Дорога к счастью

В темнице было холодно, пришли весенние холода под конец апреля и ветер завывал в щели между камней. В одной из камер, свернувшись в углу маленьким комочком, лежал волчонок, что прижимал свой хвостик к онемевшим ногам, чтобы хоть как-то их согреть. Его уши прижались к голове, когда послышался звук шагов, а после решётка в его камеру открылась. Волчонка резко подняли за руки, подхватывая голову за подбородок. На Чхона смотрели безжизненные стеклянные глаза. Его голова повисла, как только подбородок отпустили. Чхон на это лишь цыкнул, отдавая приказ сопроводить свою куклу в отдельную, подготовленную для наказанного комнату. Сынмин краем уха услышал, что его должны подготовить к приезду важных гостей, а после он вновь погрузился в сон. Он проснулся лёжа на кровати. Его спина всё ещё болела от недавнего наказания. В воздухе чувствовался запах лекарств, видимо он им нужен более менее живым, раз подлечили. Его тело было тяжёлым, что не давало нормально двигаться, поэтому Сынмин продолжал лежать и не двигаться, надеясь, что его не потревожат и он сможет отдохнуть. Однако, его желаниям не суждено было осуществиться. Через несколько мгновений в комнату вошла прислуга с разными одеждами, обувью, косметикой и украшениями. Они подняли Сынмина, даже не позаботившись узнать, спит тот или нет. Его грубо усадили за туалетный столик, начиная приводить его в порядок. В момент, когда слуги подбирали подходящее омежье платье, несмотря на то, что он альфа, хотя в голову приходила мысль о том, что те просто выполняли приказ главной горничной беты, которая отвечала за всех слуг, а так же подбирали украшения под эти ткани, дабы всё смотрелось гармонично. Сынмин не сопротивлялся, понимал, что иначе будет хуже, уже натерпелся, уже потерял дорогое, поэтому смирно сидел, принимая всё, что ему предлагают. Позже пришла главная бета, дабы сопроводить его в зал, где проходило сегодня главное торжество. Из разговоров служанок, Сынмин расслышал, что приехал какой-то важный, очень влиятельный человек, однако в подробности вдаваться не стал. Когда он был полностью готов, в зеркале на него смотрел совершенно другой человек. Платье цвета золота с изумрудными вставками на плечах и по краю низа идеально сидело по его фигуре, выделяя все его достоинства. Спина была закрыта, дабы скрыть повреждения. Его короткие волосы были уложены аккуратно, а чёлка раздвинута, открывая вид на небольшой лоб. По боковым сторонам возле ушей находились объемные тёмно зелёные заколки, идеально сочетающиеся с платьем. Горничная вывела его из комнаты, возле которой уже стояли охранники, что пошли вслед за ними, сопровождая. Его усадили на подушку возле большого стула, больше похожего на трон, напоминая его место, будто намекая, что он всего лишь красивая собачка в руках Чхона. Торжество началось. Люди подходили приветствовать главу северной территории, кланяясь в уважительном поклоне. Сынмин на них даже не пытался смотреть или как то отвечать на похотливые взгляды альф. Он предпочитал разглядывать дорогое убранство зала, что был украшен в дорогие бархатные шторы, позолоченные люстры, канделябры. Столы были битком забиты угощениями из различных сортов мяса, салатов, фруктов. При всём при этом на улице страдали обычные граждане, что живут на этой территории. Подвергались избиениям, похищениям. Их работа мало оплачивалась, из-за чего многим приходилось недоедать, откладывать хоть небольшие накопления, чтобы купить для детей сюрпризы, делая их чуточку теплее. Кто-то мог работать круглые сутки, пробуя дорогое мясо раз в месяц, когда Чхон и его люди довольствовались этим каждый день. Его взгляд тронул знакомый силуэт. То был слуга из кухни, что принёс новые закуски для гостей. Его волосы были знакомо блондинистого цвета, как и веснушки на лице. Он смотрел прямо на него. Глаза