Его имя в списке

***

3 и 4 Главы от лица куклы.

Снег, раздражающий своей яркостью, расположился на земле, оседлав и деревья. Никогда ещё Кабукимоно не чувствовал такого отчаяния. Сев на землю, прямо в сугроб, кукла облокотился о большой камень сзади, крепко закрыв себе рот дрожащими ладонями, надеясь приглушить всхлипы. На глазах выступали слезы, уже ставшие ненавистными из-за своей постоянности. Почему он не может просто перестать плакать?.. Слёзы катились по коже, которая чувствовала температуру слезы отстраненно. Очередное доказательство его нечеловечности. И руки дрожали далеко не от холода, а от моральной слабости. Отвратительный. Кукла не был уверен, имеет ли смысл обращаться к себе как Кабукимоно. Это имя, словно клеймо, напоминало о недавних событиях, которые резали по несуществующему сердцу. Сердца нет, но больно. «Это неправильно» — думает про себя тот, кто за собой даже имя закрепить не может. К нему, как к Кабукимоно, обращались те, о ком он предпочел бы забыть и не вспоминать. В особенности о человеке, чье имя состояло из четырех ненавистных букв. Нива. Предатель, который решил с лёгкой руки отказаться от своих обязанностей и сбежал, словно трус. Татарасуна была в плачевном состоянии из-за аварии, влияющей с помощью инородного газа в горне Микагэ, главном горне Татарасуны. Стало жизненно опасно заниматься привычной ковкой и выплавкой там, происходили убытки. Проникнуть в центральную часть горна, чтобы исследовать причину газа, было невозможно для людей. Нужно было решение. Но Нива, испугавшись ответственности, сбежал, бросив своих людей. Бросив Кабукимоно. Однако Кабукимоно даже так не покинул людей, он сам, благодаря тёплому "нечто", которое ему дал один ученый, смог проникнуть в центр и разобраться с причинами аварии, вернувшись оттуда живым не только благодаря своему нечеловеческому происхождению. ...Но Нива даже после своего ухода сумел сделать что-то гадкое, гадче того, что бросил всех — просто поиздевался над куклой, прекрасно зная о больной для него теме. Подарил ему ту самую теплую вещицу, с помощью которой Кабукимоно вернулся живым, попросив передать ученого в руки куклы. И этим "нечто" было сердце. Самое настоящее, человеческое. Вырванное из груди слуги Нивы, а сам Нива оказался еще и убийцей. Глумливо таким подарком обозначил, что без сердца Кабукимоно ничто, без сердца он бы не смог помочь с горном. Растоптал так легко, так непринужденно доверие куклы, из-за которого Кабукимоно и осмелился рассказать о том, что его тревожит. О самом сокровенном. А в итоге этим воспользовались, чтобы посмеяться. «Ненавижу...» — повторял кукла раз за разом, открыв для себя новое чувство и теперь прекрасно понимая, что за словом "ненависть" имели ввиду люди. С этих событий прошло два месяца, которых было недостаточно, чтобы стереть тяжесть предательства. Спустившись под самый низ Татарасуны, желая уйти из уже противного места, не найдя там себе места, кукла встретил одного мальчика. Что-то в тот момент ёкнуло в груди, отзываясь в несуществующем сердце, которое отчего-то опять чувствовало несмотря на отсутствие. Мальчик был болен, слаб, а кукла физически намного сильнее и никогда не болел, но почему-то кукла тогда нашел сходство между собой и мальчиком. И он остался. Решил дать второй шанс человечеству. Но его доверие и трепетную заботу растоптали вновь, будто бы она ничего не стоила. Мальчишка, который дал обещание быть с ним всегда, умер. Просто умер. Нелепо, абсолютно нелепо. Юноша не понимал, как что-то, называемое смертью, может разрушить священность и искренность обещания. А раз смогло, значит, обещание было неискренним. Мальчик оказался слишком слабым, чтобы быть с ним, слишком слабым, чтобы остаться с ним навсегда. И поэтому он покинул куклу. И поэтому он предпочел смерть обществу куклы. Это больно. Опять. Расковыривает старые раны, нещадно надавливая на кровоточащие воспоминания. В порыве ярости кукла сжёг дотла дом вместе с трупом мальчика, чьё имя он даже не знал. Они договорились не называть имён, так как у куклы его не было. И сейчас он сидел около догорающего дома, огонь уже почти что погас и из-за снега не распространился. От остатков жилища пахло гарью. Сидел, облокотившись о камень, окруженный белоснежной мягкостью природного явления, и изливался слезами. Ещё когда его оставила создательница в павильоне Сяккэй, он пообещал себе попытаться не так часто плакать. И у него получилось, он плакал только ночью, пока