Грешница

                    —Была б моя воля, лицо бы твое об асфальт размазал—прошипел он, глядя на только что потушенный бычок под ее ногами.       Тайджу обводил ее раздраженным взглядом, а она лишь сдержанно вскинула брови.       —Ну, въеби мне. Только напомню тебе, что ты еще хуже обращаешься с Хаккаем и Юзухой       —Они понимающие все люди, а не глупые животные, не сравнивай       —Поэтому вместо того, чтобы объяснять им все на словах, ты бьешь их?       —Если бы они понимали на словах, то все было бы куда проще, я же не тупой. Тем более, что меня отец пиздил похлеще, и ничего, вырос мужиком, это Хаккай блять как был, так и остался нытиком. Если бы я с ним обращался так же, как отец со мной, то...       —То он бы повесился у себя в комнате. Ты не видишь, до чего доводишь их своим «воспитанием»       —Я хочу, как лучше       —У тебя не особо получается       Тайджу харкнул себе под ноги, недовольно нахмурился и подошел к девушке ближе.       —За словами следи, тебя вообще это не должно касаться, ты не в свое дело нос суешь. Если тебя пиздить начну, будешь мне предъявлять, а пока закрой рот, пожалуйста       —В смысле «если»? Ты блять даже думать об этом не должен!—процедила Ямада, напрягаясь.       —Я выразился неясно?       Нацуми раздраженно выдохнула и попыталась успокоиться. И что он вообще здесь забыл? Лушче бы не приходил. Поссориться еще не хватало на ровном месте.       —Ну? И чем тебе животные не угодили?       —Слушай, не парь мне мозги, это все просто ради развлечения, я же их не до смерти мучаю       —А зачем ты их вообще мучаешь?       —Хочется мне, раздражают       —Ты больше этого делать не будешь—приказным тоном отчеканил Тайджу.       —Буду       —Ты меня слышала? Я сказал не будешь, значит не будешь. Ты же не хочешь, чтобы мы тоже из-за этого общение прекратили?       —Я могу пообещать тебе не делать так и продолжить заниматься этим       —Не забывай, что я в курсе, где, когда и с кем ты гуляешь, так что в случае если я тебя с твоими прихвостнями за этим поймаю, сигареты буду тушить о их руки. А сама ты от меня больше ничего не получишь. Это ясно?       Нацуми недовольно фыркнула на него, но поняла, что легче согласиться.       —Ладно—сквозь зубы выдала она.       Она прекрасно знала, что не права тут она, но ничего не могла с собой сделать. Или не хотела.       —Я не шучу, если я тебя за этим еще раз поймаю, ты у меня по первое число получишь       —Попробуй блять только руку на меня поднять, больше ближе, чем на два метра ко мне не подойдешь. Нашел, кому угрожать       —Посмотрим, независимая моя       —Че нахуй?       —Через нахуй со мной не общайся, со своими дружками так разговаривать будешь       Девушка снова тяжело вобрала в себя воздух, пытаясь успокоить нервы. Не слишком ли много он себе позволяет?       —Ты сам-то за языком своим следи, я не твоя подчиненная какая-нибудь       —Кому ты указываешь блять? Рамсы не путай       Нацуми вскинула брови, пару секунд бегала по нему взглядом, но после, осознав, что это ни к чему хорошему не приведет, поднялась, шикнула какое-то ругательство и ушла. Правда, недалеко. Он буквально через полминуты, как и обычно, догнал ее, схватил за плечи и развернул к себе.       —Отвали! Быдлан блять—прошипела она, не желая чувствовать на себе его руки.       —Успокойся       —Сам блять успокойся, как больной себя ведешь       —Ну извини, переборщил—не беря во внимание оскорбления, протараторил он.       Она скинула с себя его руки, развернулась, но по итогу он снова схватил ее и прижал к себе. Нацуми лишь уперлась руками в его грудь, продолжая вести себя как колючка.       —Ну все, прости, я не хотел ругаться. Просто...