Сынмина расширились от удивления, когда он осознал, что это был Феликс, но тут же пришёл в себя, поскольку омега приложил указательный палец к губам, призывая хранить секрет. Сынмин моргнул, безмолвно показывая, что понял. В его глазах сверкнула надежда. Тем временем в зале продолжал длиться праздник. Оборотни были уже подвыпившими, когда двери в зал открылись и вошёл гость, ради которого всё это и устраивалось. В зал вошёл, под всеобщее молчание, Бан Чан - главный альфа южной стаи, а за ним уже по дорожке, где расступились другие оборотни, шло его сопровождение. Сынмин узнал Минхо и Чанбина. Чхон впервые встал со своего насиженного места, отпуская некий железный поводок, на который была прицеплена щиколотка Сынмин. Та упала, привлекая внимание новоприбывших гостей. В глазах Чана мелькнул недобрый огонёк, но тот быстро пришёл в себя, обращая внимание на подошедшего Чхона. Они пожали руки в качестве приветствия и после пары фраз, их пригласили за стол главы. Сынмин поджал ноги ближе к себе, пытаясь стать незаметнее. Было слишком стыдно показываться в таком виде своим любимым. И пусть он не был уверен, что это не Чан сдал его местонахождения, но волк внутри него чувствовал защиту. Возле него на предложенный стул сел Минхо, рука которого не заметно опустилась вниз к ноге Сынмина, невесомо поглаживая щиколотку с цепями. Такая поддержка помогла ему немного приободриться. Недалеко сели так же Чанбин и Чан. Они были напряжены, но виду не подавали. Взгляд Чана во время диалога о делах территории периодически скашивался на Сынмина, как бы проверяя его состояние. Вечер подходил к концу, гости расходились. По итогам вечера было решено, что альфа южной стаи и его сопровождение останутся в главном доме на время своей остановки на их территории. Когда все, уже немногочисленные гости, собрались уходить, Чхон встал со своего стула, направляясь к двери. Цепь в его руке автоматически натянулась, а Сынмин, успевший только встать, спотыкается, со вскриком падает и скатывается по лестнице. Он быстро встаёт, пытаясь не обращать внимание на боль в теле, быстрым шагом догоняя Чхона, чтобы цепь снова не натянулась. Ему приходится пройти мимо Чана, Минхо и Чанбина, когда слышит скрип зубов Минхо и злобные взгляды с желанием разорвать на куски, Чана и Чанбина, устремлённые на Чхона. Их взгляды пересекаются за секунду до того, как дверь закроется. Его возвращают в комнату, переодевают, вновь приковывая цепь к кровати. Дверь с хлопком закрывается, оставляя Сынмина наедине со своими мыслями. Волчонок ложится на кровать, устремляя взгляд к окну. Его мысли заняты стаей, их нахождением тут и размышлениями о том, действительно ли они пришли за ним. Сейчас, он будет надеяться на лучшее. При встрече он извинится за доставленные неудобства, расцелует их лица, поучаствует в групповых объятиях. Сынмин проснулся, когда на небе виднелся полумесяц. Его разбудило странное предчувствие, как будто в комнате кроме него находился ещё кто-то. Приподнимаясь на локтях, Сынмин осмотрел комнату, но ничего подозрительного не заметил. Он встал с кровати, подходя к большому шкафу, открывая его. В нём также не было чего-то подозрительно. Немного пошуршав одеждой, Сынмин закрыл его. В этот момент его обхватили большие руки, а испуганный вскрик, подавила рука незнакомца. Его нос почуял знакомый запах лесной ежевики, смешанный с нотками свежего ночного дождя. -Тише, Минни, это всего лишь я. - прошептал в его ушко Чан, заставляя Сынмина расслабиться в его руках. Он развернулся в его объятиях, утыкаясь носиком в шею альфы. Они стоят так долгие минуты, наслаждаясь друг другом. -Хён, прости... -Минни, - перебил его Чан, проводя рукой по его щеке, по которой катилась слеза. Он целомудренно поцеловал его лоб через отросшую чёлку. - Ты не виноват и никогда виновным не будешь. Я скрыл от тебя