему ладонями, мол, вали отсюда. – Мирон Янович, с вами все в порядке? Воды принести? – забеспокоились студенты, и сами стали удивленно разглядывать то место, где сидел Слава. Для них оно было пустым. – Нет-нет, – покачал головой Мирон, – Голова кружится просто. Душно, да еще и переутомление. Прошу прощения, коллеги, вынужден отменить занятие. Он тут же легко сбежал с кафедры и вышел из аудитории. В коридоре завернул в туалет и заперся там в кабинке, чтобы перевести дух. И тут, как по заказу, рядом с ним в очень тесном контакте возник из ниоткуда Слава. Мирон сейчас мог только свирепо смотреть на него, надеясь прожечь взглядом. – Чего сбежал? Они так разволновались там, – Слава заботливо заглянул ему в глаза и даже погладил плечи. – Как ты меня заебал уже, а, – прошептал Мирон и почти съехал спиной по дверце, но Слава подхватил его под мышки и помог встать. – Я еще и не начинал, между прочим, – обиделся он. – Я к тебе на лекцию пришел, может быть, у меня тяга к знаниям, а ты – «заебал». Грубо вообще-то. Он фыркнул и отвернулся. – Если это был четвертый выпих, то он засчитан, – устало ответил Мирон. – Иди давай к себе домой, или где вы, призраки, там обитаете. – Заметь, ты его сам себе устроил. Я только слушал тебя и наслаждался твоими глубочайшими познаниями. Мирон так презрительно посмотрел на него, насколько это позволяла тесная туалетная кабинка. – Нет, правда, – закивал Слава и чуть не стукнул Мирона подбородком. – Я же слышал о тебе до этого, даже читал некоторые твои стихи. Сегодня у меня даже цели не было такой – что-то тебе испортить. – Но тем не менее, ты испортил. – Извини, – Слава виновато улыбнулся и пожал плечами. – Я ведь тоже своего рода поэт, решил немного переделать некоторые твои строчки. Я думал, ты оценишь. Он грустно и, как показалось Мирону, вполне искренне вздохнул. – Я оценил и сделал вывод. Ты и поэт так себе и как человек, наверное, был не очень. Слава медленно поднял на него взгляд. В его глазах притаилось что-то странное. – То есть так, да? Я ведь из-за этого и после Хэллоуина не остановлюсь. – После – на здоровье. Но сделай милость, исчезни хотя бы на сейчас, – прошипел Мирон. – Сейчас пара закончится, сюда народ повалит. – То есть у меня вообще шансов заслужить твое одобрение нет? Или хотя бы чуть-чуть благодарности? Или взаимности? – расстроенно спросил Слава. – Так ты всеми этими выпихами взаимность заслуживал? – удивился Мирон. – Я тебя дважды избавил от опасностей, – заметил Слава. – За это спасибо, – смутился Мирон. – Нет, правда, ты мне офигенно помог. Хотя способ выбрал несколько странный, но в итоге все обернулось к лучшему, но больше не надо, реально. Давай я принесу тебе свои глубочайшие искренние извинения за тот концерт, а ты от меня отстанешь вот прямо с сегодняшнего дня и навсегда, а? – Навсегда? Мирон кивнул. – И больше никогда тебя не видеть и не вспоминать о тебе? – Да-да, именно. – А вот хренушки! – тут Слава неожиданно прижал к себе Мирона и поцеловал. А Мирону так же неожиданно не было неприятно, наоборот, что-то перевернулось, и он ответил. И самому было классно.

