Спираль судьбы:0

Гоголь и Дазай подошли к чемодану. Николай открывает чемодан и начинает в нём рыться, а Дазай разглядывает содержимое через плечо Гоголя. Спустя пару минут (да у нас там Нарния) - оооооо, то, что надо! Коля вытаскивает крест и костюм монашки, любуется ими и вприпрыжку бежит к Достоевскому. Всё остальное забирает Осаму и отходит к спящему Чуе. Пока Гоголь героически борется с пуговицами на рубашке Федора, взгляд Дазая останавливается на пачке бинтов. Гениальная идея приходит сразу, он ехидно улыбается, наклоняясь над парнем... *** Анго тащит Сигму за руку по тёмным коридорам тюрьмы в сторону выхода. Парень еле поспевает за ним, параллельно с этим пытаясь вырвать руку. - Эй, отпусти меня! Ты что себе позволяешь?! Куда ты меня тащишь?! Блять, в конце-концов кто ты?! - замолчи, ты слишком шумный и действуешь мне на нервы. - вздыхает Анго, продолжая тащить его. Сигма сдался и замолчал, ожидая что произойдёт дальше, когда они выйдут. Теперь они двигались в абсолютной тишине, которую нарушали только звуки их шагов. Наконец, Анго подходит к двери и останавливается. - На будущее, не советую делать глупостей, тебе всё ровно не удастся сбежать...- Анго слегка ухмыльнулся, открывая дверь, - по крайней мере, пока я рядом. На мгновение Сигму ослепил яркий свет и они с Анго вышли из помещения. Дверь с грохотом закрылась... *** Когда Гоголь расправился с пуговицами на рубашке Фёдора, то принялся за штаны. избавившись от лишней одежды, то есть ровным счётом практически от всей, Николай покрутил перед собой чёрное платье и попытался надеть его на Достоевского. Следующими на ногах Фёдора появились два чёрных чулка, а на голову Николай надел чёрный капор с белым теснением. Гоголь посадил Достоевского и попытался сложить его руки в положении молитвы, но у него ничего не получилось. Оставив Фёдора просто сидеть на кровати спиной к стене, Николай отошёл в противоположный конец камеры и стал любоваться своим творением. Спустя минут пять восхищения контрастами чёрного платья и болезненно-белого цвета кожи Достоевского, Гоголь вернулся к кровати, ехидно ухмыляясь. - Итак, посмотрим, что мы имеем сейчас...- Парень наклоняется к ногам Фёдора, раздвигая их и поднимая подол его платья. - Ох, какой прекрасный вид, я так взволнован!- он продолжает хихикать и начинает стягивает нижней бельё с трупа. - Хммм...как мило, ведь никто кроме меня не увидит этот шедевр, Дост-кун, ты правда идеален во всём...Ах, я не могу больше ждать! - Николай медленно проводит пальцами по промежности Достоевского и в его глазах появляется озорной блеск. Он придвигает бёдра трупа ближе к себе, поглаживая и ещё больше раздвигая их. - Видимо мне всё же придётся немного растянуть тебя, Дост-кун, мы ведь не хотим чтобы это удовольствие закончилось так быстро...хех. - пальцы Гоголя приникли во внутрь Фёдора, начиная понемногу растягивать его ректум, прежде чем углубиться в него ещё сильнее. - Ох, ты такой узкий даже для моих пальцев, как жаль что ты не можешь мне ответить, но ничего не поделать, иначе ты бы уже убил меня, а я всё ещё не наигрался с тобой... Так даже лучше, ты сейчас такой послушный в моих руках, кто бы мог подумать, что сам "Демон Достоевский" падёт предо мной так низко.