правду о нас, мы совершили ошибку, но не ты, милый, - Чан продолжал поглаживать его щёки, успокаивая. Под его тёплыми прикосновениями, что были столь нежными, Сынмин невольно поддавался им навстречу, - Мы практически приняли тебя в стаю, ещё пара дней и провели бы обряд посвящения. Но мы немного забылись, забыли сказать, что мы правим территорией. Ты простишь нам этот поступок? Могу ли я, как главный альфа, попросить тебя вернуться к нам домой и быть с нами? - его слова пронзали сердце волчонка, что давно было отдано, вместе с душой этому альфе и остальным членам стаи. Вместо слов Сынмин впился поцелуем в губы напротив, передавая через него свои чувства и безоговорочный ответ "да". Их поцелуй был пылким, жадным, страстным. Они истосковались по друг другу, слишком долго были их волки вдали. Губы сминались под напором двух влюблённых, иногда в порыве страсти прикусывая их клыками. Языки сплетались между собой, где каждый желал вести, показывая свои чувства. Чан отстранился от Сынмина, слизывая с его губ образовавшуюся ниточку слюны, вновь проводя языком по открытым губам. -Мне пора идти, - печально проговорил Чан, - у нас есть план, так что не волнуйся сильно. Ровно через два дня мы придём за тобой, чтобы забрать. - Сынмин сжимает в руках его рубашку, не желая отпускать, снова находя его губы, целуя на прощание. Альфа скрылся в ночи, пока Сынмин остался в комнате, ожидая следующей встречи не только с Чанни-хёном, но и со всей стаей. Он погружался в сон, где ему снился их дом на юге. Следующие два дня Сынмин провёл в ожидании. Его не сильно беспокоили, лишь изредка наведывалась главная горничная, проверяя на месте ли он, смазывая цепь на щиколотке специальной мазью, чтобы та не застряла и он не сломал ногу. Три раза приходил слуга с кухни, чтобы принести ему поесть. Еда напоминала что-то среднее между тем, чем кормили в гареме, и обычными остатками с кухни. Съедобно и ладно. Сынмин кушал еду, вспоминая совместные завтраки со стаей, любимые булочки с корицей, брауни от Феликса, жареное мясо от рук Минхо. Это давало ему силы держаться, зная, что скоро ребята за ним придут. На второй день Сынмин уже сидел, как на иголках в ожидании. В комнате было мало интересных вещей, только пара книг, но и те не читались. Он периодически посматривал в окно, но там, как назло, сегодня никого не было, как если бы в другой такой же день там постоянно бы кто-то сновался. Заскучав окончательно, Сынмин решил поспать, чтобы хоть так скоротать время. Сначала сон не шёл к нему, но убаюканный завыванием птиц и ветра, уснул. Его разбудил очень громкий звук, заставивший его подскочить на кровать. Осматривая бегло комнату он ничего не увидел, всё было в порядке. Но звук явно был, при чём такой будто что-то взорвалось. Но в окне не было дыма, как бы он не всматривался. На настенных часах время показывало уже семь вечера. Солнце клонилось к закату. Призадумавшись, Сынмин понимает, что сегодня его вообще никто не навестил: ни главная бета, ни слуга с кухни с едой. Это было странно и вызывало тревогу. Затем прозвучал ещё один громкий хлопок от взрыва, который заставил его комнату задрожать, а его самого упасть на колени. В этот раз был виден дым со стороны рабочих лагерей, откуда доносился рёв множества голосов. В голове промелькнула мысль о начавшемся бунте и принадлежности его стаи к этому. Однако Сынмин всё ещё был прикован к цепи, заставляющая его оставаться в этой комнате. Он помнил, что Чан обещал прийти за ним, но и бездействовать он так же не хотел. Не было ясно, где ещё может произойти взрыв и распространится ли пожар на главное здание, если не уже. Порывшись в ящиках стола и тумбочке возле кровати, к сожалению он нашёл только металлическую спицу. Немного прикинув её толщину, волчонок вставил самый тонкий её конец в шурупик, который являлся одним из