Приручение

— Эд… Я, конечно, не эксперт в пиратском стиле, но мне кажется, что тебе всё-таки не стоило это надевать… — неуверенно произнёс Стид, вошедший в каюту. Прямо сейчас они успешно грабили прогулочную яхту каких-то аристократов, что неаккуратно вышли слишком далеко в море, предварительно не взяв достаточно охраны. К счастью и душевному спокойствию Стида, на корабле не было ни одного его старого знакомого, поэтому он, не испытывая лишний раз муки совести, просто наслаждался довольно простым грабежом. Немного потренировавшись в «шарме» на мягкотелых аристократах, он выяснил, что самым ценным на яхте был пёс, находящийся в трюме. Со слов самого разговорчивого из их пленников, эта помесь собаки и волка была выкуплена у заводчика за бешеные деньги для участия в боях, но животное оказалось неуправляемо, поэтому его вывезли в море, чтобы избавиться. Возможно, этими словами мужчина пытался впечатлить Стида, но пират-аристократ не уважал жестокость и очень любил животных, особенно собак. Окончательно разочаровавшись в этих толстосумах и оставив их на попечение команды, Стид отправился на поиски Эдварда, нырнувшего в глубины корабля, сразу после абордажа. — Почему же? — спросил мужчина, разглядывающий себя в зеркале. — Мне кажется, что мне идёт. Эта штука может прикрыть горло в бою, да и выглядит достойно, — говоря это, Эдвард медленно крутил головой, придирчиво рассматривая в зеркале собственную шею, на которой красовалась толстая полоска из чёрной кожи, добротно украшенная металлическими шипами. — Достойно-то она выглядит, но это собачий ошейник, Эд, — поймав на себе недоумевающий взгляд, Боннет, стараясь не смеяться, прошёл в каюту, и немного осмотревшись, протянул своему со-капитану недостающую часть комплекта. — Эта цепь — поводок от ошейника. Её крепят вот сюда… — Стид приблизился к Эдварду почти вплотную и, запустив руку тому под волосы, нащупал металлические крепления, что находились в районе холки. — Смотри, — показав пирату карабин, аристократ быстро щёлкнул застёжкой, цепляя цепь к ошейнику. В этот момент атмосфера в комнате изменилась. Эдвард почувствовал себя странно, как пёс на цепи. Сделай это кто угодно, даже Иззи, или, не дай бог, Джек, этот человек уже лишился бы жизни одним из наиболее мучительных способов, коих Чёрная Борода знал великое множество. Но это был Стид. Человек, что вздрагивал при громких звуках и ярких вспышках, волновался, кажется, обо всём на свете, но при этом совершенно не боялся Эдварда. Последнего это сначала удивляло, а после, через время, он осознал, насколько мал был шанс, что остался в море ещё человек, не боящийся Чёрную Бороду до дрожи и, что главное, насколько же сильно им повезло встретиться. Всё ещё думая об этом, Эдвард несколько выпал из реальности. Такие мысли неизбежно заводили его в дебри собственной души, куда сейчас он отправляться не хотел. Из прострации его выдернул обеспокоенный голос: — Надеюсь я не обидел тебя, сделав это… — спохватился Стид, чьё выражение лица уже переменилось с озорного на взволнованное. Заметив прострацию своего собеседника, он не мог не волноваться о том, не сделал ли он что-то, что ранило бы Эда. Но в этот момент в глазах Эдварда Тича блеснул тот огонёк, что появляется в глазах волка, когда зверь, преследуя свою жертву, уже знает исход погони: — Ну что же вы, капитан Боннет, вам стоит думать о более важных вещах, нежели о том, как чувствует себя ваш пленник, — в голосе Эдварда появилось легко различимое рычание, а слова потекли медленно, будто доставая до души собеседника и проходя через всё тело. — Стид Боннет, пират- аристократ пленил Чёрную Бороду и посадил того на цепь. Сенсация пиратского мира! — Эдварду хотелось обойти Стида кругом и сказать это из-за спины, как хищник, который дышит в шею жертве, прежде чем перекусить её позвоночник. Но цепь, всё ещё сжимаемая Боннетом, не позволяла этого сделать, поэтому Тич, не разрывая контакта с глазами напротив, лишь медленно приближался, с каждым шагом делая свой голос тише, пока тот не опустился до горячего шёпота, а отступающий Стид не оказался прижат к стене. — Итак, капитан, что же вы будете делать? — эти слова он буквально выдохнул в лицо аристократу, а после, резко отстранился, изображая полную покорность. Долгие секунды потребовались Стиду чтобы выровнять дыхание и осознать правила игры. В один момент его губы тронула улыбка человека, сорвавшего наибольший куш в своей жизни, а в уголках глаз собрались морщинки от хитрого прищура. Ничего не говоря он лишь легонько потянул Эдварда на себя, а тот, в свою очередь покорно подчинился, снова подходя вплотную. Обычно, после такого небольшого представления, люди, на которых пытался надавить Эдвард либо начинали плакать, в страхе умоляя его о чём-то, либо пытались затащить его к себе в постель. Второй тип Эд ненавидел особенно сильно и, к сожалению, Иззи входил в категорию людей, что испытывали нездоровое влечение к человеку, который угрожал их убить. Эдвард не считал, что этот маленький трюк делал из него хорошего актёра, но растерянное и