никто не видит, но вскоре и это прошло. Доброжелательность и сердечность людей Татарасуны побуждала чувства и эмоции, которые раннее он не испытывал. Кукла не знал точно, как они называются, но из-за них ему хотелось плакать всё меньше. Его учили писать, считать, готовить, стирать и прочим мелочам, которые приближали его к человечности своей повседневностью. Научили ковать оружие, немного сражаться одноручным мечом. Он кружился в танце хоровода по вечерам, вливаясь в общество ещё и во время танцев у костра. У него были причины плакать, кукла никогда не забывал о матери, но они будто бы становились прозрачными из-за причин не плакать. Он не знал, что могут существовать также причины не плакать, но Татарасуна показала ему это. А после жёстко отобрала. И сейчас слезы, являющиеся имитацией человеческих, скатывались по фарфоровому лицу. Если чувствовать так больно, почему он вообще одарен подобным? Почему, несмотря на отсутствие сердца, он что-то чувствует.. почему чувствует себя так паршиво? Он не понимал. Вроде бы после многолетнего пребывания в павильоне Сэккей кукла разучился чувствовать, выплакав всё, что мог. Как он сам думал. Но его нашел человек, помог выбраться из павильона, освободив из красивой тюрьмы. И кукла решил дать ещё один шанс, потому что попросту не знал, что ещё делать. И Татарасуна оправдала неопределенные надежды куклы, мягко заставила его открыться, показала, что его могут воспринимать как личность невзирая на то, что он искусственный. Он может быть человеком даже после понимая того, что был создан не из плоти. А далее Татарасуна разочаровала его. Нива его разочаровал. Но спустя второе предательство юноша опять нашел в себе силы открыться мальчику, такому беззащитному и одинокому. Мальчик оправдал его ожидания, но разочарование вновь постигло куклу. Почему каждый раз, когда кукла решает открыться, всё заканчивается плачем и предательством? Изначально он не должен был что-либо чувствовать.. в самом начале его создавали не для эмоций и слез. — «Я не создан для человечности», — делает вывод юноша, поднимая заплаканное лицо к морозному небу. Его руки всё ещё зажимают рот, не давая издать и звука рыданий, хотя хочется. Хочется кричать, проклинать так долго, как только он захочет, ведь глотку от криков содрать не сможет — он не человек, такие физические слабости ему недоступны. Он не создан для человечности, поэтому и каждая его попытка влиться в люди заканчивалась неудачей. — «Надо подняться», — думает, прикрывая глаза. Не хочется. Но дождь внезапно прерывает любые возражения. Поджав губы, кукла с некоторым раздражением поднимается со снега, даже не думая отряхнуться. Слёзы перестали течь. Подняв руку, он резко вытер рукавом мокрые дорожки со щек, после чего крепко закрыл глаза и начал тереть их интенсивно, чтобы убрать влагу полностью даже с ресниц. Сжатые в кулаки ладони терли неустанно глаза, которым не было урона, ибо те были искусственными. Очередное напоминание. Сейчас для него единственный путь — скитания, пока он не найдет себе хотя бы временное жилище. Кукла больше не подпустит к себе никого. Это он решил твёрдо. Руки оторвались от лица, а аметисты уже блуждали по заснеженной местности в поисках кое-чего, а именно меча. И очи нашли меч. Это одноручное оружие было взято еще со склада Татарасуны, когда юноша уходил оттуда. Орудовать он им умел немного, не так умело, как тот же Нива, но достаточно. Влажные капли, но теперь уже не из глаз, а с неба, становились всё крупнее. Начинался не небольшой дождь, а ливень, что не совсем обрадовало куклу, но и не особо разочаровало. Ему ничего не будет ни от холода, ни от дождя, заболеть он не может. Очередное преимущество. Ноги сами подвели к верху, поднялись в гору, ибо там он, вроде бы, видел чьи-то вещи. Когда в очередной раз кукла искал провизию для тогда ещё живого мальчика, то издалека увидел оставленную кем-то дорожную сумку, из которой даже проглядывала карта. Пусть и ориентироваться по Каннадзуке за все эти годы юноша научился, но не факт же, что эта карта именно Каннадзуки? Возможно, вовсе всей Инадзумы. А если повезет, то и другие регионы будут отмечены на бумаге.. Правда, есть вероятность, что карта испортится из-за дождя. Кукла видел карту, це́лую, буквально час назад, с тех пор снегопад не пошел, значит, им карта не могла испортиться. Но вот из-за дождя — вполне, поэтому он сам себя поторопил, ускоряя шаг. Меч прижал к груди острием вниз, крепко сжимая рукоять.

