Откуда взялась пыль

      Бомгю не привыкать волноваться. Он в этом деле знаток. Есть причина, нет ли её — Бомгю знает, что волнение окутает его холодной волной, стоит ему попасть в непредвиденную ситуацию.       Вот только в этот раз всё идёт чуточку иначе, и рядом с ним уверенные в результате эксперимента Субин и Тэхён. Кай переживает, — это заметно по тому, как дрожат его ладони, когда он повторно вбивает данные в аппарат, — но тоже держится молодцом.       Ёнджун в целом редко сомневается, и сегодня он по-особенному хвастлив.       — Минута, — взбудоражено припевает хён, поправляя белый халат.       Субин, пусть и неохотно, перестаёт возиться с приборами на шее и руках Бомгю: дурацкая попытка скрыть желание подольше побыть рядом.       Он целует его в щёку, и Бомгю ободряюще ему улыбается.       — Не волнуйся. Я быстро, ты же меня знаешь. Куда тебе от меня деться?       Субин вздыхает в его затылок, переплетая их пальцы. Действие столь для них привычное, но мурашки пробивают, словно в первый раз.       — Ты прав, прав… — но менее переживающим он от этого не выглядит.       — Тридцать секунд! Субин, двигайся, — командует Ёнджун. — Он туда и обратно, ещё успеете прилипнуть друг к другу.       Тот неохотно слушается, спускаясь, наконец, с круглой плиты посередине подземного полигона. Свет прожекторов ослепляет. Бомгю потряхивает от адреналина, и он не может удержать себя от притопывания на месте.       — Десять… девять…       Неужели у них и правда получится? Столько лет они отдали этому государственному проекту… Из года в год уходили и приходили разные учёные, и лишь их пятерых ничто не могло сдвинуть с цели.       Путешествия во времени! Кто бы мог подумать, что его фантазии из детства — это чья-то работа?       — Субини-хён! — зовёт он напоследок. Старший обращает на него тревожный взгляд. — Ты меня дождись, — смеётся Бомгю.       Субин улыбается ему в ответ — если кто-то осмелится назвать это улыбкой, — и нелепо машет рукой.       Бомгю поднимает руку, чтобы помахать ею в ответ, но не успевает довести действие до конца.       — Один!       Чхве с начала их совместной работы полагал, что испытуемые у них будут третьи люди. Так было до первого проведённого ими эксперимента, когда Ёнджун вместо того, чтобы позвать кого-то ещё, выдал простую хлопковую пижаму Тэхёну, а тот и бровью не повёл — как будто так и нужно.       Сам он откладывал прямое участие в тестах так долго, как было можно. Это Субин подтолкнул его к участию. Подумать только — ведь в этот раз он уговаривал его отказаться.       В тот самый, первый раз, хён терпеливо объяснял ему причины такого решения начальства; успокаивающе гладил по плечу, пока рассказывал, что будет происходить и как Бомгю будет себя чувствовать; держал его за руку ровнёхонько до начала эксперимента, а вечером того же дня и вовсе позвал на свидание. Бомгю и по сей день его этим дразнил.       В этот раз никто не мог предположить, что именно почувствует Бомгю. Их тестовые попытки происходили сначала с объектами, потом — с животными, и ни единый из них, ясное дело, своим опытом поделиться не спешил.       Оттого шок, когда Бомгю со всей силой тянет куда-то за пупок, оказывается настолько сильным, что вышибает из него весь дух. Чувствительность у него будто разом усиливается. И когда он понимает, что не может ни вздохнуть, ни закричать от того, как горят лёгкие, то пугается не на шутку. Страх этот не проходит и после того, как он приземляется на колени, падая на пол. Глаза саднит, в горле сухо, но Бомгю всё равно тут же осматривается вокруг.       И замирает.       Это их лаборатория.       Он кашляет, когда встаёт; недоумение сменяет утихающий страх.       — Откуда взялась пыль? — голос его сипит, прорезая окружающую тишину.       Здесь всё точно так, как запомнил Бомгю. Слева стоял Субин, а за ним — длинный стол с кучей не разобранных записей, высокие горы лежащих прямо на полу пособий и учебников. Прямо в центре за стойкой управления располагался Кай, а слева — Ёнджун и Тэхён, отвечающий за исправность техники.       Всё точно как прежде, только положение книг изменилось; на столе по-прежнему балаган, но записи на нём покрыты пылью, как и пол под его ногами.       Бомгю оттряхивает испачкавшиеся ладони, и его взгляд падает на прибор на его запястье. Оно должно отражать время до возвращения, но…              Он осторожно выдыхает, будто боится спугнуть… себя.       Прибор на его запястье погас.       Но это ведь ничего, верно? Верно?

