Грешница

                           Он снова прижал ее прямо перед дверью квартиры.       —Стоять—шикнул он, поставив руку перед ее лицом—Ты какого хуя полезла туда?!       —Захотела       —Че ты там блять захотела?! Ты сама нахуй жалуешься, что я тебя в таких ситуациях бью, и сама же лезешь туда, куда не должна!       —Ты видишь, чтобы я сейчас жаловалась? Че ты от меня хочешь?       —Объяснения хочу, с какого хуя ты добровольно выступаешь против меня! Ты че вообще не догоняешь нахуй?!       —Нормально со мной разговаривай, я на тебя гнала что ли? И не против тебя в пошла! Знала я, что Хаккай тебя убить хочет, знала, что Кисаки и Ханма пытались сделать так, чтобы ты умер. Я пошла, чтобы у тебя было меньше шансов умереть от рук брата       —Защитница нашлась блять, я тебя просил меня выгораживать что ли?!—злился на ровном месте Шиба, готовый сломать первое, что попадется под руку.       —Че ты орешь на меня?!       —Потому что ты по-другому не понимаешь!       —Так ты не пробовал по-другому! Ты орешь, орешь, орешь и все! Ты никогда спокойно со мной говорить не пытался. Ты себя вообще не контролируешь! Иди полечись блять       —Если бы я себя не контролировал, я бы тебя давно пиздить начал, потому что заслуживаешь!       Нацуми опешила. Она даже не знала, какое чувство будет правильнее испытать сейчас. Противная смесь разлилась по всему телу.       —Заслуживаю?! Чем же я блять заслуживаю? Тем, что не стою и не хаваю все твои оскорбления?!       —Языком свои поганым заслуживаешь. Ты сама неадекватная, а бочку катишь на меня!       —Так найди себе адекватную! Послушную найди себе! Чтобы она сидела и поддакивала, ресничками хлопала и еду тебе готовила. Я же плохая, я же все не так делаю!       —Че ты начинаешь опять?!       —Ну да, лучше заткнусь, тебе же так будет удобнее мной командовать       Тайджу нахмурился, крепко схватил ее за плечи и встряхнул.       —Я о тебе же беспокоюсь! Если бы не полезла, невредимая была бы!—точно как Кисаки, шикнула Шиба.       —Да ты всегда обо мне беспокоишься, а на самом деле просто хочешь, чтобы я удобной была! Вот тут сидишь у меня! По горло я сыта твоей агрессией уже! Нормально же разговаривать не можешь! Если бы ты обо мне беспокоился, то не орал бы на меня. Если бы ты обо мне беспокоился, матами бы меня не крыл. Если б беспокоился, не шантажировал бы! Заебал меня уже!—дрожащим от злости голосом протараторила Ямада.       Он застыл на пару секунд, но, услышав последние слова, вдруг влепил ей хлесткую и столь сильную пощечину, что у нее аж в ушах зазвенело. Руки ее задрожали, щека стала гореть, но в этот раз не от смущения. На глаза почему-то навернулись слезы. Ударил...       Взгляд ее стал стеклянным, почти убитым. Повисло напряженное молчание, но девушка даже не видела сожаления в глазах Шибы.       Нацуми достала ключи, быстро открыла дверь и, скрывшись в квартире от своей любви, сползла спиной по стене, рыдая. Ударил...она до последнего не верила, что такое может произойти с ней. Может, случайно..? Может, он сейчас извиниться..? Может быть, просто...просто она заслужила..?       Но стука в дверь не было. Раздалось только сообщение. Она, панически вытирая слезы, хотела увидеть там его имя и жалобные извинения, но вместо этого на экране высветились координаты... Отказываться нельзя, и так куча денег на оплату штрафов ушла... Значит, стоит собраться и пойти. Как бы взять себя в руки сейчас...              Она стоялаи и ждала крысеныша хмурая до ужаса. Напряженные брови периодически вздрагивали, а руки непроизвольно сжимались в кулаки. Она была то ли зла, то ли разочарована. А может, все вместе в перемешку еще и с окорбленностью. Ее вдруг тронули за плечо, она вздрогнула и перевела раздраженный взгляд на появившегося человека.       —Новенький?—прошипела она, вспоминая слова куратора.       —Да       Она лишь кивнула и мотнула головой в сторону, откуда слышался шарк и хрустящий под чьими-то ногами снег. На каждом следу уже не оставалось этого снега таким, каким он лежал ранее. Половина оставалась на ботинке, а другая половина смешивалась с грязью. Нацуми харкнула в фасад заброшенного барака и неторопливо пошла к фигуре парнишки, что копался в сваленной куче шин и досок, не зная, куда лучше закинуть прозрачный пакетик с белым порошком. Ямада подошла к нему почти вплотную, дождалась, когда он наконец глянет вверх на нее, схватила его за волосы и со всей дури ударила головой о доску. Парнишка вдруг заорал так, словно она ему что-то прострелила, а уже через секунду по щеке его поплзла струйка крови. Оказалось, что из той самой доски торчал гвозь, на который она его благополучно напорола щекой. Ну, хоть не глазом.       —Знаешь, за что ты сейчас нагоняй получишь?—оторвав его дырявое лицо от острия и направив его на себя, прошипела девушка.       Он с паникой в глазах замотал головой, его брови дрожали так, словно он был готов расплакаться.       —Да ты святоша прямо—Нацуми ногой толкнула его на землю, он сначала ударился головой о разломанный кирпич и только после этого приземлился на холодную землю.       Ее вдруг захлестнули все те эмоции, которые она заткнула, выходя из дома. На нем можно было оторваться, да? Она и думать забыла о новеньком, не помнила о своей цели припугнуть его и слегка избить, ведь украл он совсем мало. Руки стали ледяными, а сердце гулом било в висках и ушах. Ямада наступила ногой ему на печень, не давая отползти, и села сверху. Она глядела на его противное лицо, видела страх в глазах и почему-то думала только о Тайджу. В голове, словно на кассетной пленке, крутился момент крика и последовавшего за этим хлесткого удара. Вся ее обида почему-то вылилась в агрессию на бедного парня. Нацуми била его по лицу, слышала скулеж первую минуту. Продолжала бить даже тогда, когда он уже явно отрубился. Она не могла остановиться, не хотела, не думала об этом и не понимала, что делает. С каждым ударом она била лишь сильнее, вся дрожала от злости, не взирая на то, что даже неопытный новенький просил ее прекратить. Она слышала его, но не слушала. Слова пролетали мимо ушей, как и здаравые мысли. Его лицо давно уже не было похоже на что-то человеческое. Кровавое месиво, где было трудно разглядеть четкие контуры.       Парень вдруг схватил ее сзади под руки и оттащил от бедолаги, она же в ответ на это чуть не ударила и его.       —Хватит! Ты че творишь?!       Она замерла, глянула на закладчика и задрожала сильнее уже из страха. Она вся была в его крови, снег вокруг был теперь алый, а она уже даже не могла вспомнить, как он выглядел до того, как его лицо превратилось в «это».       —Блять...—она шепнула, снова подошла к нему и в панике стала ощупывать пульс.       Грудь его была неподвижна, ни на шее, ни на запястьях не прощупывались удары сердца. Ее взгляд в страхе заметался по этой картине. Возле груды старых шин в окровавленном снегу лежит парнишка с искромсанным лицом и больше не дышит. Это сделала...она? Нет, быть не может... Верно, он ударился виском или затылком, когда пытался сбежать... Не могла ведь она человека убить...       Нацуми поднялась, глянула на свои окровавленные руки, перевела взгляд на парня и никак не могла поверить, что это только что сделала она. Разве...могла?       Парень, стоящий позади, молчал.       —Скажи куратору, что тебя тут не было. Заболел или по пути случилось что...—она залепетала дрожащим голосом, пялясь в одну точку—Но тебя тут не было. Ты ничего не видел и соучастником не был. Понял меня?       —Понял—отчеканил он, переводя на нее странный взгляд, где смешались благодарность и страх.       —Видео отправь мне и у себя удали—она тяжело сглотнула ком в горле, чувствуя непреодолимую тревогу—Уходи       —Ты...сам справишься?       —Обязательно       Парень кивнул, постоял еще пару секунд и ушел. Его шаги становились все менее слышными, оставляя Нацуми в полной тишине. Человека было два, но дыхание она слышала только свое. Нельзя тут долго оставаться, вдруг заметит кто-то... Нужно что-то делать, но ноги ее будто приросли к земле, а руки онемели. Она все еще ничего не понимала. В голове не укладывалась мысль и концепция убийства, а тем более не было понятно, что делать. Ее всю трясло, но вовсе не от осознания последствий или хотя бы самого поступка, а скорее от того, что она понятия не имела, что делать именно сейчас, в эту секунду. Кому звонить, что гововорить? Стоит ли вообще звонить? Может, лучше справиться самой? Нет...она тут ничего не сделает одна. Только если на колени упадет и реветь будет.       Ямада вытерла дрожащие руки о свою одежду, пытаясь избавиться от крови, но она уже высохла, и успехом эта попытка не увенчалась. Она достала телефон и, иногда нажимая мимо кнопок, позвонила куратору. Та подняла трубку почти сразу.       —Я же сказала писать—тут же раздалось надменно на той стороное.       —Я...тут дело срочное...—неуверенно пробормотала Нацуми.       —Переборщил?—участливо спросила она, поняв все слишком быстро. Нацуми на такую догадливость лишь сглотнула ком в горле и молчала, не зная, как признать это—Решим все. Там лучше не оставайся, поезжай, я обо всем напишу потом. И не переживай сильно, бывает такое       Ее прервали громкие гудки, раздавшиеся слишком резко и неожиданно. Бывает..? Как...бывает..? Почему все так просто..? Разве это правильно?       