***

...Карта, к сожалению, испортилась. Это снизило решительность куклы, которой он набрался после решения взять себя в руки. Однако долго думать о своей неудаче ему не дали — внезапное ощущение будто бы Глаза Бога дало о себе знать. Он уже встречал обладателей Глаза Бога. Значит, сюда шел его владелец. Встречаться с кем-то не хотелось, только не сейчас. Кукла не был настроен на драку с тем, кто явно его силами превосходит. Пусть и временно. Это обещание он себе твёрдо дал. Но не сейчас, на данный момент инадзумец не мог... Поэтому не найдя варианта лучше, кукла решил отсидеться за кустом, сразу же попавшимся на глаза. Стараясь бесшумно, не задевая голые веточки, усесться на земле, он поджал губы, устремив взгляд на белую землю. Двумя руками прижимал к груди клинок, держа рукоятку мертвой хваткой. Неизвестный с Глазом Бога приближался, кукла чувствовал это. Неудобно устроившись на корточках, он готов был крыть немногими ругательствами, которые знал, зиму, из-за которой на кустиках не осталось пышных листьев. Лишь многочисленные слои снега скрывали его, а белый цвет одежды помогал слиться. Однако внезапно с головы ткань белая, служащая неким головым убором, соскользнула на лицо. Нахмурившись, он автоматически махнул головой, и это стало ошибкой. Ткань упала на куст, из-за чего тот прилично похрустел, да и сама ткань привычный шелест издала. Кукла так и замер, бездумно глядя в землю. Осознание того, что он сам себя выдал, пришло с головой. Ладно. Хорошо. Раз выдал себя, то не собирается отсиживаться и ждать удара. Бывший Кабукимоно взял в руки упавшую на ветки ткань, всунув ее в карман, после чего обхватил одной рукой клинок поудобнее. Пытаясь себя настроить решительно и твердо, стараясь казаться как можно более бесстрастным, дабы не показать слабость, кукла так и застыл в этой позе: чуть встав с кортов, но не полностью выпрямляясь, держа оружие прижатым к груди. Решится не получалось. Может, незнакомец просто уйдет?.. — Вылезай! — услышал юноша оклик, сразу же поторапливаясь. Больше не медля, инадзумец вышел из кустов, сразу же выпячивая вперед меч. Его взору предстал какой-то юноша с длинными светлыми волосами, которые промокли насквозь, как и его одежда. Оружие в руках блондина было, но Глаза Бога видно не было. Возможно, артефакт был просто спрятан под слоем одежды? Решив не терять и каплю бдительности, кукла не отрываясь глядел на светловолосего. Бежать, бежать, бежать... Он подавлял этот порыв, испытывая презрение к таким мыслям. Кукла пообещал себе не поддаваться эмоциям, он не человек, он до такого не опустится. Крепче сжав рукоять, кукла и не знал, что сказать. Может и не надо что-то говорить? Он понятия не имел. Отступать не хотелось, но не то чтобы инадзумец верил в свои силы.. он ослаблен неопытностью. Это был факт, который он принял. А его противник явно профессионал, чего стоит защитная стойка, которую наблюдал кукла у Нивы, искуссного фехтовальщика. Пронзительно и с тревогой, которую он пытался не показывать своему врагу, аметисты всматривались в незнакомца, внимательно вбирая в себя и лицо незнакомца, чтобы просчитывать эмоции, и его тело, чтобы следить за действиями. Кукле уж очень не понравились дернувшиеся вверх губы врага. Он наблюдал часто за мимикой людей и понял, что это была подавленная ухмылка. Над ним насмехаются, да? Пусть огромной гордости у куклы не было, но этот жест человека напротив заставил поджать губы, ещё пронзительнее вперившись взглядом в блондина. — Ты местный? — произнёс чуть подрагивающими губами незнакомец, с той же пронзительностью отвечая фиолетовому взгляду. Подрагивающие губы сигнализировали или о физически плохом состоянии из-за холода или о нервах человека. И то и то могло бы пойти на пользу