***

      Он проводит обговоренное время в центре, где и приземлился — три часа Бомгю сидит, обняв колени, прижатые к груди, и уговаривает себя не паниковать. Занятие бессмысленное, учитывая, что он плакал весь первый час, и плакал бы и дальше, если бы не угроза обезвоживания.       Он ведь всё же тут — а значит, хотя бы перемещение им удалось. В этом факте Бомгю находит мало утешения, но старается взбодриться, вытирая глаза и щёки, что стягивают засохшие дорожки от слёз.       Когда его желание свернуться в на земле и выть сходит на нет, Бомгю наконец задаёт себе главный вопрос: что ему делать дальше? Он представляет своих друзей: Тэхён наверняка придумал бы какой-то гениальный план, исходя только из окружающей обстановки. или починил бы всю систему.       Ёнджун, однако, скорее всего постарался бы изучить окружение — выйти на улицу, найти людей, узнать, какой сейчас год… Бомгю трясёт от одной мысли о том, чтобы отправиться куда-то ещё — кто знает, что сейчас творится в мире? Не поймают ли его захватившие власть роботы?       Кай, однако, скорее всего попытался бы найти в происходящем свои плюсы: если бы он застрял в будущем, не значит ли это, что ему удастся посмотреть все аниме, о которых только можно пожелать?       А Субин?.. Субин наверняка поступил бы, как Бомгю — оставался бы на одном месте до тех пор, пока совсем не потеряет надежду.       Бомгю никогда не обладал стойкостью и верой, но он всё равно отказался куда-либо двигаться, потому что всю жизнь верил, что не может сделать больше вреда, ничего не делая, чем если бы отважился на нечто опрометчивое.       И всего однажды, единожды эта его черта оказывается полезной.       — О...       Бомгю слышит чужой надрывный вздох до того, как понимает, что тот исходит не от него.       Он поворачивает голову так резко, что скручивает мышцы в напряжённой шее, и зрение на секунду теряет свою чёткость, но ему и не приходится ничего видеть — не когда его тело обвивают чужие руки, а лицо ударяет знакомый древесный аромат.       — Хён?..       Бомгю честно пытается отодвинуться, чтобы взглянуть в глаза Субину, но его ладони будто сами по себе вцепляются в мягкую ткань чёрной водолазки, а нос утыкается в чужую шею, когда он меняет положение, утянутый в объятья.       Ему не удаётся и сдержать слёзы — едва решив, что их не осталось в нём вовсе, Бомгю с удивлением обнаружил, что плачет вновь.       — Сколько? — удаётся ему спросить. Он не вернулся, не вернулся. Бомгю эмоциональный, но работу свою он получил не просто так.       Его нашли.       — Сколько? — повторяет он, когда не добивается ответа.       — Четыре года, — шепчет Субин, пальцы впиваются в поясницу, заставляя Бомгю распрямиться и усесться к тому на ноги.       — Ёбанный ад, — смеётся Бомгю, заикаясь.       Ему столько хочется того спросить, но вместо всего этого он ворчит:       — Откуда взялась пыль?       Субин стонет, откидывая голову назад, и Бомгю использует это возможность, чтобы поцеловать его кадык.       Тот вздрагивает и замирает.       — Так ты меня дождался? — шутит младший, хотя страх этот не безосновательный.       — Куда я денусь? — отмирает Субин, и Бомгю вдруг замечает едва заметные морщинки в уголках его глаз и как тот раздался в плечах. — Ребята тебя убьют.       — Убьют, — кивает он.       Субин проводит по его щеке ладонью, и Бомгю льнёт к прикосновению.       — Хорошо, — соглашается тот непонятно чему.       — Хорошо… — вторит Бомгю.