Краски художника сохнут в углу.

Придет время, и ты осознаешь Как был молод, как сильно был пьян И с удивленнейшим тоном Ты спросишь «это был я?» И бессонными, злыми ночами Ты вспомнишь любовь юных лет И другим, теперь осмысленным взглядом Может, сможешь себя разглядеть Ты увидишь, как словно синица Раскрывал свои крылья порой И как будто в очах загорался Своей подростковой мечтой Ты вспомнишь, как в себе замыкался Отдаваясь на волю судьбе И как легко открывался Находя свое счастье лишь в ней Находя свое счастье лишь в ней Лишь в ней! 12 февраля, 1977 год. Всё-таки навязчивые мысли невозможно изгнать. Стоит им лишь впервые появиться в твоём разуме - они в нём поселятся. Эти мысли - эти чёртовы навязчивые мысли - разъедают нутро, словно яд. Они отравляют душу и сознание. Загрязняют лёгкие, словно табачный дым. Сбивают ритм сердца. Навязчивые мысли - это больно. Навязчивые мысли - это неизлечимо. Навязчивые мысли - это смертельная болезнь. И никто не сможет их прогнать. Здесь не поможет ни психолог, ни психотерапевт, ни психиатр. Не поможет ни экзорцист, ни ведьма. А самое главное: даже ты сам себе не поможешь. Ночная тьма окутала Землю, будто одеяло. Одеяло тьмы было мягким, прохладным и до невозможности родным и уютным. Убывающая луна взошла на небосвод. Окружающий мир притих. Все обитатели замка давным-давно спали. Птицы, животные и другие магические существа Запретного леса, тоже погрузились в сон. Даже ветер решил проявить хоть чуточку уважения и милосердия. Он притих. Деревья, покрытые белыми хлопья снега, не шевелились. Снег мирно поблёскивал в свете редких фонарей. Часы, стоящие рядом с кроватью Сириуса показывали четыре часа ночи. Их обладатель не спал, ведь, как упоминалось раньше, навязчивые мысли не излечимы. У них не бывает выходных или "перекуров". Они работают всегда. Навязчивые мысли - верные помощники госпожи Судьбы. Они жаждут людских страданий. Они хотят передать человека, к которому попали, во власть госпожи Смерти. Или, на худой конец - господина Сумасшествия. Юный Блэк сидел на своей кровати. Занавески были раздвинуты, открывая вид на спальню мародёров и окно, за которым была беспроглядная ночь. Эта тьма напоминала ему о времени. Ведь, казалось бы, буквально несколько часов назад было светло и на улице вовсю светило солнце. Сейчас же, внешний мир погрузился во мрак. А через некоторое, не столь продолжительное, время, вместе со студентами и преподавателями вновь встанет солнце. Это всё замкнутый круг. Каждый день одно и то же. Также и с жизнями живых существ - обычных животных, людей (соответственно, магов), домашних эльфов, кентавров и прочих. "Всё всегда возвращается на круги своя, про себя хмыкнул Сириус". Сейчас мысли шептали Блэку о том, что нужно спешить. Они шептали, что пора бы задуматься о будущем. Они шептали, что пора бы начать делать хоть что-то. Они шептали ему о том, что нужно спешить жить. Спешить можно куда угодно. Допустим, на встречу. Главное - не спешить жить. Все, кто когда-то пытались обогнать ход времени, поплатились за это. Да что уж тут говорить о ком-то, если сам Сириус уже не раз отвечал за свою спешку перед Жизнью. Он всегда был склонен всё торопить. И он не раз торопил события. Его торопливость проявлялась как в каких-то житейских мелочах, так и в серьёзных, требующих долго размышления и чёткого ответа, действиях. Сириус пытался вспомнить, когда и в каких ситуациях он плошал, неосознанно оскорбляя время. Пока у него получился такой список этих, казалось бы, незаметных, грешков: Вот Сириусу девять лет. Он смотрит на своих двоюродных сестёр - Андромеду, Нарциссу и Беллатрису. Они все старше него на несколько лет. Беллатриса - на семь, Андромеда - на пять, а Нарцисса - на три. Не такая уж большая разница, правда? Но девятилетнему Сириусу она кажется огромной. Он