инадзумцу. Первое замедлит передвижение противника, ведь кукла много раз видел, как из-за холода люди начинают передвигаться с тяжестью, а второе ухудшит внимательность и четкость движений врага. — Местный.. — решился ответить кукла, встречаясь с медового цвета глазами, кои смотрели недоверчиво. Что же, это более чем взаимно. Щеки незнакомца были красными, он определённо замерз. Это давало преимущество кукле. Но ужасная погода, которая была ужасной в том числе и из-за дождя, делала плохо и кукле, к сожалению: держать меч с мокрой рукоятью в такой же мокрой руке неудобно и небезопасно. У его противника же, в этот раз, было превосходство — темные перчатки явно устраняли этот дискомфорт. Чужие золотые глаза скользнули по кукле куда-то вниз, но последнему не было до этого дело. Главное, что не нападает. Инадзумец замечает, что его враг стал каким-то рассеянным. Возникает мысль воспользоваться этим и нанести удар, но.. он не может. Тело попросту застыло на месте. Было страшно, попросту страшно. Он опять поддался человеческим эмоциям, которые делали его слабее, предсказуемее, уязвимее. Ведь если сейчас кукла нападет, то не факт, что сможет продолжить бой, который сам и начнал, верно? Неизвестна сила этого обладателя Глаза Бога.. А сила явно немаленькая. Как минимум фехтовальные навыки у него отменные, чего стоит одна стойка. Как максимум — у него Электро Глаз Бога, в Электро регионе, во время дождя, который в любой момент может перерасти в грозу. И тогда выигрыш точно на стороне человека. Как же тяжело.. Почему всё, что связано с людьми, настолько сложное? Почему вообще этот парень заметил его, почему не проигнорировал.. Сплошная морока. Поэтому, не найдя решения лучше, кукла решил пойти на переговоры. Может, получится?.. — Эй, — незнакомец наконец отмер, его взгляд стал осознаннее. — Мы можем просто разойтись? — Можем, если ты скажешь, кто ты. Ультиматум. И прямо в сердце, которого у инадзумца нет. Неужели этот человек понял?.. Настрой сразу же стал мрачнее. Против воли глаза забегали, отрываясь от человека, что было явно ошибкой, но он не мог по-другому.. Липкое чувство страха усилилось, нещадно сдавливая грудную клетку. Да, он не совсем такой, как большинство жителей Татарасуны или попросту всего Тейвата. Он даже не какое-то сверхъестественное существо, как те же ёкаи или адепты, о которых инадзумец слышал мельком. Он — совершенно другой, абсолютно чужак, неизвестно кто. И эта неизвестность была пугающей, но его приняли в Татарасуне, не так сильно испугались. Может, этот воинственный юноша тоже не начнет пугаться? Хотя, если от куклы он начнет шугаться, это будет только наруку первому. Они смогут разойтись уж наверняка, так как человек будет его бояться. Не зная, что делать, инадзумец бегал глазами то к чужим глазам, то вновь опускал свои очи, избегая зрительного контакта. Вдруг светловолосый умеет читать мысли?.. Или еще что-то такое? А что, если у куклы на лице всё написано? Он поддался человеческим недостаткам, что мешает ему начать употреблять против воли мимику? Ничего не мешает. Это только подпитывало страх. Он становится уязвимым, словно открывая книга.. Опять его постигнет какая-то мерзость со стороны человека? Нет, кукла не хочет, только не опять, только не снова... — Кто ты? — голос незнакомца стал мягче. Это было неожиданно. У опешившей куклы даже перестали метаться мысли, ровно как и взгляд, он остался на земле. Постояв так пару секунд, инадзумец пытался собрать волю в кулак, раздражаясь в сотый раз из-за своей слабости. Краем глаза он уловил, что меч в руках светлокосего пропал. Возможно, с ним не хотят драться? Надежда начала трепыхаться в груди, а взгляд поднялся вверх, к чужим глазам. Наконец он решился ответить: — Я кукла. Выражение