- Гоголь заливается смехом и продолжает проталкивать свой пальцы, двигая ими. Проходит некоторое время, и Николай убирает руку из под бёдер Доста, внимательно рассматривая его проход. - Ох, ты всё ещё такой важный внутри, несмотря на то, что мёртв. - Парень смотрит на свою руку несколько секунд, перед тем как взять крест. Больше не медля, Гоголь стал плавно вводить крест в промежность Доста. - Ох, Фёдор, ты так прекрасен! Как же можно не хотеть тебя?! Как же я могу упустить возможность полностью контролировать твоё тело?! Интересно, был бы ты против? Ах, думаю, да. С каждой репликой голос Николая всё сильнее и сильнее дрожал. Гоголь ввёл крест по горизонтальную перекладину и стал медленно вытаскивать его обратно. В его голове всплывали слишком реалистичные картины ощущений живого Фёдора. С каждым воображаемым стоном Достоевского, Николая кидало в жар, а в штанах становилось всё теснее. Гоголь больше не мог выдерживать этих ощущений и растегнул ширинку своих брюк, и они улетели на пол. Теперь одной рукой он медленно ублажал себя, а второй, с крестом, наращивал темп в промежности Достоевского. - Ах, Фёдор, как жаль, что ты не можешь этого ощущать. Я сейчас готов отдать всё, что у меня есть, только бы ты смог громко постонать подо мной. Николай полностью вынул крест и несколько раз облизал его, стараясь почувствовать и запомнить вкус мёртвого тела единственного человека, который понимал его. Гоголь ощущал неописуемое блаженство, пока водил рукой вверх-вниз по своему члену, глядя в этот момент на Фёдора. С уст Николая слетел протяжный стон, словно заполнивший всё пространство вокруг. Он больше не мог изводить себя, ему было катастрофически мало этих ощущений и хотелось гораздо большего. - Ох, Фёдор, прости, но я так хочу тебя! Резким и грубым движением Николай полностью вошёл в Достоевского, запрокидывая голову назад от удовольствия и блаженно прикрывая глаза. Он постепенно наращивал темп, позволяя себе как можно дольше растягивать удовольствие. - О, да, Дост-кун, ты такой узкий и невинный. Ох, ты даже не мог себе представить, как же мне будет хорошо в тебе. Николай уже даже не говорил, а мурлыкал от волны накрывших ощущений. Его непрерывно пульсирующий член в мёртвом, но ещё тёплом теле одного из самых опасных людей города. Только от этой мысли Гоголь возбуждался ещё сильнее, а стоны сдерживать становилось труднее с каждой минутой. Николай опустил одну руку к своей промежности и начал медленно массировать её пальцами. - Ах, божественно. Ха. Да. Божественно. Я и ты, Фёдор, ты мой бог. Был, есть и останешься им всегда. Хммммм. Гоголь посмотрел на крест, который всё это время лежал рядом с Достоевским, взял его в руку, перекрутил несколько раз, блаженно улыбаясь, и аккуратно протолкнул его в себя, сильно сжимая бёдрами от неожиданного удовольствия. Теперь Николай не только брал Фёдора членом, с каждым разом усиливая толчки, но и сам насаживался на крест, а его частые стоны заполняли всю камеру. - Даа, ох, Фёдор, теперь я представляю, как тебе было бы приятно несколько минут назад. - Проговорил Гоголь, двигая рукой с крестом всё быстрее. - Фёдор! Фёдор! Ах, я как же это прекрасно. прекрасно понимать, что ты можешь сделать с телом своего бога всё, что захочешь. Даже осрамить его в момент высшего блаженства! Гоголь понимал, что совсем ещё немного, и он сможет сделать то, о чём только что прокричал. Всего пара грубых и страстных толчков, и он кончил прямо в Фёдора с самым громким и протяжным стоном. На ещё дрожащих от экстаза ногах Николай отошёл от кровати и медленно сполз по стене прямо рядом с пистолетом. - Фёдор, что же мне теперь делать? Почему я не могу быть с тобой всегда? Нам же так хорошо вместе? Это несправедливо! Гоголь закрыл лицо руками почти в истеричном порыве, и тут он понял, что надо сделать, чтобы провести с Фёдором вечность. Его рука медленно потянулась к пистолету, и на всю тюрьму прогремел звук выстрела.