—начал он, но оборвался на этом слове и не закончил.       Ямада сжала челюсти и отвела взгляд, даже не глядя на него, но больше не стала разбрасываться острыми выражениями.       —Я тебя очень люблю, извини...—он аккуратно приподнял ее голову на себя и мельком поцеловал в губы, опечаленно глядя в теперь равнодушные глаза.       —Все, хватит—буркнула она, снисходительно опуская взгляд в пол и отстраняясь от него.       —Ну погоди...все в порядке?       —Да       Тайджу наконец слабо улыбнулся и убрал от нее руки, глядя на дорогу.       —Может...погуляем?       Девушка лишь нерешительно кивнула и медленно зашагала, оставляя злосчастную скамью позади. На душе все еще трепалось какое-то напряжение, Нацуми думала над его словами, сранивала себя с ним и в итоге не приходила ни к какому выводу, что только сильнее подкашивало. Она где-то растеряла способность к критическому мышлению, если дело касается Тайджу. Списывала все на его попытки заботиться о ней, искренне любила его и верила, что он чувствует к ней то же самое, однако после любой их перепалки ей становилось паршиво, даже если он уже извинился. Как сейчас. Сердце сжималось от непонятной тревоги, она ждала от него какого-то подвоха, но вот они ходили по парку уже час, разговаривали и все, вроде, было хорошо. Однако ее не отпускало. Казалось, что что-то сейчас пойдет не так.       Тайджу приобнял ее за талию, заправил темные волосы за ухо и, нежно улыбнувшись, продолжил разговор:       —Слушай...я чего спросить-то хотел. Ты не передумала насчет перехода ко мне?       Ее чуйка не подвела. Только лишь этот вопрос уже не сулил ничего мирного. Что за день..?       —Ты опять? Я ведь сказала, что не уйду из Тосвы. Это мое последнее слово, все, больше мы это не обсуждаем       —Это ты опять, подумай хорошенько. Тебе ведь нет никакой выгоды оставаться там. Я тебе все возможное дам, если ты уйдешь оттуда. Смысл быть у них? Все, что ты имеешь—отряд болванов и постоянно появляющиеся тумаки с синяками. Я хочу, чтобы тебе было лучше, я ведь о тебе думаю, а ты даже не пробовала меня понять       —Я пробовала! Не гони попусту. Тосва—моя семья, а твоя банда для меня чужая, они ведь все у тебя...просто сумасшедшие! Они зарезать любого могут, я не хочу быть с такими людьми. У нас все по-другому. Мы все друг за друга. Твои солдаты готовы сдать вас же за деньги, а за предательство, что ты делаешь? Ты ведь убиваешь их. Не своими руками, но ты либо ломаешь им жизни морально, либо в прямом смысле. Вы...ужасно жестокие       —Жестокие? Может ты тогда и меня кинешь? Я же их глава. Чего ты к Мицуе не пойдешь? К Ханме? Они же, наверное, подобрее будут, а?       —Чего ты начинаешь?! Ты сам не замечаешь, как ведешь себя, а потом упрекаешь в чем-то подобном меня       —Я о тебе же забочусь! Я не хочу, чтобы тебе причиняли вред, а ты все только о том, что мы плохие. А вы дохера лучше? Если уж вы такие добрые, то прекратите драться, идите, вон, волонтерством занимайтесь. Почему-то ты, находясь в их банде, страдаешь, значит, не такие уж они и хорошенькие. Они даже прикрыть тебя нормально не могут       —А меня и не нужно прикрывать! Я и без помощи нормально справляюсь, это ты видишь во мне слабую и бесхарактерную       —Я об этом не заикался даже, не выдумывай       Девушка остановилась, скрестила руки на груди и уставилась на него. Опять ссориться? Второй раз за день? Еще и по такому поводу.       —Хватит. Я сказала, что останусь в Тосве, значит я останусь. Если ты мной дорожишь, то, пожалуйста, уважай мой выбор       Тайджу тяжело вздохнул, откинул голову назад и, чуть подумав, глянул на нее. Некоторое время назад он говорил, что не станет заставлять ее. Он вряд ли нарушит данное слово. По крайней мере, если он обещал, еще не забирал своих слов назад.       