Ещё один день

Шарлотта запрокинула голову назад, крепко зажмурившись, и болезненно простонала. Тело била судорога, мысли в голове спутались, внутренности, казалось, и вовсе разрывались на сотню маленьких кусочков. Дрожащие пальцы совсем ослабели и выпустили игрушечного кролика, и тот мягко плюхнулся на пол рядом с ней. Ухватиться за него снова она даже не пыталась: уже знала, что не получится. Первое время, конечно, она пробовала, тщетно вытягивала трясущиеся руки вперёд, стараясь уцепиться хотя бы за краешек плюшевой лапки, но у неё никогда не выходило. Поэтому она в конце концов смирилась и прекратила попытки. Смирилась она и с тем, что каждый день ей приходилось в одно и то же время переживать свою болезненную и мучительную смерть . Поначалу ей, как и многим другим хейтерам , было больно и тяжело, но в конце концов она привыкла. Она больше не рыдала беззвучно, обхватив дрожащие плечи руками, не лежала долго-долго, бездумно глядя в одну точку. Она просто смиренно ждала, когда каждодневная смерть кончится, поднимала с пола Раби и шла заниматься своими делами. Вот и сейчас тоже. Тело пронзила очередная вспышка острой боли, и Шарлотта неприятно скорчилась. Вцепилась ногтями в кожу, до крови закусила губу. Во рту отчётливо ощутился металлический привкус, и она глухо закашлялась. Когда небольшой приступ прекратился, она медленно открыла глаза и опустила взгляд на свою руку, которой прикрывала рот. Картинка была нечёткой и размазанной, однако она всё же смогла разглядеть на перчатке кровавое пятно. Губы искривились в слабой усмешке, и она снова откинулась назад, устало закрыв глаза. В голове невольно всплыли воспоминания о её самой первой, настоящей смерти. Тогда она тоже кашляла кровью, корчась в агонии на полу, и звала на помощь. Тогда она умоляла папу, человека, которого любила больше всех на свете, человека, ради которого пошла на страдания и убийства, спасти её. Тогда она узнала, что была для этого человека всего лишь инструментом. Тогда она возненавидела людей. — …Не… навижу… — из последних сил прохрипела Шарлотта. — Как же… я вас всех… ненавижу… В горле вновь встал горький комок, и она в очередной раз зашлась в приступе кашля. Однако теперь он продлился намного дольше, и оказался более болезненным. Тело мелко сотрясалось, пока она громко кашляла, выплёвывая на перчатку небольшие сгустки крови. Так продолжалось, судя по ощущениям, ещё как минимум несколько минут, а потом всё наконец прекратилось. Боль начала медленно отступать, дыхание восстанавливалось, а во рту больше не чувствовался осточертевший металлический привкус. Шарлотта с облегчением выдохнула и блаженно растянулась на полу, улыбнувшись. Сегодняшняя смерть особенно вымотала её, и потому сейчас ей не хотелось ничего. Хотелось только лежать тут, на холодном полу, и отдыхать. Собственно, это она и делала. Так, лёжа на полу с закрытыми глазами и переводя Дух, она провела ещё какое-то время. Когда конечности полностью перестали болеть, а в голове окончательно прояснилось, она наконец поднялась на ноги. Отряхнулась, как всегда это делала, огляделась по сторонам и подобрала с пола плюшевого кролика. Улыбнулась, поднесла его к лицу и потрепала чистой перчаткой по мягким ушкам. — Ну, вот мы и управились с тобой, Раби, — весело протянула она и хихикнула. Её настроение мгновенно переменилось, как это всегда бывало после окончания каждодневной смерти. — Давай-ка теперь проверим, как там дела у остальных, а потом пойдём перекусим, ладно? Шарли жу-у-утко проголодалась после такой долгой смерти. Раби не без помощи её ловкой руки кивнул, и Шарлотта, крепко прижав его к груди, направилась к остальным хейтерам.