Нацуми отшатнулась от тела, бросив все вопросы на потом, брезгливо поморщилась на себя же и по подворотням бросилась прочь...              Ждать долго не пришлось, ее быстро осведомили о том, что с уликами разобрались. Конечно, денег она за это задание не получила, еще штраф заплатила, но она была теперь в относительной безопасности. Куратор сказала, что ей еще повезло, мол, пацан сиротой был, никто искать его не будет, а значит и на убийцу вряд ли выйдут. Это был самый положительный расклад вещей, который она могла получить, но ей стало еще хуже, когда она поняла, что так легко отделалась от убийства. В попытке заработать на жизнь после одной смерти она принесла еще одну смерть собственными руками. До нее вдруг дошло. В полной мере она поняла, что сделала.       Ямада бросила телефон в сторону, забежала в ванную и, заперевшись, включила воду на всю мощность. Руки ее давно уже не были в крови, но она чувствовала грязь и смрад мертвечины, каких на самом деле не было вовсе. Она стала изо всех сил тереть руки мылом как мягким, так и хозяйственным, не могла остановиться. В глазах уже мутнело от наблюдения за одним своим же действием, но она все продолжала. Было ужасное рвение облить ладони чем-то более едким и резким, чтобы наверняка, но когда в руке оказалось средство для удаления ржавчины, она одернула себя и выронила сине-красную упаковку. Сердце забилось чаще, по щекам вдруг покатились слезы, а в ногах не было больше сил, чтобы стоять. Она села на холодный пол, обняла свои колени и надрывно заплакала. Опять. Все как всегда. Что бы ни случилоаь, опять эти слезы. Увидь отец, прибил бы. Но это уже невозможно, да?       Как так вышло... Разве могла она убить? Отобрать жизнь разве было в ее праве..? И ведь она теперь останется безнаказанной... В голове безостановочно мелькала эта картина тела в снегу во всех красках, в ушах эхом раздавался его жалобный лепет. Почему она не прекратила..? Почему именно сегодня, именно когда она была на эмоциях, ей нужно было разбираться с этим..? Как она могла не почувствовать, что бьет уже слишком долго и сильно..?       Она своими руками приговорила человека к смерти.       Своими руками.       Своими дрожащими руками.       Не заслуживает ли она смерти хотя бы за это..? Мерзость. Тошно становилось от себя. Мало того, она даже не могла раскаяться ни перед кем. Ни у кого не могла попросить хоть каплю поддержки. Впрочем, разве заслуживала она хороших слов за то, что отобрала чужую жизнь..? Но ей чертовски хотелось сейчас прижаться к нему и заплакать. Как на зло, еще и перессорилась со всеми перед этим. И ведь всего через несколько дней она еще и крысой станет...добровольно! Мерзость. Мерзость.       По телу прошлась противная дрожь, а в животе завязался противный узел тревожности и стыда. Она не хотела жить так. Она ведь была просто ребенком. Еще глупым ребенком с детскими замашками, как могла она тащить на себе все одна..? Конечно, это было нытьем, конечно, это было жалко, но ей хотелось побыть слабой. Хотелось побыть ребенком, который может расплакаться из-за мелочи, побыть ребенком, единственная обязанность которого—учеба. Но никогда она уже не вернется к этому. Потому что сама испоганила всю себя. Сама же виновата! Контролировала бы себя и имела терпение, сейчас было бы на четыре проблемы меньше! Сука...мерзкая сука...       Нацуми разрыдалась сильнее, схватила со шкафчика ножницы и, поглядев на них меньше секунды, стала с дрожью отрезать волосы, натягивая их так, что болели корни. Она не знала, зачем. Вспомнила просто, как сделала то же самое в детстве, и ей стало легче. Клок за клоком темных волос летел на кафель, она рыдала лишь сильнее, иногда срываясь на голос. Она не запомнила момента терзания своей прически, но когда она отбросила ножницы в сторону, от ее относительно длинных волос осталось жалкое неровное каре. Нацуми стало легче в том плане, что ее хоть немного отпустили муки по поводу этих проблем, но она расплакалась сильнее их-за испорченных волос. Порочный мерзкий круг...              Черт знал, сколько прошло времени. Никаких слез больше не было. Может, оно и к лучшему. Она глядела в потолок. Белый потолок.       Что-то пошло не так.       В какой-то момент все пошло не так.       Почему? Она заслужила? Разве?       Хуже всего было видеть глаза Акио, когда он спросил, что случилось, увидев последствия истерики в ванной. Конечно, «ничего не случилось, просто устала», но он что-то понимал. Впрочем, было ли ей дело до этого? Наверное, да. Однако не это мучало сейчас. Снова так страшно и мерзко. Да еще и холодно. Потому что сейчас зима, или у нее озноб? Скоро Новый Год...       Интересно, она доживет..?       Интересно, она заслуживает дожить..?