Но он переменился в лице. Нахмурился, чуть наклонил голову и сжал кулаки. Он будто бы думал, стоит ли ему говорить то, что крутится на уме.       —Нет, все, хватит с меня—шикнул он будо бы самому себе—Ты будешь в моей группировке с самого возможного ближайшего времени. Насчет того, перейдешь ты или нет, тема больше не заводится. Перейдешь и точка. Иначе, как мы уже говорили, тебя выгонят из Тосвы за данную мной информацию. К тому же, я могу разболтать, что ты, мало того, что всех обманывала, так еще и крутишь романы с главой вражеской группировки—уверенно выдал Тайджу, хмурясь.       Вся решимость с лица девушка спала. Она чуть поникла, сердце бешенно заколотилось в груди. Опять этот шантаж. Вернулись к тому, с чего начали. Вот сука..!       —Серьезно? Снова это? Это все твои рычаги воздействия на меня? Ты больной придурок!—процедила девушка—Для чего это блять делается? Чтобы лишить меня чуть ли не самого важного в моей жизни? Чтобы оставить меня без близких? Чтобы вечно держать меня при себе? Ты...просто отвратительный, насколько низко нужно опуститься, чтобы опять шантажировать меня этим? Ты дал мне слово, что не станешь заставлять!       —А ты такая навиная, что тут же поверила. Ты видишь только то, что сама хочешь. Ты же даже не пытаешься понять, что я пытаюсь сделать так, чтобы тебе самой было лучше. Чтобы ты была в безопасности!       —В задницу себе засунь свою безопасность       Она хотела влепить ему пощечину, но он схватил ее за запястье, не давая прикоснуться к нему. Нацуми только вырвала из его хватки руку, плюнула себе под ноги и, закурив, спешно ушла. Теперь он ее не остановил. И слава богу.       Ей стало плохо. Плохо физически и морально. Она пыталась убедить себя в том, что он и впрямь так любит. Она знала, что он любит. Но она не могла разорваться на две части, не хотела терять ни своих друзей, ни Тайджу. А последний еще и как последний придурок не желал слушать и слышать ее. Она искренне не понимала, почему ему настолько сильно понадобился ее переход к нему. Нацуми, словно малый ребенок, еще не знающий жизни, готова была плакать от непонимания его мотивов. Хотела приползти к нему на коленях, только бы получить объяснения. Желала закрыть уши ладонями, а рот себе заклеить скотчем, чтобы не слышать оскорбления и упреки от него, и не говорить ничего плохого ему. Может быть, есть выход..? Может быть, можно как-то усидеть на двух стульях? Может быть, Тайджу поймет, что делает ей больно..? Хотя как он поймет, если она вместо попытки донести до него свою печаль, только кричит и оскорбляет его? Наверное, стоит уже научиться держать язык за зубами, иначе она так и продолжит корить себя за каждое слишком резкое слово.       По щекам почему-то текли слезы, сердце будто нитями сжимало и прорезало, оно, казалось, пропускало каждый пятый удар. И пропустило еще и шестой, когла Нацуми так быстро оказалась перед дверью собственного дома. Девушка бросила бычок сигареты с балкона и вошла внутрь. В нос ударило запахом чуть пригорелой еды. В прихожую тут же вошел Акио и бросился сестре на шею.       —Ты чего грустная такая?—с печалью пробормотал он.       —Устала немного, все в порядке. Как в школе дела?—едва сдерживая свои бушующие нервы, спросила Нацуми.       —Неплохо, я вот контрольную написал, вроде, все хорошо, и оценки у меня лучше, чем в прошлом триместре       —Молодец—улбыбнулась она—Завтра сходим куда-нибудь?       —А тебя...папа отпустит?       —Почему не должен?       —Ну, он ругался на тебя сегодня...       