Нечто неизменное

Знакомая скамейка под сенью плакучей ивы, своей кроной достающей до воды. Неспешное течение реки, кряканье уток. Отдаленная возня детей на детской площадке, приглушенный шум города и задорный лай собак, выгуливающих своих хозяев. Раньше, ещё в школьные годы, она играла здесь со своими друзьями, потом — приходила на свидания, а сейчас — изредка забегает после работы. За это время тут совсем ничего не изменилось. Любимая скамейка привлекала её вне зависимости от того, с какой целью она посещала старый парк: ей просто нравилось это место. Разумеется, парк нравился не только ей. Жители окрестных кварталов заходили сюда круглый год, и круглый год на газонах и у берегов речки копился мусор. То, что люди приносили с собой на пикники, по странному негласному обычаю практически никогда не покидало границ зоны отдыха. Она тоже не была идеальной и порой не доносила обертку до урны или забывала бутылку из-под газировки на зелёной лужайке. А что такого? Это же мелочи, через сотню лет от них уже ничего не останется. А если и останется, это будет уже не её проблема. Сейчас на скамейке рядом с ней расположился высокий пластиковый стакан капуччино с миндальным сиропом из ближайшей кофейни и надкушенный сэндвич в полиэтиленовой упаковке. Подкрепиться после рабочего дня она решила, чтобы хоть ненадолго выбраться из усталости и осенней сонливости. Конечно, это могло произойти лишь ценой здорового ночного сна — и она была готова пожертвовать этим в пятничный вечер — однако усталость и сонливость всё не проходили. Более того, к ним добавилась нега и сытый уют. Неспеша запивая свою пищу сладким кофе, она чувствовала, как глаза закрываются сами собой. Оставив пустой стакан рядом с упаковкой из-под сэндвича, она позволила себе на мгновение расслабиться. Вдруг порыв ветра, потревоживший крону ивы, подхватил остатки её ужина; они покатились по пологому спуску и с тихим плеском упали в воду. «Ну и ладно… Стаканом больше, стаканом меньше… Ничего же не изменится из-за того, что в реке стало чуть больше мусора…» Так думала она, стремительно отходя ко сну. Секундой позже открыв глаза, она увидела перед собой всё тот же парк с речкой и плакучей ивой. Вот только теперь ива была сухим и безжизненным остовом, парк — заваленным горами мусора пустырём, а река — заболоченной канавой. Повсюду были бутылки, одноразовые стаканы, обертки и упаковки: ветер носил полиэтиленовые пакеты над её головой и катал по земле наподобие перекати-поле. Шум автомагистралей доносился сразу со всех сторон, потому что кроны деревьев больше его не заглушали. Не слышно было ни крякания уток, ни лая собак, ни человеческих голосов. Блочные высотки окружали умирающий парк серой безликой стеной. Она замерла. Вскочив со скамейки, подбежала к краю затянутого масляным пятном водоёма и не увидела в чёрной воде своего отражения. На противоположном берегу вместо детской площадки высилась груда металлолома, а горка, с которой зимой устраивали катания на санках и ватрушках, была почти доверху усеяна мусорными пакетами. Людей вокруг видно не было — никто больше не гулял в старом парке. В полной растерянности она медленно попятилась назад к скамье, на ходу отстранённо подмечая, как под подошвами хрустит стекло и с треском прогибается пластик. Вдалеке, над полем сухостоя, она разглядела рекламный щит, на котором среди мелких неразличимых надписей красовалось выведенное огромными красными цифрами число 2048. «Так вот оно какое, будущее… А ведь не прошло и полувека…» — подумала она, когда голени упёрлись в сидение изрядно просевшей скамейки, а зрение помутилось из-за выступивших слёз, и обессиленно опустилась на своё прежнее место. Не желая больше видеть, в каком состоянии находился её любимый зелёный уголок, она крепко зажмурилась… И снова открыла глаза. Всё было по-прежнему: желтеющие кроны деревьев, утиная суета в траве у берега реки, гуляющие с собаками люди, играющие дети. Рядом с ней на скамейке всё ещё стоял пластиковый стакан, около которого лежал то и дело подрагивающий на ветру кусок полиэтиленовой плёнки. Она схватила остатки своего перекуса в ту самую секунду, когда порыв ветра готов был снести их на землю. Не долго думая, бросила в урну, стоявшую прямо у скамейки. «Всё-таки нет в этом мире ничего неизменного… — подумала она, поднимаясь со своего любимого места. — Даже человеческой безответственности когда-нибудь придёт конец.» Любуясь солнечными бликами, играющими на поверхности воды и в ветвях ивы, она улыбнулась последним минутам золотого часа. От усталости не осталось и следа. «Мне кажется, решение существует, — мысленно обратилась она к самой себе. — Это своего рода симбиоз: я помогаю хоть ненадолго отсрочить мусорный Армагеддон, а природа взамен помогает мне отдохнуть от городской суеты. Можно попробовать.» Достав из сумочки телефон, она нашла группу местного экологического движения, куда вступила из вежливости, по приглашению своей «экологнутой» подруги. Подивившись своему авантюризму, отыскала расписание выездов и уборок в её родном парке. По пути домой нагуглила ближайшие пункты приёма вторсырья и купила себе многоразовую термокружку для любимого капуччино с миндальным сиропом. Спустя без малого двадцать пять лет она придёт на ту же самую скамейку, попить кофе из своей любимой термокружки после очередного выезда, и, вспоминая свой странный сон, задумчиво усмехнётся. «Нет в мире ничего неизменного — ну и пусть! Зато мы сами вольны измениться, чтобы сохранить всё, что так дорого нашему сердцу.» А плакучая ива согласно зашумит кроной.