смотрит на них, и думает, что они взрослые, и что он тоже хочет быть таким. Вот Сириусу десять. Он смотрит на то, как дети друзей родителей радуются, получая письма-приглашения в Хогвартс. Он тоже хочет поскорее уехать в школу волшебства. Он тоже хочет, хоть на несколько месяцев в году, избавиться от своей грёбанной семейки. Вот Сириусу четырнадцать, и он уже порядком устал от этой жизни. Ему надоело то, что его всегда затыкают. Надоела чёртова родня. Он хочет поскорее сбежать из этой преисподни. Из этого треклятого дома на площади Гриммо 12. Но ему некуда идти. Чтобы получить в своё пользование дом, оставленный любимым дядей Альфардом, нужно достигнуть совершеннолетия. Вот Сириусу пятнадцать, и он уже в серьёз думает о том, что окно - выход. Грёбанные Блэки заставили его явиться домой на зимние каникулы, и теперь тщательно промывают им с Регом мозги. Его младший брат - послушный сын. Истинный слизеринец. Главная Надежда Блэков. Сириус в корне не такой. Он бунтует. И за это ему каждый день прилетает Круциатусом. Он больше не может это терпеть. Он сбегает. Вот Сириус сбежал. Теперь он хочет воевать. Он хочет бороться. Но не может. Ведь ему всего пятнадцать. И вот, сейчас Сириусу семнадцать, и он ни жив, ни мёртв. Фактически больше нет Сириуса. Он не чувствует ничего, и в тоже время чувствует слишком много. Он обожает и ненавидит себя. Он каждый день исправно надевает маску клоуна, желая сорвать её с себя. Он больше не видит и не слышит окружающего мира, ведь мысли всё затмили. Он отгородился большой каменной стеной от общества и, даже от лучших друзей. Ему больше не помогает даже искусство. Он сидит в школьном туалете, измельчая свои ноги в кровь. Он сидит на крыше замка, выкуривая одну сигарету за другой. Он теряет смысл жизни, и вновь его находит. Он хочет бороться, но у него больше нет сил. Сириус много раз торопил события, и за это ему пришлось дорого заплатить. Сириус сидит, словно каменная статуя. Он смотрит в одну точку, не замечая вставшего Джеймса. Он смотрит в одну точку, не замечая того, что музыка давно перестала "литься" из магнитофона. И так каждый день. Каждый час. Каждый миг. Да, он потерял смысл жизни, и вновь нашёл его. Но у него больше нет сил жить. У него нет сил бороться. Нет сил что-либо делать. Он пуст, как ваза без букета. Нет большего того рвения к жизни, что было у, хотя бы даже, пятнадцатилетнего Сириуса. И каждую секунду он себя хоронит. И каждое мгновение прожито зря. Он невольно помогает навязчивым мыслям и Судьбе, добровольно передавая самого себя в руки господина Сумасшествия. Его мысли носятся, словно резвые кони. Его дни протекают, будто вода сквозь пальцы. Он ни жив, ни мёртв, но ему плевать. От души Блэка не осталось ни кусочка. Она разорвана жестокими садистами. Его сознание запуталось словно клубок пряжи. Сириус запутался. Он не знает, что будет дальше. Не помнит, что было раньше. Он хочет сделать шаг вперёд, но боится оступиться. Он хочет сделать шаг назад, но та дорога стёрта. И он страдает. О счастье он может лишь мечтать, понимая, что его не будет. Сириус - лишь пустой сосуд. Осталась лишь телесная оболочка, а всё внутреннее стёрто. Он больше не положительный герой, и не отрицательный. Ему плевать на справедливость, и плевать на равноправие. Плевать на жизнь и смерть, и плевать на войну. Плевать на семью, и плевать на друзей. Плевать на себя, и плевать на окружающих. Он, будто по взмаху волшебной палочки, из искренне доброго, мечтательного, готового подарить этому миру всё, что имеет, стал пустым и безразличным. Сириусу теперь на всё всё-равно, ведь нет больше того мечтательного ребёнка, с искрящимися глазами. Он погиб под завалами проблем. Под лавиной, состоящей из семьи, общества, боли, недоверия и неприятия. Тот Сириус героически погиб, сражаясь с проблемами.