VI

А потом Слава так же неожиданно исчез. И исчез надолго. Мирон не видел его почти полгода. Сначала он радовался, что адское создание от него наконец-то отстало, потом начал скучать, потом поймал себя на мысли о том, что часто думает о Славе, вспоминает его выходки и три их поцелуя. Апофеозом стали рисунки на полях рукописей. Мирон Пушкиным не был и рисовал не автопортреты, а Славу. Или выписывал разными почерками его имя. В конце концов он сознался сам себе, что хотел бы видеть его и, чем черт не шутит, пообщаться ближе. Но воспоминания о Славиных выкрутасах были еще свежи, и Мирон даже предсказать не мог, как поведет себя сумасбродный призрак, если появится здесь еще хотя бы раз. Жизнь вернулась в прежнее русло, и только иногда накатывала тоска о том, что могло бы быть и чего не случилось. Слава все же приведение, а какие с ним могут быть отношения? Никаких, только выпихи его дурацкие. И вот в один ужасный момент все вернулось на круги своя. Мирон понял это по косвенным, но очень серьезным признакам. Ему начали звонить и писать редакторы журналов и администраторы литературных пабликов в соцсетях. Кто-то осторожно интересовался, что за новое литературное направление Мирон осваивает, кто-то сухо сообщал о том, что такие тексты они не публикуют, а некоторые, знакомые лично и довольно близко, тревожились о душевном состоянии Мирона и тактично рекомендовали курорты в Европе для поправки психического здоровья. Сперва Мирон отшучивался, потом недоумевал, наконец начал огрызаться и резко обрывать все разговоры. Но после каждого звонка и сообщения долго думал, с чего такая активность при том, что сборник стихов еще даже выпущен не был: Мирон только отбирал для него тексты. Все выяснилось просто и быстро. В канун Хэллоуина к нему заявился Слава. Так же внезапно, как и в прошлом году. Мирон как раз вышел под вечер проветриться, а когда, вернувшись, открыл входную дверь, понял, что кто-то к нему нагрянул. Долго гадать не пришлось: пробраться в закрытую квартиру мог только один субъект – Слава. Вначале Мирон, конечно, дико обрадовался. Он соскучился и потому, даже не разуваясь, прошел в комнату и крепко обнял Славу. Вроде, и как друга, а вроде и чуть больше вложил в эти объятия, чем вложил бы просто друг. А Слава его поцеловал и этим сразу расставил точки над i. – Я скучал. Почему ты так долго не приходил? – спросил Мирон, так и не выпустив Славу из объятий. – Хотел заслужить твое расположение, твою симпатию, – Слава покраснел, хотя Мирон думал, что призракам такое вообще-то не свойственно. – Думал, как бы у нас все было взаимно. – И что надумал? – Мирону на самом деле было интересно, но сообщать о том, что уже взаимно, он пока не хотел. – Я писал стихи. Пытался в твоем стиле. И знаешь, я понял, – Слава выпутался из кольца рук и начал быстро ходить по комнате, – понял одну важную вещь. Я должен сделать что-то такое, что тебя покорит окончательно и бесповоротно. И ты в меня влюбишься! – Та-а-а-к, – протянул Мирон, чуя подвох, – И что же ты сделал? – Я написал стихи! – торжественно объявил Слава. – Целый сборник! Подписал их твоим именем и отправил всюду, куда смог. В журналы, в литературные паблики, критикам. В общем, я думаю, тебя уже забросали предложениями об интервью. Издатели наперебой хотят напечатать тебя. Этим я хотел извиниться еще и за тот ужин. Неудобно тогда вышло. Мирон молчал, потрясенный. Значит, вот кого надо благодарить за эту лавину сомнительной популярности. – Ты рад? Я старался написать так же гениально, как это сделал бы ты сам, – радостно сообщил Слава. – А ты знаешь, что меня теперь считают по меньшей мере поехавшим? Что моей репутации нанесен такой урон, что я не оправлюсь от него еще год. И это минимум, – тихо и медленно ответил Мирон. Слава потрясенно смотрел на него. Казалось, он искренне расстроился. – То есть, это и есть твой пятый выпих? Что ж, он удался, – горько сказал Мирон. – Ты свое обещание выполнил, так что теперь можешь от меня отстать. – Выпих? – удивился Слава, – Я вообще не планировал ничего такого. Клянусь, у меня и в мыслях не было навредить тебе этими стихами! Я же тебя… Это… Я вообще все наврал про выпихи, если хочешь знать! – Наврал? А как тогда понимать все твои выкрутасы в течение года? Слава вздохнул, потом задумчиво глянул куда-то под потолок и уселся в кресло. Жестом пригласил Мирона тоже сесть: разговор, видимо, предстоял долгий и не самый простой. – Короче, – вздохнул он, – не планировал я никаких выпихов. Сказал это, чтобы позлить тебя, потому что тогда на концерте как-то все по-дурацки вышло. Не удалось нормально познакомиться нам. Я вообще в смысле флирта неудачник. Хотел как-то поинтереснее себя показать. Эх! – Да ну? – ехидно вставил Мирон, – А мне казалось, что все очень даже мило вышло. А главное, так ласково и нежно! – Я правда хотел познакомиться с тобой, но чуть иначе. Если ты меня внимательно выслушаешь, то все поймешь. Я узнал о тебе очень давно, еще когда был жив. Я читал твои стихи, даже