Персик

Когда Сёко вошла в зал к старейшинам, на часах виднелось десять часов утра. Иэири вновь стояла перед советом. Ей некомфортно. На этот раз Годжо не присутствовал. Хотя ему никогда не требовалось приглашение на подобного рода встречи. Его положение позволяло самому решать вопрос о посещении, в отличие от Сёко. Рядом с Сатору она чувствовала себя увереннее. Он не боялся отстаивать свое мнение. Иэири ценная, но не сильная, в её случае лучше подчиниться. Не выступать против открыто. — То есть у Сосуда начали проявляться доминантные признаки? Лица старейшин, как в прошлый раз, скрыты в тени. Видны лишь глубокие тени. Сгорбленные фигуры выдавали их почтенный возраст. Сёко сдержала улыбку — Сатору бы поспорил насчет последнего. — Все верно. — Сёко сдержалась от закатывания глаз. — Вторые клыки уже сформировались, как и желёза. Её заставляли повторить каждую строчку нового отчета о состоянии здоровья Сосуда. Старейшины вновь начали тихо переговариваться. Иэири скучающе посмотрела в пол. Доски были старыми, местами вылезало из-под лака серое от времени дерево. — Сёко. Девушка подняла уставший взгляд в сторону говорившего — это Ёсинобу. Старик явно чувствовал себя увереннее без присутствия Годжо. Он погладил бороду; поняв, что привлек внимание доктора, продолжил разбивать дребезжащим голосом тишину комнаты. — Ты, наверное, не можешь понять, почему мы тебя вызвали, прочитав медицинский отчет. Беты всегда менее образованы в данном вопросе. Сёко нахмурилась от очевидного укола в её адрес, но перебивать старейшину не стала. — Раньше, во время клановых войн, таких омег было больше. Их инстинкты, сосредоточенные на доме, делали из них хороших защитников, которые противостояли захватчикам. Особенно спаренные. Поэтому до появления вторых клыков им подбирали пару из родного или дружеского клана. Если омега была неуправляемой, от неё избавлялись. В зале на мгновение стало шумно. Со всех сторон доносились слова подтверждения. Ёсинобу откашлялся. — В отличие от доминантных альф, они не пригодны для завоевания новых территорий. Неспаренные омеги легко подчинялись доминантным альфам. Бесполезные рты, пригодные для рождения детей. Сёко криво улыбнулась, засунула руки в карманы медицинского халата. Хотелось напомнить старикам о том, кто установил защитный барьер. Пальцы нащупали пачку сигарет. Она вспомнила добрую улыбку Утахиме. Иэири опять пожалела об отсутствии Годжо на заседании. Ёсинобу не останавливался, лишь замирал на время, когда во рту пересыхало: — Наша проблема — Годжо Сатору. У него нет пары, инстинктивно он попытается спариться с Сосудом. Поэтому увеличь ему дозу подавителей. Если Двуликий захватит тело, когда на нём будет метка, то для нашего мира настанут темные времена. Годжо будет защищать ребенка, несмотря на здравый смысл. Сёко нахмурилась: — У него уже максимальная доза! Дальнейшее увеличение может привести к необратимым сбоям работы организма! — Ты услышала наше решение. Ампулы с подавителем будут проверяться ежедневно. Покинь зал. Комната наполнилась напряженной тишиной. Совет ждал ухода Сёко. Разумеется, они оставались для обсуждения судьбы Итадори. Но для вынесения приговора им не нужны лишние уши. Иэири вышла. Каблуки оглушительно стучали по половицам. Сёко продолжала сжимать пачку сигарет. Оказавшись на улице, она зажмурилась от яркого света. Вдохнув свежий воздух, Иэири щелкнула зажигалкой. Неприятные воспоминания одно за другим мелькали перед глазами. Она выдохнула клуб дыма. Солнце было высоко над горизонтом. Сёко проверила время. Два часа дня. Иэири, зажав в зубах фильтр сигареты, собрала волосы в хвост. Солнечные лучи заставляли недовольно морщиться. Она решила докурить в тени деревьев, на старой скамейке. Сёко смотрела под ноги, обдумывая приказ. Годжо, проводив студентов в район Гиндза, должен прийти на назначенный ранее осмотр. Стандартный гормональный укол. На Сатору не действовали таблетки — особенно перед гоном: его организм отторгал любые подавляющие вещества. Пришлось разработать новые, более концентрированные. Сёко посмотрела в небо. Приятного оттенка синева. Иэири вспомнила глаза Годжо, когда он впал в безумие. Светлая радужка с узкими, как щель, зрачками. Его не успели увезти в поместье, где в специальной комнате он бы провел гон. Сёко выдохнула дым через нос. Она так хорошо помнит цвет данго. Зелёный, розовый и белый шарики. Они упали прям на юбку. Хайбара хотел угостить её одной палочкой. А они упали. Нежная текстура смялась, впитываясь в ткань. Иэири старалась не смотреть на раскрытый рот Сатору, в котором виднелось слишком много клыков. Ей хотелось зажать уши. Не слышать гортанного рыка. Треска формы. Она была бетой, но стойкий аромат феромонов пригвоздил её к месту. Сёко чувствовала себя жалкой, беспомощной. Ей хватило сил только на поворот головы. Растерявшийся Хайбара даже не понял, что ему пытаются вырвать глотку. Он просто замер, глупо округлив глаза. Он не пытался защититься. Замер, как и Сёко, смотря ей в лицо. Иэири растеряно смотрела на трясущуюся вторую палочку данго в его руках. Большие изогнутые клыки, напоминавшие острые клинки. Тогда его остановил крик Кенто. Сатору, заинтересовавшись, по птичьи склонил голову в его сторону. Сёко видела, как Нанами дрожал. Но смотрел в ответ. Годжо, отбросив Хайбару, пошел к Кенто. У бедняги только начиналась гормональная перестройка. Он даже не полностью раскрылся. Сатору схватил Нанами за загривок, как непослушного щенка. Грубо сжав челюсти, раскрыл ему рот, задрав верхнюю губу. Сёко почувствовала чужое разочарование. Годжо огорчился из-за Кенто. Иэири хотела зажмуриться. Когда внезапно запах злости, негодования смешался с другим. Терпким, кофейным, без ноток похоти. Чуть позже Сёко узнала — Утахиме побежала за Гето, пока Мэй Мэй смеялась над ними. Сугуру вырвал тело Нанами как игрушку, оскалился на Годжо, закрывая собой плачущего первокурсника. Иэири не могла смотреть, как они отрывают друг другу куски мяса, катаясь по земле тренировочного поля. Годжо извинился перед всеми через неделю. Сёко во время речи поперхнулась несколько раз. Хайбара простил. Он улыбался, жалея об испорченном перекусе. Ему почти вырвали глотку. Она помнила, как восстанавливала отсутствующий кусок мышц на бицепсе Гето, а тот посмеивался. Сатору — после этого случая — стали колоть подавители за неделю до начала его персонального гормонального безумия. Сёко поняла, что слишком долго смотрит в одну точку. Сигарета уже давно превратилась в окурок. Бросив его в урну, Иэири поднялась, одергивая халат. На улице поднялся небольшой ветер. Ей иногда снились кошмары: на месте головы Хайбары оказывался Юджи. Иэири не могла сказать, что сильно привязалась к мальчику. Но этот характер, поведение, добрая улыбка. Каждый раз, когда Юджи приходил, она вспоминала Хайбару. Судя по ностальгирующему выражению лица Нанами — он тоже. Кенто возмужал. Он смело продолжал вставать между Итадори и Годжо. Сёко не заметила, как пришла в медицинское крыло, открыла свой кабинет. Сатору не было видно в приемной. Он опять опаздывал. Иэири начала готовится к осмотру, выкладывая на стол все необходимые шприцы, ампулы. На подавителях, которые предназначались для Годжо, была специальная печать. Сёко легко могла определить, подменили препарат или нет. Внимательно осмотрев вскрытую коробку, Иэири кивнула сама себе. Все было в порядке. Дверь резко распахнулась. Радостный голос Сатору эхом отскакивал от стен. — Сёко, что хотели стариканы? Он прыгнул на кушетку, та жалобно скрипнула под его весом. Иэири закатила глаза, поворачиваясь к пациенту: — Сегодня был специальный гость из Киото. Рассказывал как маленьких омежек сбрасывали со скалы за их доминантность. Годжо нахмурился. Сёко за долгое время их общения, даже с маской могла угадать выражение лица Сатору. — Он опять поднимал вопрос казни Юджи? — И