соединяющих две половинки колодки вместе, начиная аккуратно полукругом расскручивать его. Работа была кропотливой и не требовала спешки, однако технология была действенной и шурупик постепенно раскручивался, пока не выпал. Вытирая небольшой пот с лба, Сынмин продолжил своё задание. Один был готов, а значит ещё два осталось. Пока он пытался освободить ногу, прогремело ещё два взрыва, поднимающие дрожь по всему зданию, видимо взрыв произошёл уже в главном доме. Гул голосов, размером с огромную толпу, приближался. Постепенно можно было расслышать отрывки фраз: "долой тиранию" , "свергнем власть Чхона", "за будущее наших детей". На момент, когда толпа видимо уже подошла к входу в поместье, ему удалось открутить последний шуруп, выбираясь из кандалов. Его больше ничего не связывало, поэтому Сынмин вышел в коридор в одном потрёпанном пижамном костюме. Там никого не было, стояла полнейшая тишина. Именно сейчас, когда он стоял там, освобождённый от оков, он был свободен, но он не мог уйти. Если сейчас Сынмин уйдёт отсюда, то они со стаей просто разминуться. Так он стоял, пока не услышал бег металлических сапог. Испуганный мыслью быть пойманным, он ринулся в противоположную сторону от звуков, убегая от преследователей. Когда силы почти уже кончились, а преследователи почти достигли его, Сынмина резко утянули в бок, пряча за стенкой кухонной двери. К его лицу прижали руку, а в глаза смотрели кошачьи глаза. После того, как стихли шаги и воцарилась тишина, Сынмин поддался вперёд, тихо шепча: -Ты пришёл за мной, Минхо-хён, я так скучал. - он робко прильнул к его губам, целуя нежно, в ответ получая довольное урчание. После парочки поцелуев они отстранились друг от друга, улыбаясь своему взлохмаченному виду. -Нам надо спешить, Минни, нас будут ждать на границе леса, - он сжал его ладонь в своей, целуя костяшки. - Надо будет действовать быстро и тихо, понимаешь? - кивок в ответ, - хорошо, Минни, держись рядом со мной. - открывая дверь на задний двор, прошептал Минхо. Они двинулись вдоль стены, скрываясь в тени, после переходя аккуратно в кусты и деревья. Они шли медленно, оборачиваясь на резкие шумы, проверяя есть ли погоня. Так, они верным шагом добрались до каменного забора, в котором заранее была проделана дыра. Они пролезли через неё, оказываясь за пределами горящего замка, что был охвачен бунтом. Они решили обернуться в животную форму, для запутывания следов, а также более быстрого передвижения. В звериной ипостаси Сынмин видел хёна впервые, на секунду умиляясь его крошечности, проводя мокрым носом по его боку. Минхо дал себя понюхать, делая тем самым небольшую передышку, дабы восстановить дыхание и силы, а так же нюхая в ответ. После очередного хлопка, оба решили, что пора. Здесь больше нельзя задерживаться. Они бежали к своей стае через Центральный лес, в котором их ждали. Уже издали, почуяв родной запах Чана, Сынмин ускорился. Он разбегается, прыгая ещё в звериной форме, однако в объятия альфы приземляется уже в человеческой форме. Они глупо друг другу улыбаются, трутся носами, обнюхивая шеи, чувствуя родной запах. Позже прибегает Минхо, фыркая, после того, как превратился в человеческую форму. Он немного запыхался, но виду не подавал, продолжая улыбаться, ведь теперь они снова все вместе. Феликс передаёт им заранее приготовленную одежду, в которую те с радостью переодеваются, после чего совершают долгие групповые обьятия. Когда они уже глубоко в лесу, бегут домой, чтобы теперь уже навсегда быть всем рядом, вместе, Сынмин оборачивается, останавливается на секунду. Он воет, говоря Луне, что он нашёл свою свободу и любовь, а его голос доходит до уже бездыханного тела Чхон Сойуна, чей труп уже давно холодный. Позже он обязательно узнает, что Чан, его альфа, отомстил за все его страдания. А пока, они все бегут домой, чтобы быть счастливыми.