недоумевающее выражение лица Стида он счёл за наилучший комплимент его актёрскому таланту. Однако то, как удивление сменилось хитрой улыбкой, заставило недоумевать и слепо подчиняться уже самого Эдварда. Сам не ожидая от себя такой смелости, Стид просунул два пальца под ошейник и снова потянул на себя, оставляя между их лицами менее полуфута. Несколько долгих секунд они рассматривали друг друга так, будто никогда не видели, стараясь отыскать на лице собеседника хоть небольшую подсказку о том, что же происходит в мыслях у обоих. В этот момент могло произойти, наверное, что угодно. Больше не было хищников и жертв, были лишь два человека, что сами не знали к какому финалу придёт их небольшая игра. Решив первым нарушить тягучую паузу, Стид, переняв тактику Эдварда, обжёг своим дыханием чужую кожу, а после промурлыкал на ухо: — Раз так, то я воспользуюсь своим главенством над Чёрной Бородой, и… — говоря это, аристократ запустил руку в волосы пирата и аккуратно сжал их на затылке, немного запрокидывая чужую голову назад, пока сам отстранялся от чужого уха, чтобы вернуть зрительный контакт, продолжая дышать уже в чужой кадык. — И, что? Что ты сделаешь? — на выдохе произнёс Эдвард, даже не осознав, насколько у него сбилось дыхание. Кадык, опаляемый чужим горячим дыханием, пару раз нервно дёрнулся, выдавая волнение. Мысли Эдварда переменили свой ход с расслабленно-философских на более приземлённые, но определённо будоражащие не только сознание, но и что-то в районе живота. Чёрная Борода был бы определённо не против, если бы его сейчас грубо потянули за волосы ещё сильнее, чем есть сейчас, может быть поставили на колени или же наоборот, резко развернув, вжали в стену и заставили подчиняться в чём-то более интересном, нежели покорное стояние. Из этих определённо новых, но таких приятных мыслей, причины которых он решил обдумать позже, Эдварда снова выловил чужой голос. Мужчина лишь подумал о том, что стоит поменьше проваливаться в неприличные фантазии посреди разговора и полностью вернулся в реальность. — ... и скажу ему три вещи, — Стид сделал вид, что усиленно думает. Сейчас они с Эдвардом аккуратно перебрасывались фразами и действиями по очереди, будто дети, игравшие в мяч, но в процессе, каждый прощупывал предел дозволенного. Они оба действовали аккуратно, но морально готовились к тому, что если кто-то случайно сделает неосторожный шаг, второй успеет его подхватить, а после, они притворятся что ничего не было. Стид думал о том, что в этой ситуации, Эдвард наверняка бы рискнул, поставил на карту и себя, и их дружбу, но расставил все точки над «i», но Стид не был Эдвардом, он предпочёл бы оставить их дружбу лишь дружбой, ведь если Эдвард не испытывал чего-то похожего на те чувства, что определённо зарождались в душе Стида, то после признания даже смотреть ему в глаза после отказа Боннет бы не смог. Поэтому он не рискнул. Хотя три вещи, которые Стид хотел сказать изначально, так и остались в его сердце, он всё-таки продолжил: — Первое — кажется, я потратил удачу всей своей жизни, чтобы получить такой ценный клад, ведь без неё тут явно не обошлось. Второе — ты, как обычно, сделал всё сам, я, как всегда, лишь привнёс последний штрих, — из глаз Стида пропали игривость и азарт, а на их место пришла лишь всепоглощающая нежность. — И третье — я бы никогда не пленил тебя, Эд… — сказав это, Стид мягко улыбнулся, отпустил невероятно приятные волосы, провёл подушечками пальцев по чужой скуле и аккуратно передал цепь Эдварду. — Ты сам волен решать, куда тебе идти и с кем жить. Ты сам себе хозяин, Эд. Сказав это, аристократ аккуратно вывернулся из пространства, где его зажали, улыбнулся куда-то в пустоту, а после, оглянулся на Эдварда: — Я пока пойду, осмотрюсь, что тут ещё есть, а после планирую посмотреть на пса в трюме. Надеюсь, к тому моменту ты уже присоединишься ко мне. Утончённая фигура скрылась за косяком, всё это время открытой двери, а гроза всех пиратов медленно опёрся о стену, к которой несколько секунд назад прижимал самого невероятного человека во всём мире и медленно сполз по ней на пол. В голове у него было слишком много вопросов, а сердце ни в какую не желало возвращаться в привычный темп. «Ты бы никогда меня не пленил, да? Ну что ж, видимо я сам готов надеть себе на шею цепь и отдать конец тебе… Если я сам волен идти, куда вздумается, то я выбираю идти за тобой, Стид Боннет», — подумал Эдвард прежде чем встать, снять с себя ошейник и немного пьяной походкой отправиться на верхнюю палубу. Ему было необходимо проветриться, остыть и привести мысли в порядок перед тем, как снова встретиться со Стидом. Кажется, тот говорил про какую-то собаку? Израэль Хэндс так и остался незамеченным, стоя в тени коридора. В открытом дверном проёме он увидел достаточно, чтобы сделать необходимые для себя выводы. Очнувшись от размышлений, он тихо проскользнул куда-то в глубины корабля. Его всё ещё ждала работа, а подумать о том, что он увидел в глазах своего капитана, который, как пёс, подчинялся какой-то институтке в кружевах, он мог и ночью.