да, и нет. Больше времени говорилось о бесполезных бетах. Годжо тихо посмеялся: — Ничего нового. На меня советовали нацепить намордник? Сёко незаметно вздрогнула, повернулась обратно к столу. Она умела отключаться от глупых разговоров Сатору, не воспринимая его всерьез. Иэири не могла сказать о словах старейшин. Годжо будет против. Он опять начнет рассказывать, как не хочет стать импотентом в свои годы. Если отбросить шутки, то двойная максимальная доза могла его убить. Сделать инвалидом. Годжо позволял вкалывать подавители не часто. Пару раз в три месяца. В обычное время он пил таблетки. Сёко надела перчатки. Судя по химическому анализу крови, его организм подстраивается под будущую течку Итадори. Иэири сломала крышку одной из ампул. Перед глазами пронеслись образы Хайбары, руки Гето, на которой висело шмотками мясо. Сёко сняла упаковку со шприца. Заполнила пластиковое тело с мерной разметкой подавителем. — Представляешь, меня недавно искал Нанами! Иэири повернулась, кинув слегка заинтересованный взгляд на Годжо. — Опять поднимал вопрос о моей насильной кастрации, если сойду с ума от гормонов и все такое. Но мне уже не шестнадцать лет, я контролировал себя после срыва. Сёко незаметно улыбнулась. Она посмотрела на стол, где стояли ампулы. Её предупредили о проверках. О необходимости сдавать пустые упаковки. Иэири опять задумалась. Затем вскрыла вторую ампулу. Годжо, увидев шприц, начал опять возмущаться, но послушно отключил на нужном участке руки бесконечность. Сёко, быстро вколов подавитель, вернулась к столу заполнять отчет. Сатору ворчал на фоне, чувствуя привычное жжение. Иэири отправила его вон из кабинета. Затем незаметно вылила содержимое второго открытого флакона. Сложив две пустых ампулы и шприц в утилизационный пакет, она демонстративно показала это в объектив камеры.

***

Сатору не рассказал Сёко — на его организм перестал действовать подавитель после встречи с Юджи. Разумеется, видел её заминку у стола с препаратом. Знал о решении совета повысить дозу. Он верил Иэири. Получив укол, Годжо отправился домой. Ему хотелось узнать, как на этот раз организм будет реагировать на концентрат. Сатору, почувствовав прилив жара, лёг на кровать, откинув повязку. Рука пульсировала. Годжо, в поисках утешения, достал украденную футболку Юджи. Он вжал её в лицо, жадно вдыхая аромат персиковых деревьев. Запах уже почти не чувствовался, но все ещё помогал снять боль. Успокаивал. Альфа почувствовал возвращение студентов из поездки. Уникальная проклятая энергия каждого резонировала в спокойной обстановке техникума. Сатору посмотрел на свою руку. На месте укола виднелось черное пятно. Ему хотелось навестить Юджи. Просто поговорить. Убедиться, что все в порядке. Годжо замер, вспомнив — Юджи, наверное, никто не сказал о еде. О том, как надо позаботиться о себе перед течкой. Юджи, его милый омега. С очаровательными, маленькими клыками. Сатору вздохнул, с тоской посмотрев в потолок — наверняка, если он придет к нему в комнату, то напугает. Может, они снова подерутся. Хотя мысль о драке приятно сжала сердце, подкидывая идеи о призе. Он будет наслаждаться каждым миллиметром кожи, каждым осторожным вздохом. Сатору простонал, не сдержавшись, впился клыками в футболку. Ему хотелось обмотать ладонь приятно пахнущей тканью, чтобы аромат персиков смешался с его естественной смазкой. Но Годжо сдержался. Он встал с кровати и направился в душ. У него ещё много дел. Совет требовал отчеты по выполненным миссиям. А после оргазма, окутанный ароматом омеги, он точно уснёт. Поэтому Сатору, собрав всю свою волю, включил холодный душевой режим. В ванной комнате он провел около получаса. Выйдя, стучал зубами. Переодевшись, активировал бесконечность, не позволяя себе вдохнуть даже намёк на ароматные персики. Годжо, бросив прощальный взгляд на футболку, ушел в свой кабинет, располагавшийся в учебной части, рядом с общежитием студентов. Он