смотрел пару интервью. И… Ты мне очень понравился тогда. Во всех возможных смыслах. Конечно, я сроду не думал, что мне перепадет хоть толика твоего внимания. Как же! Известный поэт, куча наград, книги большими тиражами. Звезда, да и только. Где уж мне, скромному провинциальному литератору за таким угнаться? А потом мне неожиданно повезло. Я умер. – Это когда в поезде с полки упал? – Ну да. Сам не ожидал, что с моей смертью все только начнется, да при том так удачно. Дело в том, что у каждого человека есть свой призрак-хранитель. – Ангел, ты хотел сказать? – Люди предпочитают думать, что ангел, но на самом деле – призрак. У кого-то он с рождения, у кого-то только в середине жизни появляется. Вот у тебя раньше не было. И я, когда умер, узнал, что место вакантно. И конечно, сразу выпросил эту должность себе. – А почему я тебя вижу? Другие люди ведь своих призраков не видят. – Потому что я так хочу. Ты мне нравишься, и я не могу отказать себе в удовольствии лично с тобой пообщаться, – улыбнулся Слава. – Допустим, я тебе верю. Ты мой призрак-хранитель. Почему тогда ты устроил всю эту свистопляску с выпихами? Или как школьник – дергаешь понравившуюся девочку за косички и лупишь портфелем, чтобы обратить на себя внимание? Слава покраснел. – Главная моя задача – охранять тебя и ограждать от опасных ситуаций. – То есть предупредить словами через рот не судьба? – язвительно уточнил Мирон. Слава покачал головой: – Нам нельзя предупреждать напрямую. Только как-то опосредованно. – Ну да. И лучший способ – устроить какую-нибудь запредельную хероту, чтобы опозорить меня на всю страну. – Заметь, два раза ты сам себе устроил неудобства. Сам в первый раз ушел из дома и бродил на холоде всю ночь. А потом на лекции тоже сбежал сам, я не планировал тебя выгонять. И не на всю страну вовсе, так, по мелочи. Мирон хмыкнул, но промолчал. – А еще в двух случаях, – продолжал Слава, – я мог тебя предупредить только так. Ты все равно купил билет на поезд и все равно пошел на тот ужин. Так что я сделал все, что было в моих силах. – Люди в ресторане тебя видели, а в поезде нет. Почему? – В поезде все посторонние были. Мне они до лампочки. А в ресторане… Знаешь, меня так взбесил взгляд этой девицы, она тебя прямо глазами пожирала. И я решил показать ей, что к чему. – А ты ревнивый, – усмехнулся Мирон. – Есть немного. Извини за это. – А сейчас? Пятый выпих, как ты и предсказывал. Так что, сдается мне, ты слегка пиздишь про то, что не планировал. Ты ведь мне еще год назад про пять эпизодов сказал. – Это случайно совпало, отвечаю! Не собирался я тебя подставлять со стихами. Я правда думал помочь тебе. Думал, что это лишний пиар, ну там, деньги, награды новые. Кто же знал, что выйдет так. Слава сник. – Ладно уж, как вышло, так вышло. Отбрешусь как-нибудь, не в первый раз, – усмехнулся Мирон. – Но вот знаешь, что еще странно? Ты ведь призрак, а тогда в ресторане салат уминал за двоих. Не думал, что призраки едят. – И пьют, прикинь! На самом деле, в бытности призраком одни плюсы. Ты не стареешь, не хочешь спать, можешь есть и пить хоть десять литров пива за раз. А вот потом ссать зато не бегаешь каждые пять минут. Вообще не охота! – А остальное? – намекнул Мирон. – Тоже могу, – подмигнул Слава. – Правда, не могу кончать, к сожалению, зато могу доставить удовольствие тебе, да и самому мне будет приятно. Короче, встает, а потом падает, но тогда, когда мне это нужно. И когда мы целуемся, мне тоже очень приятно. Мирон задумчиво хмыкнул. – Интересно, почему у меня сразу, с рождения, не было такого призрака-хранителя? – Я тоже спрашивал об этом. Мне объяснили, что хранителем может стать только тот, кто искренне любит человека. Вот так любит, как во всяких книжках. До самозабвения почти. – Это же ненормально. – Ну почему? Пока человек жив, он живет свою жизнь, а после смерти ему уже все равно, так что он вполне может стать призраком-хранителем. В общем, я теперь у тебя есть, и тебе нечего больше бояться в жизни. Я тебя укрою от всех бед и напастей. – Ты только способ выбирай в следующий раз погуманнее, – усмехнулся Мирон. На это Славе возразить было нечего. Он только встал со своего кресла, сел рядом с Мироном на диван и крепко-крепко его обнял. А потом жарко-жарко поцеловал. А потом, в спальне, расслабившийся и опустошенный, Мирон решился задать самый главный вопрос, который мучил его уже давно. – Надолго ты со мной? Не может быть так, чтобы у меня появился новый призрак? – Ни в жизнь! – отозвался Слава. – Я с тобой навечно. А после смерти, когда я уже не должен буду тебя оберегать, мы сможем начать жизнь вдвоем. Навечно, Мирон. – А если я к тому времени стану старым и морщинистым? И совсем не буду тебя возбуждать? Кстати, что там насчет секса после смерти? – Ты сможешь выбрать возраст, в котором проведешь вечность. В смысле внешности. И с сексом там все в порядке, как видишь. – Значит, навсегда? На это Слава мог предложить только страстный поцелуй. И Мирон, конечно, не отказался.