Золотой шарф

Павел уверенно повалил Николая на кровать. Эполеты звякнули. Пестель уселся на великого князя, навис над ним, руками упёрся в плечи. Ехидный тёмно-серый взгляд пронзал насквозь. Николай улыбнулся в предвкушении, быстро провёл языком по губам, приглашая. Павел ревностно наклонился, схватил воротник и страстно прижался жарким поцелуем. Не церемонясь, пустил внутрь язык, провёл по зубам. Николай обхватил голову Пестеля, с жаром ответил — обожал такой напор. После недолгой борьбы уже именно язык великого князя хозяйничал во рту полковника. Оторвавшись от жарких губ, Павел усмехнулся. — Ты многому научился, Николь. Уж не трясешься как дева. — Да иди ты! — шутливый удар в бок. Пестель сипло расхохотался. Утопая в голубых глазах, с удовольствием вплел руки в эполеты. Как же он их обожал! С наслаждением провёл по шершавому мундиру, мимо золотых пуговиц, коснулся небесно-голубой ленты. Прекрасной, но в то же время ненавистной — символ проклятой монархии! Решительно сняв еë, бросил на пол — долой всë монаршье, пусть Николай будет лишь собою! Стал растягивать золотые пуговицы, предвкушая как сейчас снимет ненужную одежду и будет впиваться в атласную кожу своего Аполлона. Обязательно оставит метки, ведь Николай только его и ничей больше! Чувствуя тяжесть полковника, который нагло уселся прямо на пах, великий князь поместил ладони на его бёдра, намекая, что хочет быть сверху. Павел фыркнул, усмехнулся. Наконец, Пестель раскрыл тёмно-зелёный мундир, властно провёл по рубашке — Николай только его, его, и не нужна ему никакая жена! Жена — лишь для умноженья граждан, у них же истинная возвышенная любовь, о которой писал Платон. Две половинки одной души… Опьяненный такими мыслями, Павел резко наклонился и прижался губами к стройной шее. Не постеснялся оставить засос у самого основания — Паша! — зашипел Николай. Пестель фыркнул, лизнул тëплым языком, вплел руку в мягкие кудри. — Ты мой, Николь, только мой! — шептал между поцелуями. Николай млел под Пестелем, судорожно цеплялся пальцами за шершавый мундир. Невероятно заводило, что Павел остался в форме! Звон густых эполетов, тяжесть полковника, напор, сила безумно возбуждали. Павел Пестель — его воин, его герой — лишь с удалым полковником Николай мог отпустить себя, забыть о долге, не бояться показать слабость. Павел оторвался от шеи, со страстью впился в губы. С жаром ласкал их, вылизывал рот юрким языком, растрепывал кудри своего ангела, Аполлона. С силой вдавливал его в кровать. Николай активно отвечал, крепко обхватил Пестеля за пояс, сжал в кулаке одну из пол. Павел сделал движение бёдрами, и его высочество не смог сдержать стона от давления на член. Поймав вздох, Пестель оторвался от покрасневших губ, сел на колени любимого, а Николай рывком поднялся. Глядя на наглого полковника, распалённый великий князь отбросил свой мундир подальше и стал торопливо расстегивать форму Пестеля. Павел с улыбкой отдался рукам великого князя. Когда с золотыми пуговицами было покончено, Николай стянул с Павла ненужный мундир. Пестель тут же снял рубашку и перед взором великого князя предстала подтянутая фигура полковника. — Паша, ты восхитителен! — в который раз проговорил Николай, пожирая его глазами. Пестель по-волчьи улыбнулся. — Наслаждайся, lieber. Кто твой Ахилл? — Ты мой Ахилл. Николай с жаром прижался губами к плечам и груди полковника. Великий князь обожал эти перекаты мышц. Стыдно было сознаться, но никакие женские формы его не заводили так же сильно, как крепкая фигура Пестеля. И его пронзительный взгляд. Павел в ответ уверенно запустил руки под рубашку Николая, повёл ладонями по плоскому животу. — И ты восхитителен, мой Апполон. Павел наслаждался поцелуями, палящей страстью великого князя, пламенем, что разжёг подо льдом, выпустил на свет. Наконец, Николай оторвался от мускусной кожи и Павел уверенно стащил с него рубашку. Со страстью погладил по плоской груди, широким плечам и повалил обратно. Затем стянул с великого князя штаны и кальсоны, как и с себя. Павел стал проводить по твёрдому члену Николая вверх-вниз, сжимая и разжимая. Глядя как расслабленный великий князь, наслаждается нехитрой лаской, Пестелю пришла в голову гениальная идея, как преподать ему урок и сделать их последний день незабываемым. Пока Николай прикрыл глаза от удовольствия, Павел потянулся рукой вправо, к столику, где остался лежать проклятый шёлковый шарф, привезённый из самого Китая. Золотистый, переливался в закатном солнце — олицетворял семейную жизнь и ненавистную монархию. — Знаешь, Николь, — Павел схватил шарф, — я нашёл ему лучшее применение! — резко наклонился, перехватил руки Николая и быстрым уверенным движением обмотал их. — Паша, что ты творишь! — прошипел Николай, понимая, что больше не может раздвинуть запястья, а кроме того, Пестель резво привязал их к спинке кровати. Николай пробовал дернуть, но шёлковый шарф держала крепко. — Тшш, не порви, родной, ручная работа, — победная улыбка Павла раздражала Николая. — Ах, ты *.! — начал было великий князь, но полковник в миг заткнул жарким поцелуем. Прижался всем собой к николаевской груди, член упёрся в