Нацуми тяжело вздохнула, чувствуя, что сейчас состоится еде одна перепалка.       —Позови его—буркнула она.       Акио кивнул и убежал в комнату, вскоре после чего к девушке подошел отец.       —Ну? За что ты там опять ругался?       Он вскинул брови, нагло залез в карман ее спортивок и вытащил оттуда пачку самых дешевых сигарет.       —Ты опять за эту дрянь взялась?!       —Я и не бросала—едва слышно выдала она.       Третья пощечина за сегодня разлилась колким жжением и отозвалась крепко сжатыми челюстями.       —Пороть тебя мало! В кого такая бестолковая?! Даже не стыдно ей!       —Мне на колени припасть и прощения просить? Ты сам куришь, не твое право меня поучать       —Ладно! На, бери, выкуривай! Все давай, посмотрим, как ты потом курить у меня будешь!       Девушка насмешливо фыркнула, достала все оставшиеся сигареты и, с трудом зажимая их зубами, подожгла. Затянулась и, почти незаметно поморщившись, выдохнула ему в лицо.       —Новые мне потом купишь тогда—усмехнулась Нацуми и затянулась еще раз.       Он переменился в лице точно как Тайджу. Рука его взлетела для удара, однако Нацуми тут же предотвратила новое посягательство на ее сохранность.       —Больше ничего сделать не можешь? Ну? Расплачешься или, может, деньги у меня заберешь? А нет, твое любимое: «Ты из дома следующие две недели не выйдешь». Вот это из тебя отец, просто лучший! Горжусь тобой!       Он впервые молчал. Не угрожал и больше не кричал. Поник, отвел уставший взгляд и, потерев переносицу, тяжело выдохнул. Он блуждал по ней разочарованным взглядом секунд десять. Было ясно, что в первую очередь он разочарован в себе. Верно, корил себя за то, что не смог вырастить из своей дочери кого-то, кем можно гордиться. У него во взгляде что-то вдруг разбилось. Он многозначительно сжал губы в пришедшем осознании и, медленно покивав, ушел обратно в комнату. Нацуми это испугало просто до мурашек. Никогда он так себя не вел. Он в ярости с ремнем в руках не пугал ее так сильно, как он молчаливый, разбившийся и что-то осознавший. Сердце заколотилось быстрее, девушку почему-то бросило в дрожь от какого-то нехорошего предчувствия, но как бы ее ни тянуло пойти извиниться, она этого не сделала. Может быть, даже зря. Впрочем, ей и не за что извиняться...              Нацуми, встав на следующее утро и не услышав никаких признаков жизни в доме, заподозрила неладное. Обычно в это время отец уже что-то делал и именно от этого шума просыпалась девушка. Она бы никогда не зашла к нему проверить, что могло случиться, если бы не вчерашняя перепалка, закончившаяся смурным молчантем. В голове все еще эхом отдавали ее же слова: «Горжусь тобой».       Она медлила с пять секунд, вслушиваясь в звуки. В звуки, которых не было. Все, что она слышала—собственное сбитое дыхание и гул от тишины. Она и сама не понимала, в чем причина такого сильного беспокойства. Отец, верно, просто лег позже и все еще спит.       Нацуми несмело толкнула дверь, ожидая увидеть спящего мужчину, но вместо этого на расстоянии двух метров от нее оказался он в вертикальном положении. Перед глазами, слабо покачиваясь, предстали его ноги, а она, будто не зная, что увидит дальше, зачем-то посмотрела выше. Пожалела об этом знатно. Лицо бледное с синеватым оттенком было будто бы искажено гримасой страха, хотя Нацуми прекрсно знала, что на самом деле мышцы его полностью расслабленны, и все дело в ее воображении. Она застыла. Скорее даже обомлела. От ужаса, от надежды, что вот-вот проснется, но минуты шли, оставались забытыми, а она все так же, как и когда вошла, стояла столбом, ни во что в этой жизни не веря. Только руки дрожали, а ноги в бессилии подкашивались.       