лица его уже.. потенциального врага было шокированным. Неужели юноша напротив не ждал такой ответ? Это было даже успокаивающе. Сейчас он испугается, развернется и уйдет. Может, убежит. Кукле нет разницы, главное, чтобы эта нежданная и крайне неприятная встреча закончилась. Но просто на всякий случай, инадзумец сжал одноручный посильнее. Человек опять стал рассеянным, погрузившись куда-то в свои мысли. Осмеливившись, инадзумец сказал: — Человек. Пауза. Взгляд названного стал уже более осознанным, он его слышит. Можно продолжать. — Теперь мы можем разойтись? — Можем, конечно.. — юноша встряхнул его упавшую на глаза прядь назад. Это действие не улыбнуло, уж слишком ситуация была неподходящая. — Но просто ради любопытства: почему ты в такую погоду прогуливаешься? Внутри всё вдребезги разбилось от этих слов. — «Любопытства?.. Просто ради любопытства?! У нас был договор! Почти обещание! Почему это опять нарушается? Почему?! Я не хочу!» — панически проносилось в голове куклы. — Мы договаривались, что после одного вопроса можем разойтись, — кукла старался дать голосу бесстрастия, остаться сдержанным, правда. Но это было против его сил, только не сейчас. И светловолосый, видимо, решил вспомнить про договорённость. Кукла почувствовал волну благодарности к этому незнакомцу. Человек наконец развернулся и начал уходить, кукла провожал его взглядом, на всякий случай. Корка сознания всё ещё не верила во внезапную доброту. Не заметить дрожащие плечи, да и не только, было сложно. Всё это указывало на минусы человеческого существования, физические слабости. В очередной раз инадзумцу подумалось, что хорошо, что он не человек. И пытаться стать им — та ещё паршивая затея. То, как светловолосый обнимал себя в попытках согреться, уже начало отдаваться жалостью в кукле. Хмуро глядя на эту картину, он решил.. нет, не помочь. Помощь людскому роду больше никогда и в мыслях у него не будет. Он просто отдаст то, что ему не надо, но надо другому. — «Это не помощь, это благословение от меня», — перед самим собой объяснялся кукла, вытаскивая из кармана ткань, которая недавно выдала его. Окликать незнакомца будет слишком.. опасно. Может, просто накинуть на плечи? Облизав и так влажные из-за дождя губы, инадзумец подходил ближе к светловолосему, взявшись за края ткани и чуть растянув её. Его мимолетную доброту не приняли. Посчитали за попытку убийства. Значит, его бояться. Кукла этого и хотел, но сейчас это радости не принесло. Чужие золотые глаза, словно сверкающая молния, обжигали, а нещадные обвинения, вылетавшие изо рта незнакомца, заставляли панику разрастись. Бежать, бежать, бежать.. Сделав пару шагов назад, кукла тут же развернулся и что есть мочи убежал, не желая оглядываться. Ноги несли его быстро, а рука запихнули поспешно ткань обратно в карман. Бега сзади не было слышно, но кукле всё равно казалось, что за ним погоня началась. Не останавливаясь, стараясь максимально ускориться, что, слава его нечеловеческому происхождению, получалось, инадзумец пробежал с Татарасуны к почти что берегу Каннадзуки. Остановившись, он оперся о дерево рукой и огляделся. Никого. Глубоко выдохнув, кукла поджал губы и опустил голову. Это нечестно. Он всего-лишь пытался.. ладно, юноша признает. Он пытался помочь. Не смог остаться равнодушным к тому, кто проявил к нему милосердие. К тому, кто в кое-том веке не нарушил обещание. Кукла опять поддался неестественным для себя эмоциям. И это опять привело к краху. Почему?.. Тело начало чуть подрагивать, но не от холода. От холода попросту не могло, но от чего-то он дрожал. И инадзумец понимал, почему он дрожал. Это предвестник того, что он так ненавидел. Слёзы. Опустившись на землю, кукла крепко зажал руками себе рот и громко зарыдал.