живот, а ногой полковник будто специально провёл к паху. Николаю надо бы на него злиться, но, наоборот, невозможность что-либо сделать даже заводила. Николай все же извернулся и с силой поддал Пестелю коленом. Тот зашипел, и нарочно прикусил губу великого князя. Павел оторвался от покрасневших уст. Взгляды скрестились, подобно мечам. Пестель от души расхохотался, да и Николай прыснул от нелепости ситуации. Представил отчего-то, что приходит его брат, его Императорское Величество, а наследник престола лежит голышом под мужчиной и связан женским шарфом. И страшно, и смешно. Пестель, тем временем, не преминул возможностью поставить несколько ярких меток на великокняжеской груди. Николай трепыхался под ним, не в силах что-либо сделать. — Паша, Паша, что ты творишь! — то ли шипел, то ли стонал он. — И как я буду их скрывать?! Пестель расхохотался. Упёрся в грудь Николая и навис над ним. Тёмно-серый взгляд зловеще искрился. — Вот уеду я, Николь, а ты будешь помнить… — Пестель склонился к его уху и прошептал — …что ты только мой! — озорливо прикусил мочку уха. — Ну я тебе покажу, подлец! — с силой дёрнул руками, но шарф держал крепко — Освобожусь, и ты получишь! Нахальная волчья улыбка. — Уж я не офицер твоего полка, чтоб бояться тебя, — насмешливый взгляд. — Тебе ж это нравится, Ники. Вижу по глазам! Сознайся, нравится же… — Павел задорно провёл языком по атласной коже. Николай тяжело дышал, зрачки были расширены. Павел спустился к маленьким соскам и быстро-быстро приласкал их тёплым юрким языком. Великий князь упрямо подавил прорывающийся стон. Потянул руки изо всех сил, но проклятый шёлк не поддавался. Пестель фыркнул и накрыл рукой член Николая, с силой сжал. Насмешливо глядел, как Ники дёргается, не в силах ничего сделать. — Николь, lieber, où est ton huile? Великий князь угрюмо молчал. — Понятно, шарф есть, а масла нет, — прокомментировал Паша. — А я готов ко всему. У предусмотрительного Пестеля оказался припрятан и свой пузырёк. Через несколько секунд масло было у полковника. Павел расположился у Николая между ног, с предвкушением глядел на гладкий ровный член великого князя. — Ники, Ники, готов? — Павел ехидно вылил немного масла на руку. Николай зажмурился, готовясь ощутить вторжение, но Пестель вместо этого обхватил влажной рукой его член и начал ласкать вверх-вниз. Николай тяжело задышал, открыл глаза. Павел с насмешливой улыбкой поместил большой палец на розовую головку, провёл по маленькой дырочке, смешивая масло и естественную смазку. — Хочешь меня, Никооль...— проворковал Павел, начав ласкать и свой член — Мой великий князь, мой Аполлон. Опьяненный одной идеей, на глазах у Николая Пестель опустил руку к себе и стал сам себя растягивать, жмурясь от удовольствия. Голубые глаза расширились. Пестель явно кайфовал от произведённого эффекта. Наконец, он привстал, взял в руку член Николая и медленно насадился. Выдохнул от ощущения наполненности. Член Николая растянул кольцо мышц и вошёл куда-то в глубину. Великий князь простонал от жара и узости Пестеля. Как бы он хотел сейчас обхватить полковника руками и страстно вбиваться, но этот чёртов шарф! «Надо было выбрать другой подарок» — отстранённо пронеслось в голове. Павел стал двигаться вверх-вниз, постепенно наращивая темп. Любитель скакать на лошадях, опытный наездник, исполнял схожие движения, сводя Николая с ума. С уст великого князя сорвался протяжный стон. Павел наклонился, продолжая ритмично двигать бёдрами, властно провёл руками по великокняжеской груди, положил их на шею, чуть сжал. — Паааша! — простонал Николай, не зная куда себя деть. Сам стал с упоением двигать бёдрами навстречу. Пестель сипло простонал от удовольствия. Откинулся назад, стал ласкать себя, не прекращая скользить по члену. Вскоре мужчины достигли пика наслаждения. Пестель со стоном излился в руку, невольно сжался. Николай, получив свои мгновения блаженства, сделал последний толчок, кончил в Павла. Издал низкий стон. Довольный полковник привстал и улёгся рядом с любимым. Развязывать Николая Пестелю было откровенно лень, так что он просто положил голову ему на грудь. А Николай и позабыл о шарфе, отходя от накрывшего оргазма. Так они лежали, в объятиях друг друга — связанный по рукам великий князь Николай и дерзкий полковник Пестель. Постепенно на место расслабленного блаженства возвращались тягостные мысли и заботы. У Ники — полк, эти свиньи, недостойные мундира, тяжкий долг, а Паша скоро уедет на юг, и опять им тосковать в разлуке. — Паша, когда ты уезжаешь? — 13го июля. — Так скоро, — Николаю стало холодно. Павел гладил великого князя по плечу, пространно думал о чём-то своём: то о брате, явившемся в столицу, — и стоит ли ему доверить квартиру, то мысли возвращались к портрету лицемерно любезного Александра, а то и кружились вокруг новых глав Русской правды. — Паша, возвращайся скорее. Тяжело без тебя. — Конечно, родной, вернусь. У меня есть план, как сделать наши встречи более частыми, — Павел хитро улыбнулся. Николаю подумалось, что Пестель собирается оставить службу, или же добиться перевода в гвардию, а в мыслях полковника был… военный переворот.