До рассвета

Горький дым впервые разъедает горло за множество лет, возвращая в уже полузабытые воспоминания, заставляя глубоко вздохнуть, чтобы приступ тошноты отошёл назад, а после выкинуть едва начатую сигарету и крепко зажмуриться. Сначала, когда он только слышал Его слова о предначертанной встрече и уже давно решённом исходе, Сэм лишь ловил себя на полной уверенности в обратном. То ли предыдущие победы вселяли в него надежду на лучший исход, то ли уверенность Дина. К сожалению, теперь это неважно. Победы остались позади, как пара рюмок выпитого, недокуренная сигарета и гудки каждого звонка брату. Вот уже несколько недель, как Дин решил, что их путям стоит разойтись, несколько недель алкоголя и бесконечных мыслей, несколько недель, как сон становится недопустимой потребностью. Потому что с каждой ночью и с каждым сном его затягивает в кромешный ад со своим личным дьяволом. И Сэм никогда не сомневается в льстивости чужих слов и касаний. Нет, дьявол не врёт, дьявол — льстец и искуситель. Сэм понял это по лукавой улыбке в первый свой сон, после первого сброшенного Дином звонка. Дин где-то там, смотрит на экран телефона и вновь решает сбросить входящий, а Люцифер, он здесь, стоит только Сэму закрыть глаза. И Люцифер не отвернется от него. Неважно ради чего он ему. Он ему нужен. Ведь дьявол не врёт. Зачем? Он и так добьётся своего. В любом из всех дальнейших случаев. Возможно тогда, несколько недель назад, что-то и могло идти не так, но сейчас Сэм знает наверняка. Всё ровно так, как и рассчитывал Люцифер. Этот контракт уже подписан, его рукой или рукой брата. Неважно. Сейчас единственным верным решением кажется оставить забытье, даже если это и сделает его слабым. Об этом будет знать только он сам и Он. А Ему незачем говорить об этом. Остальные могут считать, что он не вытерпел изощрённых пыток самого дьявола. Но единственная пытка, которую он на самом деле не смог вытерпеть, — это одиночество. Вторая докуренная сигарета тушится о стену и летит к первой, продолжая дымиться, пока не падает окончательно. Следующий момент — его единственное правильное решение для самого себя. Губы легко произносят уже ставшее родным во снах имя. И это имя — молитва. Дьяволу не нужно больше, чем он может сделать. Сэм знает. Это уже больше. А в следующий миг он лишь успевает переступить порог номера мотеля, когда холодные руки касаются его, и щелкает дверной замок. Слов нет — они излишни. Потому что каждое слово — ответ, а ответы зачастую порождают ещё большие вопросы. Сейчас это лишнее. У них есть всё время мира, чтобы ответить и спросить, но потом. Потому что сейчас Сэм может лишь касаться руками чужого тела, изучать каждый его сантиметр, сдерживать потребность отдернуть руку от непривычно холодной кожи. Люцифера ни греет ничто. Хотя, возможно, Сэм просто плохо пытался? Каждое касание губ, изучающее, аккуратное, неторопливое — это в новинку для обоих. И Сэм правда благодарит возможности архангельской благодати, потому что искать аптеку во втором часу ночи не самое быстрое занятие, а хочется сейчас. До дрожи в каждой клетке тела. До рваных движений, вздохов и обкусанных губ. Чужое доверие кружит голову, заставляет замирать в секундном замешательстве и наслаждаться видом растрёпанного, возбуждённого дьявола под собой, заставляет продолжать после несильного тычка в бок коленом. Пальцы аккуратно касаются головки чужого члена, изучающе ласкают, размазывая естественную смазку, играются под тихие рваные выдохи, от которых внутри что-то приятно скручивает. А после он наконец-то перестаёт дразнить, целует на удивление податливое тело под собой, впиваясь в чужие потрескавшиеся губы, чувствуя, как немного не умело, но настойчиво отвечают. Через несколько грубых движений рукой, Сэм ощущает, как за него с тихим стоном цепляются чужие руки, и как тёплая жидкость капает с его руки на простыню, с позором чувствуя ту же тёплую влагу в так и неснятых штанах. Штаны летят в стирку, постельное тоже, хотя это и не имеет дальше никого смысла. Третья рюмка допита, докурена третья сигарета, и Сэм наконец-то выдыхает, когда после тихо сказанного «да» по комнате расплывается яркий свет.