Она пустилась было в глубокие размышления, но почти тут же одернула себя, понимая, что на первом месте стоит не дать Акио это увидеть. Потосковать время найдется. Она схватила с тумбочки телефон, набрала номер скорой, объяснила все вполголоса и по тому же сценарию позвонила в полицию. Даже не была уверена, что стоило, но где-то слышала.       Все получилось быстро, без мороки и долгих наседаний. По крайней мере, Нацуми так показалось. Она почти все время тупила взгляд в одну точку, односложно отвечая на вопросы и только надеясь, что Акио не проснется. Сейчас она думала лишь о том, что и как ему сказать. Скоро Рождество, наверное, не стоит огорчать его. Вот так подарок. И что делать теперь..?       И дома стало тихо. Снова оглушающе тихо. Его недышащее тело забрали, обстоятельства записали, пообещали разобраться с дальнейшим опекунством и выслать письмо. И только все покинули дом, как Акио вышел из комнаты. Не похоже было, что он слушал, что происходит. Весь заспанный, глаза еще слипаются, он будто проснулся от хлопка двери или что-то такое.       —Доброе утро...А ты чего не в школе? А папа где?—потирая глаза и бормоча совсем хрипло, спросил мальчишка.       —Я себя чувствую не очень хорошо, а папа...он разбудил меня, сказал, что его срочно вызвали на работу. Надолго. Там какое-то сложное дело, как раз из-за приближающегося Рождества возникло, я не совсем поняла       Мальчик заметно поник и вздохнул.       —Жаль...и что, даже на праздник не приедет?       —Нет. Я тоже расстроилась немного. Но он обещал подарки выслать       Акио печально отвел взгляд в сторону, шмыгнул носом и ушел в ванную, давая Нацуми выдохнуть. Она зашла в прихожую, сняла вещи отца с вешалки, забрала его обувь и засунула подальше в шкаф, чтобы ее обман не всплыл так глупо. Нацуми чувствовала, что ее вот-вот пробьет на слезы от потока тяжелых мыслей, которые она сдержать не в силах. Она зашла в отцовскую комнату, взяла с тумбы его сигареты и, подумав пару секунд, все-таки вышла из дома. На улице было еще темно и холодно, выбегать без куртки было опрометчиво, но сил возвращаться за одеждой не нашлось. Она спустилась с пятого этажа, как обычно встала под лестницей, оперевшись спиной о белую стену, и подожгла сигарету. Та куда-то торопилась, слишком быстро тлела на ветру, даже не успевала согреть. Ямаду от жалящего холода уже било дрожью, но она все стояла почти бездвижно, глядя на многоэтажку, стоящую напротив. В некоторых окнах горел свет, а за тонкими шторами были видны силуэты самые разные. Кто-то носился из комнаты в комнату, торопился куда-то, боясь опоздать, кто-то сонно готовил завтрак, а в одном окне, стоя на кухне, целовалась пара влюбленных. Нацуми смотрела на всех них и, кажется, видела, как где-то по ту сторону окон разгорается огонь жизни, но на самом деле это просто она поджигала очередную сигарету. Ей хотелось сейчас прижаться к кому-то так же, как это делала та пара в окне под желтым светом. И не к кому-то, а к Тайджу. Но они поссорились, как и всегда.       Значит, в скором времени она лишится своего места в Тосве... Это било по ней так же сильно, как осознание, что теперь нужно будет пахать на работе, дабы суметь содержать и себя, и брата. В один день на нее свалилось слишком много проблем и ответственности. Ей хотелось сейчас сделать то же самое, что сделал отец. Почему он решился? Нацуми чувствовала в этом свою вину, как-никак, случилось это после разговора с ней. Она прекрасно понимала, что это не единственная причина, но именно ее слова стали для него переломной точкой. Может, если бы она извинилась и не стала разбрасываться оскорбительными словами, все было бы хорошо сейчас... Может быть...