Снежный цветок

      Маки не придаёт значения ребёнку, который появляется в поместье клана.       Одним больше, одним меньше.       Лишь мысленно она отмечает, насколько Годжо Чиё похожа на куклу. Такая спокойная, красивая и абсолютно пустая; в голубых глазах нет волн эмоций, лишь оглушающая морская пустота.       Маки фыркает, кривится и забывает этот красивый образ за одно мгновение.       Ей не до созерцания чужой красы. Внутри грудной клетки горит огонь, который призывает подняться, даже когда трещат кости, даже когда в спину раздаются злобливые комментарии и плевки.       Маки не боится и не питает ложных надежд.       Бесполезно, тошно.       Но Годжо Чиё врывается в установленный распорядок дня, словно паразит срастаясь с крепкими мышцами, обвивая сами кости. Так, словно она всегда была частью её — их — жизни. Словно она всегда жила в поместье Зенинов.       Годжо Чиё — снежный цветок. Холодный, красивый и бесконечно одинокий.       … так казалось Маки.       Май тянулась к Чиё так, словно это был её единственный маяк в этом тёмном, удачном месте. И Маки остаётся только шипеть, сжимать руки кулаки, царапать ногтями кожу, наблюдая за этим со стороны.       Ревность болезненна. Ревность обжигающа.       У Маки есть только Май — её вторая половинка, часть её души, всё самое светлое, что не позволяет пламени в грудной клетке расплескаться наружу. Её драгоценный близнец, её собственное сердце.       Делить Май с кем-то — больно.       Вдох.       Май смеётся, — искренне, счастливо! — сжимая ладонь Чиё в своей. И это вовсе не дружеское касание.       Выдох.       Май обнимает Чиё. Пухлые щёчки краснеют.       Треск.       Маки не выдерживает.       Трепетно выжидает момент, когда драгоценная химе клана Годжо наконец останется одна и прижимает её к стене и пронзает холодное, безразличное лицо куклы яростным взглядом.       Что Май вообще в ней нашла?       — Не приближайся к моей сестре!       Чиё склоняет голову — серебро волос спадает на правое плечо — и приподнимает уголки ярко-розовых губ. В голубых глазах приподнялся чей-то уродливый, костлявый хвост, тут же скрывшийся во тьме зрачков. Выражение её лица так и кричит о насмешке.       Девочка проводит холодной ладошкой по щеке Маки.       — Или что?       Маки удивлённо моргает.       Шестерёнки в голове со скрипом крутятся, пока она старается осмыслить полученную информацию. Холодная и вечно безразличная кукла ухмыляется, открыто демонстрирует свои эмоции.       И ничего.       Маки ничего не могла сделать.       Но ей, кажется, уже и не хочется ничего делать.       Нет, теперь она лишь внимательно вглядывается в каждое действие Чиё, вслушивается в каждое слово. Холодная, вся такая правильная… Ни разу не кукла.       Май тянулась к тому, что скрывалось под красивой оболочкой. То пахло чем-то сладковато-незнакомым, от чего разъедало ноздри до слёз, которые оставляли ожоги на нежной коже.       Невыносимо.       Чиё нарушает правила тихо, под ледяной маской хорошенького личика прятала истинные эмоций и смотрела своими огромными, голубыми глазами, вызывая у взрослых — Зенинов, в основном — что-то сродни истерики. Ведь они не могли ни-че-го.       Глава клана Годжо с самой милейшей улыбкой обещал им все кары небесные, если с его драгоценной принцессой хоть что-то случится.       — Вы нам угрожаете?       — Просто констатирую факты.       Сатору улыбнулся так, что кровь стыла в жилах.       Принцесса неприкосновенна.       Маки наконец решается на ещё один разговор с принцессой:       — Почему ты вообще здесь?       Чиё вновь одаривает её насмешливой улыбкой.       — Это ради дяди.       Но никаких объяснений за этой фразой не следует.       Маки остаётся лишь терзаться догадками о том, что конкретно планирует клан Годжо, да ловить на себе странные взгляды принцессы. Она всё ещё не решается вмешиваться больше необходимого, оставаясь безмолвным наблюдателем.       Видеть Май счастливой приятно настолько, что, в конце концов, ревность сменялась на другое чувство, близкое к удовольствию. Просто наблюдать за ними двумя становилось приятным времяпровождением между изнуряющими, жестокими тренировками отряда Кукуру.       За кем из них приятнее было следить, Маки не знала.       Для себя она повторяла: «Разумеется, за Май».       Но сама в этом уверена не была.       Наоя с силой сжал её челюсть, оставляя на коже синяки:       — Посмотри, ты такой никогда не будешь, — смешливо фыркнул мужчина. — Твоя ценность на брачном рынке ниже, чем у шлюхи с трассы.       Маки зашипела.       В поле зрения попался нежный образ, отдающий блеском солнечных лучей на снегу.       Сердце сжалось от нежности.       Чиё похожа на снежный цветок. Ярок, да опасен цвет. Ядовит.       О, как прекрасно.       — Что такое, яйца жмут? — шипит Маки. — Хотя там и жать-то нечему…       Под чужими пальцами трещат девичьи кости.

***

      Маки неприятно.       Маки больно.       Маки чувствует себя преданной.       С тех самых пор, как увидела этот поцелуй — поцелуй Май и Чиё — что-то внутри болезненно трещало. Сквозь трещины вытекала густая, алая жидкость, вырываясь изнутри с каждым ударом кулаком по земле.       Это неприятно.       Про это хочется забыть.       Хочется оказаться на месте Май.       У Маки тело крепкое, усиленное небесным проклятьем. Кости от яростных ударов не трещат, лишь костяшки сбиваются, заливая пальцы кровью. Но едва ли это помогает унять острую, жгучую боль в груди.       Нежные ладони останавливают её руки. Между их кожей возникает непреодолимая пустота — бесконечность.       Маки фыркает.       — Убирайся!       — Сначала прекрати это, — Чиё дёргает хрупкими плечиками.       Зенин вглядывается в черты её лица, — белые, длинные ресницы, милые, розовые губы, — ловя что-то близкое к тахикардии. Сердце гулко отдаётся в ушах, заглушая дальнейшие слова принцессы.       Бесконечность пропадает, позволяя их ладоням соприкоснуться. Кожа к коже.       Щёки у Маки краснеют. Она дёргается, вырывая руку из чужой ладони. Дыхание сбивается.       Чиё улыбается.       — Тебе нужна помощь, — мягко проговаривает принцесса.       Белые, короткие пряди липнут к вискам из-за пота; поддерживание бесконечности пожирает слишком много проклятой энергии и оказывает большую нагрузку на мозг. Она устала — это видно по темнеющим голубым водам в радужках глаз.       Маки поднимается на ноги.       — Не вреди себе, — просит Чиё.       Из лёгких Маки словно выбивают воздух.       Для тебя — всё что угодно.       Да-да. Кажется, теперь она понимает, что в этой принцессе нашла Май.       Ведь Маки нашла в ней то же самое.