разбирал отчеты до поздней ночи. Пока его шесть глаз не почувствовали краткий всплеск энергии. Юджи убежал. Сатору удивленно поднял голову от стола, посмотрев на время. Нанами уже уехал с Фушигуро на задание, Итадори должен спать. — Так поздно? Присутствия Сукуны не ощущалось. Значит — Итадори сам решил спуститься в город. Годжо помедлил. Он не хотел срываться и бежать за Юджи. Из-за нестабильного гормонального состояния такие кошки-мышки могут плохо закончиться. В первую очередь для омеги. Сатору вышел на улицу. На земле виднелись тёмные следы от кроссовок. Альфа хотел выследить Юджи без помощи проклятых техник. В нём проснулся азарт, когда следы оборвались в лесу. Итадори был быстрым, не оставлял подсказок для преследователей. Время от времени в тишине леса кричали ночные птицы. Сатору позволил себе отключить на мгновение бесконечность, отследив аромат. В его сознании возникла красная нить, тонкой струной огибающая деревья. Годжо сорвался вперёд, словно гончая в поисках подбитой дичи. Запах кислых персиков сначала привел его в круглосуточный магазин, затем к полю, где лежал Юджи. Бледный, осунувшийся. Годжо, не сдержавшись, пристально посмотрел на него, впитывая каждую деталь внешности. Итадори выглядел волшебно, маняще. Благодаря особенности своих глаз, Сатору неплохо орентировался в темноте. Юджи, придя в себя, испуганно пискнул. Альфа внутри Годжо заурчал от удовольствия. Он — с омегой — один на один. Он нашёл его. Итадори смотрел на него своими большими глазами. Сатору видел в них отражение звезд. Он сказал первое, что пришло в голову. Годжо хотел похвалить скорость Юджи, но вместо этого: — Мне пришлось повозиться, чтобы тебя найти! Итадори скривился, обиженно нахмурив брови. — Вы меня напугали! Годжо сдержался от желания ткнуть в надутую щеку. — Пора возвращаться в комнату, Юджи. Сатору, подойдя к Итадори, опять окутал себя бесконечностью, не позволяя аромату проникнуть в подкорку головного мозга. Юджи не вставал с земли. — Не хочу. Итадори капризничал. Годжо протянул руки, обхватив ладонями плечи Юджи, приподнял верхнюю часть тела омеги от земли. — Тебе, наверное, сейчас плохо? Юджи смущенно кивнул головой. Он не смотрел в лицо Сатору. Это его расстраивало. — Да, меня стало тошнить. Эта абсолютно не сексуальная фраза привела в восторг Годжо. Он взволнованно присел рядом с Юджи. Сатору обнял Итадори, перекинув руку через плечо. Другой — аккуратно поддерживал. Бесконечность не позволяла ему прикасаться к телу. Хотя ему хотелось сжать Юджи в объятиях. — Ты понимаешь, что это значит? Юджи с сомнением посмотрел на него. — Возможно. Сатору радостно прощебетал: — Максимум три дня и у тебя наступит течка! Выражение лица Юджи стало напоминать серый камень с острова Пасхи. — Сенсей, вы такой беспечный! Как вы можете говорить мне такое прямо в лицо?! Годжо прикусил нижнюю губу, смотря, как Итадори с покрасневшими ушами поднимается с земли, отдаляясь от его прикосновений. — Юджи, я предлагаю тебе провести первую течку в моем доме. Сатору опять не подумал о том, как это будет звучать. Итадори замер: его застывшее тело выдавало, насколько он ошарашен предложением. Годжо продолжил, приготовившись услышать отказ: — Через два дня будет традиционный, для моей семьи, праздник. Ты увидишь небольшое шоу. Специальные комнаты, под твою проблему, есть! Слуги смогут о тебе позаботиться. Юджи молчал, не поворачиваясь лицом к Годжо. Казалось, он глубоко задумался. Сатору отвлекся на пролетающего мимо светлячка. Их осталось мало. Большая часть уже исчезла — до следующего лета. Недолго думая, Годжо вскочил, поймав насекомое. Затем, под испуганный крик Юджи, засунул жучка ему под толстовку. Сатору смеялся над Итадори, пока тот снимал с себя верхнюю одежду, пытаясь не раздавить живое существо. Когда Юджи взял в руки светлячка, то зачаровано смотрел, как маленькое насекомое светится на его указательном пальце. — Я согласен.