а может это бы все равно произошло. Что с Акио будет, когда он узнает? Где они теперь будут жить, если опекунство окажется в руках у кого-то из родственников? Вся родня презирала их семейку. Нацуми было бы наплевать на это, если бы не Акио. Она была готова содержать его сама, только бы он был спокоен, и никто не срывал на нем обиды на отца. Акио был для нее куда важнее всех остальных дел сейчас. Ей вот уж точно нельзя было распускать нюни. Но все-таки хотелось немного поныть от чувства собственной никчемности. Конечно, ей казалось сейчас, что она ни с чем не справится, конечно, она боялась. Но она не готова была рыдать, убиваться и сдаваться сейчас. Окажись с ней рядом кто-то сильнее, кто смог бы дать ей успокоение, она бы разревелась от любого слова, но сейчас...сейчас было нельзя. Ей было непонятно мотивов отца, она и ума приложить не могла, почему он поступил как последний подонок, спихнув всю ответственность на дочь. Она злилась на него за это, держала обиду и не хотела плакать по нему, но это были уже сугубо ее проблемы. Если, конечно, врачам волшебным образом не удастся вытащить его с того света.       Нацуми, верно, было страшно. Страшно до безумия. Она хотела потеряться, остаться в этом моменте навсегда, хотела забыть все, что было до и не проживать ничего, что должно было быть после. Ее трясло то ли от холода, то ли от тревоги. Она не знала, что происходит. В голове не укладывалось ничего. Девушка чуть склонила голову, ее взгляд упал на кошку, что умывалась, сидя на первой ступеньке лестницы. Она глянула на сигарету в своих руках, подумала пару секунд и неожиданно для себя потушила ее о свою руку. Нацуми вздрогнула от боли, поморщилась и болезненно вобрала в себя воздух. Они чувствовали то же самое..? Наверное, для них это было даже больнее. Девушка приблизилась к лестнице и села на корточки перед животным, что почти тут же шугнулось ее, но не убежало, а с любопытством стало обнюхивать остановленную на полпути ладонь. Черная шерсть казалась до мурашек мягкой на первый взгляд, а желтые глаза, казалось, почти светились в темноте. Нацуми наблюдала за кошкой довольно долго. Не знала, что ей делать. Ей сейчас не хотелось вовсе доставлять кому-то боль, тем более при виде этих глаз. Она пообещала Тайджу...Конечно, она могла нарушить это обещание, он бы ни за что не узнал об этом, кошка ведь не пожалуется, но Нацуми просто не хотелось.       —Мне тоже страшно...—видя испуг во взгляде зверька, призналась девушка сама себе.       Наконец она коснулась ее головы, почесала за ушком, провела пальцами по ощутимым костям позвоночника и только грустно вздохнула, жалея о чем-то. На душе появилось паршивое чувство, но от чего оно было, Нацуми не знала. По щекам вдруг покатились немые слезы, а девушка лишь продолжала глядеть в глаза кошки, что казалась умнее любого человека на планете. Она мяукнула, облизнулась и встала передними лапками на колени девушки, почти касаясь мордочкой ее подбородка. Нацуми пробило на наивную улыбку, она снова стала гладить ласкового зверька, почему-то вспоминая Кейске. Они даже похожи. И почему Ямада все еще плакала? Ее не терзало горе, она не сильно-то тосковала по отцу. Ей просто было пусто. Ей просто было страшно. Но разве плачут от такого? Наверное, это довольно глупо. Да и чего она все сюсюкается с этой дворняжкой..?       Нацуми отвела взгляд, отодвинула от себя кошку и, поднявшись, быстро поднялась обратно на свой этаж, но зайти в квартиру почему-то не решалась. Рука не поднималась. Так и простояла там до самого рассвета, продрогнув сильнее, чем когда-либо, с осознанием того, что как только она окажется рядом с Тайджу, будет реветь часами на пролет...